Рихард Вагнер. Его жизнь и музыкальная деятельность - Сергей Базунов

И вот, пользуясь этим настроением художественного восторга, он решил воплотить в каком-нибудь новом произведении те новые идеи, которые навеяла на него музыка Бетховена и Вебера. Таким-то образом Вагнер принялся за оперу “Моряк-скиталец”, либретто которой решил писать сам. Но прежде всего расскажем маленький эпизод, сопровождавший появление в свет этого либретто.

Около того времени, когда бедность Вагнера достигла самых крайних пределов, возвратился в Париж знаменитый Мейербер и, сжалившись опять над бедным земляком своим, рекомендовал его самым настоятельным образом Леону Пиллье, директору “Оперы”. В силу высокой рекомендации, этот последний предложил Вагнеру написать какую-нибудь оперу. Наш наивный энтузиаст, разумеется, тотчас пришел в восторг и, полагая, что этот заказ вполне упрочивает его положение, мечтал уже о постановке своего будущего произведения с роскошью, возможной только в одном Париже. “Моряк-скиталец” был уже на уме у нашего композитора, и музыкант храбро принялся писать либретто. Сюжет, с разрешения автора, заимствован из “Летучего голландца” Генриха Гейне. Окончив либретто очень быстро, счастливый автор побежал к директору Пиллье. Но к этому времени Мейербер успел опять уехать из Парижа, и директор театра отнесся к Вагнеру с большой холодностью. Прочитав затем либретто и будучи поражен оригинальностью сюжета и поэтическим колоритом всего произведения, он неожиданно предложил автору такую комбинацию: Вагнер продает свое либретто гражданину Леону Пиллье, причем покупатель мог бы сразу уплатить сумму в 500 франков, а что касается музыки, то директор нашел бы лиц, которые могут о ней позаботиться.

И пошел наш бедный забракованный музыкант домой, а по дороге все обдумывал полученное предложение. Это будет для композитора очень выгодно, сказал директор, ибо такая опера может попасть на сцену не раньше, как года через 4, которые должны уйти на подготовительные работы. Между тем, в случае принятия предложения, композитор – при его таланте, да еще с деньгами в кармане! – конечно, успеет написать другую оперу. Через несколько дней рукопись поступила в собственность директора Пиллье, а у Вагнера лежал в кармане капитал в 500 франков[4].

Здесь, может быть, было бы кстати дать оценку этого произведения нашего композитора. “Моряк-скиталец” признается, не без основания, первым произведением Вагнера, написанным в “вагнеровском” стиле, чего нельзя сказать о предыдущей его опере “Риенци”. Здесь действительно впервые обозначились то направление и те принципы, которых Вагнер придерживался в дальнейших своих творениях. Но, не имея возможности дать понятие о всех произведениях нашего автора, мы решились остановить внимание читателя лишь на некоторых важнейших сочинениях композитора, т. е. там, где направление и музыкальные принципы автора выразились наиболее определенно. Поэтому, обходя молчанием это сравнительно еще очень несовершенное произведение, сообщаем дальнейшие биографические сведения.

Приближалась весна 1841 года, и вот, чтобы свободнее работать с деньгами (т. е. с известными 500 франками) в кармане, а также чтобы избежать, как говорят беспристрастные биографы, кредиторов, которые становились все назойливее, Вагнер переселился в Медон. Кругом стояли большие леса. Вагнер выбрал хорошенькое местечко и поселился в уютном маленьком домике, где все гарантии для спокойной работы были налицо. И семь недель композитор писал тут музыку “Моряка-скитальца”; но потом наступили опять такие материальные затруднения, что работу, почти оконченную, пришлось забросить на два долгих месяца. Решительно, наш музыкант родился не под счастливой звездой!

Но зато было уже близко и то время, когда судьба дала ему возможность вздохнуть несколько свободнее. В ноябре 1840 года Вагнер окончил свою оперу “Риенци” и направил ее в Дрезден, в тамошнюю “Оперу”. Затем 18 марта 1841 года Мейербер отправил туда письмо по этому поводу, которое, разумеется, и решило судьбу вагнеровской оперы. По крайней мере, в июле 1841 года в “Музыкальной Газете” появилось известие о принятии оперы “Риенци” на дрезденскую сцену, причем постановка предполагалась еще до окончания года. Вскоре после того наш неутомимый автор окончил и “Моряка-скитальца” и, уже наученный опытом, на этот раз прямо послал новую оперу ко всемогущему Мейерберу, который в то время занимал должность капельмейстера в Берлине. В Берлин опера Вагнера, положим, не попала, но 3-го апреля 1842 года “Музыкальная Газета” сообщила утешительное для Вагнера известие, что Дрезденский театр принял и оперу “Моряк-скиталец”. Разумеется, добрым гением этого принятия был тот же великий Мейербер.

Какое счастье! Две оперы на сцене Дрезденского театра! Наконец-то!.. И счастливый автор этих двух совершенно разнохарактерных по замыслу и исполнению опер в апреле 1842 года отправился в родную Германию, где мог и должен был ожидать нашего энтузиаста, разумеется, один только успех. Вагнер никогда не терял веры в самого себя и свой гений.

Но мы, оканчивая настоящую главу, этот мартиролог парижских скитаний нашего композитора, должны сказать еще, что нелегко досталась ему эта последняя парижская зима (1841 – 1842 года). С дачи из Медона он вернулся совсем нищим. Узнав о принятии на сцену в Дрезден “Риенци”, наш бедняк, чтобы иметь возможность весной уехать в Германию, принялся за самые ужасные “заработки”. Какие работы приходилось ему исполнять! Тут были и переложения для фортепиано нелепейшей музыки, тут были и заказные “fantaisies” на самые вздорные темы; нашему композитору приходилось писать даже такие печальные вещи, как кадрили для танцев...

Глава IV. Первые реформаторские попытки

Оперы Вагнера “Риенци” и “Моряк-скиталец” на дрезденской сцене. – Мнения о них Шумана и Берлиоза. – Критики объявляют Вагнера “варваром”. – Приезд в Дрезден “знаменитого” Спонтини и финал, объявленный им музыке

В то время, т. е. в 1842 году, Дрезденская опера была одной из лучших в Германии. Всеобщее внимание привлекали к себе баритон Вехтер, знаменитый тенор Тишачек и не менее знаменитая Шредер-Девриен. Но на такую сцену могло попасть только то, что было подписано каким-нибудь звучным итальянским либо французским именем; никаких “Вагнеров” солидный театр не признавал, и опера “Риенци” попала на сцену почти что только случаем. Это был первый тенор театра, которому наш композитор был обязан своим первым успехом, знаменитый тенор Тишачек, достаточно прославленный и сильный, чтобы провести какую угодно вещь. Просмотрев партитуру новой оперы, он нашел в ней для себя так называемую “выигрышную”, благодарную партию, и принятие оперы было обеспечено, потому что вслед за ним обыкновенно давала свое согласие и дирекция театра. Таким образом и дело было решено да и успех оперы почти обеспечен. Вагнер мог ликовать: на германской почве ему, видимо, повезло.