Керенский - Николай Королев

Министр торговли и промышленности Прокопович и министр иностранных дел Терещенко, как сговорившись, дружно напали на бездеятельность Директории, которая, по их словам, не видит у себя под носом, что ощутимые силы в стране готовятся подняться против новой демократической Республики.

Михаил Иванович Терещенко, сам будучи одним из пяти членов Директории (Чрезвычайного госоргана), бичует сам себя. Надо же дойти до такого. Нет уверенности в деятельности Высшего органа, и от этого происходит нерешительность при принятии действенных мер. Неумение руководить по – новому. Так что же ожидать понапрасну перелома ситуации и стабилизации обстановки. Успехи сами по себе не приходят, их, как синюю птицу, за хвост не поймать.

Генерал Вердеревский также один из членов Директории, известный сторонник решительных и крайних мер, сел на своего конька: как и почему допущены многие ошибки в руководстве Россией? Почему Ульянов и иже с ним будоражат народ, а не сидят под караулом? Или просчет с походом армии Корнилова на Петербург и арестом самого генерала. Не допусти мы все эти оплошности в свое время, не было бы ныне лишних хлопот. Да только ли этого…хлопот. Очень мягко сказано. Боюсь предположить, как бы нам в ближайшие дни не поменять своих адресов пребывания. Вот такая на этот час у нас с вами обстановка.

Известно мнение Министра – Председателя Правительства на этот счет. Почему выпустили Ульянова из рук? Да потому, что не считали его фигуру серьезным противником, или хотя бы сколь мало значимой политической величиной. Произошла однажды и прямая встреча двух «близких» знакомых. Как товарищ председателя Петроградского совета Керенский был организатором съезда рабочих и солдатских депутатов. Там же оказался и Ульянов, выступал с речью. Главный мотив ее сводился к избитым фразам. Царь, дескать, это кровавый мучитель и эксплуататор, и его царская жена-немка разграбили Россию и сейчас гонят на убой миллионы простых людей. Они, большевики, говорят, нет войне, повернуть штыки на мироедов помещиков и фабрикантов, на министров-капиталистов. Все на гражданскую войну! Нет войне, даешь войну. Диковато было слушать его нелепицу. Некоторые в зале не понимали сути призывов, переглядывались, искали объяснений. Все на войну! Вот тебе фунт лиха. Хорошенькое дело. Он продает или уже продал Россию немцу? Хват видать тертый.

Когда Ульянов пробирался по тесному проходу к столу для выступления, Керенский встретился с ним глаза в глаза. Сколько лет прошло, не сосчитать, Александр Федорович увидел в них все тоже выражение – жгучую злость. Начав свою речь, он поминутно поворачивал крупную голову, как бы призывая всех сидящих в помещении к вниманию. Вот его подбритое лицо прошлось и над столом президиума. Сидевший за ним Керенский, вздрогнул от видения так близкого к нему лица оратора. И детские годы вдруг померещились ему с отчетливостью: это лицо Володи Ульянова, этот рот его, широко открытый и осклабленный, когда он выкрикивал слова. Такие же точно, какие помнились ему.

Что-то давний знакомец его да подумал о нем, Керенском. Узнать бы об этом. Да нельзя. Но, наверное, это была злая зависть. Или ненависть. Но никак не презрение. По простым человеческим взаимным отношениям проходимец не способен питать презрение к кому-либо вышестоящему. Уходил Ульянов от стола опять же по тому тесному проходу. Сгорбившаяся фигурка протискивалась шаг за шагом вперед, и, прежде чем покинуть помещение съезда, фигурка оглянулась. Видно она не имела сил противиться этому своему желанию. И снова видение: его глаза и рот, как главные части лица, раскрывающие душу человека. Она, душа, отражается в них словно в зеркале.

На делегатов съезда, солдат и рабочих, его речь не произвела впечатления. Не тронула их глубоко, не бросила в ярости с винтовками наперевес друг на друга. Их немые озабоченные лица просили мира, работы и тишины. Лица, обезумевшие от вранья, от обмана, они будто кричали: не отбирайте у нас последнее – наши жизни. А тот, который покричал здесь и скоренько ушел, был провокатором. Были и есть на бойнях скота, кто этого не знает, козлы-провокаторы, которые живут жутким обманом собратьев – первыми идут под нож, но как-то остаются целехонькими. Что, эту мерзкую манеру они переняли у людей? Похоже…

Время истекало. Высказались все присутствующие министры кабинета. Все правильно понимают и оценивают текущий момент. В меру сил и даже сверх того трудились министры в своих ведомствах. Но сейчас они не обманывались в своем будущем. Предстоящая ночь и последующий за ней день станут решающими в жизни демократической Республики. Свободной России. Это будет ее конец или ее новый шаг вперед.

– Господа, уважаемые члены Всерос-сийского Временного Правительства. – Министр-Председатель поднялся с места, заговорил спокойно и уверенно, так как будто ничего экстраординарного не произошло и не происходит. – Мне осталось только поблагодарить Вас за труды на стезе Российского государства. Требую и в дальнейшем надлежащего исполнения обязанностей. Меня также зовут дела. Я незамедлительно убываю на фронт. Будем уповать на Всемилостивого Бога, на его помощь. Более я никого не задерживаю. Господа!

Александр Федорович как бы сбросил с плеч тяжкие вериги. Словно сама архимедова сила тяготения разом испарилась, и миром овладел вакуум. Так стало невесомо легко. Выслушав мнения министров и высказав свое видение сложившейся обстановки на данную минуту времени, он дал им тем самым понять всю шаткость власти, а быть может, и ее неминуемый конец. Пусть все знают, он законно избранный Правитель России до последней минуты не оставлял вверенный ему высокий пост, как гарант Российской государственности. В самый критический момент находился в войсках, организуя отпор преступным силам, готовившим вооруженный переворот в стране.

Но прежде чем покинуть кабинет необходимо еще позаботиться о защите Зимнего Дворца. Собрать и надежно сохранить свой личный архив и важные правительственные документы. Этими ценностями, настоящим кладом – секретами государства, захотят в первую голову воспользоваться организаторы переворота.

Были вызваны к Министру-Председателю ответственные за охрану Дворца. Керенский лично знал прославившуюся на фронте старшего унтер-офицера Марию Бочкареву, командира женского батальона, командиров от юнкеров Сомова и Орловского.

– Я думаю, напрасно трачу ваше и свое время на то, чтобы напомнить вам об обязанностях. Не сомневаюсь в вашем рвении к службе, в вашей верности долгу. Не скрою, сейчас это очень важно как никогда. Над Россией сгущаются тучи, а тучи приносят грозы. Об одном только хочу попросить. Если разверзнется такая угроза, больше жизни берегите Дворец. Не доведите дело до пальбы и взрывов. Потребуется – уйдите с миром, не вызывая на себя огня. Уведите защитников. Такой вот мой