Священный роман - Брент Кертис

Многие из тех, кто читает мою историю, могут соотнести ее со своей собственной, вызывающей чувства чем-то похожие на мои, даже если внешне она развивалась и по-другому. Ощущение, что мы лишь часть какой-то более великой истории, путешествия, которое имеет своей целью христианскую жизнь, начинает снова появляться после тех лет «первой любви» к Богу, несмотря на все наши попытки заглушить его. Вместо большого любовного романа с Богом, ваша жизнь начинает все больше напоминать серию повторяющихся событий, как будто вы читаете одну и ту же главу или переписываете роман снова и снова. Приверженность традиционному христианству, которому мы стараемся следовать, выраженная словами «верить и вести себя соответственно», недостаточна, чтобы справиться со всеми сердечными треволнениями и переживаниями. Каким-то образом пути разума и сердца расходятся, и жизнь становится невыносимой.

В конечном счете это отделение разума от сердца приводит к одному пути из двух возможных. Мы либо умерщвляем собственное сердце, либо делим жизнь на две части, из которых внешняя становится спектаклем долга, а внутренняя — спектаклем потребностей, местом, где мы утоляем жажду нашего сердца той влагой, которая доступна. Я выбрал второй путь, живя, как я полагал, религиозной жизнью, со все усиливающимся холодом и цинизмом, в то время как «воду» находил где только мог: в сексуальных фантазиях, алкоголе, очередном выходе в свет, поздних просмотрах боевиков, в получении все новых знаний на религиозных семинарах — во всем, что могло утолить духовную жажду и заполнить внутренний вакуум. Какой бы путь мы ни выбрали, Стрелы побеждают и мы теряем сердце.

Эта история происходит со всеми так или иначе. Вечный зов Романтики и Послания Жалящих Стрел — такие диаметрально противоположные и взаимоисключающие, что кажется, они раскалывают сердце на две части. Насколько Романтика полна красоты и чудес, настолько Стрелы — уродства и опустошения. Романтика, кажется, обещает жизнь с избытком благодаря тесной связи с великим Сердцем всей вселенной. Стрелы отрицают это, говоря нам: «Ты — сам по себе. Романтики не существует, нет никого сильного и доброго, кто звал бы тебя в необычайное приключение». Романтика говорит: «Этот мир благосклонен к тебе». Стрелы высмеивают такую наивность, предупреждая: «Подожди немного, и ты увидишь, что катастрофа вот-вот произойдет». Романтика убеждает нас доверять. Стрелы запугивают до того, что мы начинаем верить лишь себе.

Потеря сердца как будто переворачивает все в нас. Мне вспоминаются две пары, которые решились пройти у меня курс семейной терапии не из-за того, что их взаимоотношения были ужасными, а потому, что они захотели жить перед Богом и людьми еще более свободной и полной любви жизнью. Ханне и Майку (имена изменены) было чуть за двадцать, и они были женаты всего лишь несколько месяцев. До замужества жизнь Ханны была полным кошмаром из-за постоянных переездов с места на место, кроме того, она не поддерживала отношений со своим отцом. Майк до встречи с Ханной был одинок и пытался залечить раны, нанесенные ему Стрелами одиночества. Они оба любили природу и по мере того, как их чувства друг к другу становились все сильнее, все больше мечтали о долгой совместной жизни где-нибудь в горах вместе с будущими детьми. Через год после свадьбы я произносил прощальную речь на поминальной службе по Ханне. Рак унес ее жизнь прежде, чем она попыталась бороться с ним.

Сэм и Лесли (имена изменены) пришли на консультацию после долгих лет плодотворного служения Господу на миссионерской ниве. Они все еще были молоды душой, несмотря на то, что им было за пятьдесят. Они знали, что между ними не все гладко, и это мешало им стать еще ближе друг к другу, к чему они так стремились. Эта пара смотрела на свой брак с надеждой на перемены к лучшему, тогда как намного легче было бы просто сохранять status quo. Они с нетерпением ждали того момента, когда смогут проводить больше времени со своими детьми и внуками и наслаждаться искренностью их взаимоотношений. Не так давно я стоял над могилой Лесли, когда Сэм и дети прощались с ней — жизнь Лесли тоже оборвал рак.

Что же оставалось думать Майку и Сэму? Едва открыв свое сердце, Майк все потерял, произошло то, чего он больше всего боялся. Сэм надеялся прожить еще много лет с Лесли, наслаждаясь общением со своей семьей и плодами долгих лет служения, а теперь ему предстояли годы одиночества. Стрелы попадают в самые уязвимые уголки нашего сердца, уничтожают то, что дороже всего на свете. Самые серьезные вопросы, которыми мы когда-либо задавались, прямо связаны с насущными потребностями нашего сердца, и ответы, которые дает нам жизнь, формируют наше отношение к самим себе, к жизни и Богу. Кто я? Романтика шепчет, что мы особенные, что наше сердце — доброе, потому что оно создано для кого-то доброго; Стрелы убеждают нас, что мы песчинки, пустое место, иногда темное, извращенное и грязное. Как я должен строить свою жизнь? Романтика говорит, что жизнь станет благоухающей, когда мы будем отдавать ее другим из любви и героического самопожертвования. Стрелы же уверяют, что нам нужно создать свой маленький мирок, управлять им и всегда быть начеку. «Господь благ, — утверждает Романтика. — Вы можете принести все лучшее, что есть в вашем сердце, Ему». Стрелы твердят свое: «Никогда не выпускай жизнь из-под контроля». Их доводы так убедительны, авторитетны, совсем не похожи на мягкие увещевания Романтики, что в конце концов мы принимаем их. И находим единственный способ уничтожить наше стремление к Романтике — он похож на ожесточение против кого-то, кто причинил нам боль. Если я не буду хотеть многого, — думаем мы, — то не буду таким уязвимым. Вместо того чтобы разобраться со Стрелами, мы заглушаем желания. Это кажется единственным выходом. Вот так мы и теряем свое сердце.

Какое же послание истинное? Если мы попытаемся довериться Романтике, то что нам делать с ранами и ужасными трагедиями жизни? Как сохранить сердце от смертельно ранящих Стрел? Сможет ли Майк рискнуть еще раз и снова открыть свое сердце для любви? Будет ли Сэм в состоянии полностью довериться Богу, Которому он так долго служил? Сколько потерь сможет вынести сердце? Если мы постараемся забыть о ранах или уменьшить их значение, то откажемся от частички своего сердца и придем к поверхностному оптимизму, который часто требует, чтобы мир был лучше, чем он есть на самом деле. С другой стороны, если мы отдадимся на волю Стрел, мы впадаем в отчаяние, которое тоже означает потерю сердца. Утрата надежды означает для нашего сердца то же, что остановка дыхания. Если бы только нашелся некто, кто примирил бы наши сокровенные желания с нашими самыми сильными страхами.

Когда мне было тридцать, я не знал, что Тот, Кто ответил на благоговейную молитву двадцатилетнего молодого человека («Господь, помоги мне, ибо я заблудился»), был Тем же, Кто завораживал меня волшебным пением далекой летней ночью и пронзительным холодом ноябрьского дня. Если бы я знал это, то годы моей религиозной жизни были бы наполнены большей радостью и смятением, скорбью и надеждой, терпением и спонтанностью, убежденностью и безоглядной любовью, чем это было в действительности. Я бы жил с уверенностью, что Стрелы — это еще не все в этой жизни. Но я потерял нить моей истории еще маленьким мальчиком, лишившись семьи, а вместе с этим утратил и чувство, что есть великая история, которая примирит два послания, полученные моим сердцем.

Глава 4. История, которую стоит прожить

Романтика — самое таинственное, что есть в жизни, она даже таинственнее реальности.

Существует ли реальность, в которой исполняются самые заветные желания нашего сердца? За кем остается последнее слово — за Романтикой или за Стрелами? Нам следует это знать, потому что постоянно, каждую минуту нашей жизни мы стараемся извлекать уроки из нашего опыта. Мы ищем согласованности, последовательности в ходе событий, хотим быть уверенными, что все сходится воедино. Мы хотим, мы нуждаемся в примирении двух откровений, которые описал Брент. Наша проблема заключается в том, что в большинстве своем мы проживаем жизнь как кино, к началу которого опоздали на двадцать минут. Мы плохо подготовлены к событиям и не понимаем, что происходит. Кто эти люди? Кто из них хороший, а кто плохой? Почему они так поступают? Что вообще творится? Мы чувствуем, что совершается нечто действительное значимое, даже великое, но все же все это кажется таким случайным. Красота очаровывает нас внезапно и заставляет желать большего, но затем нас настигают и ранят Стрелы. Честертон писал:

Все мы чувствуем тайну земли, нам не надо говорить об этом. Тайна жизни — самая очевидная ее составляющая… Каждый камень или цветок — это иероглиф, ключ к которому потерян; на каждом шагу мы попадаем в центр какой-то истории, которую мы заведомо поймем неправильно.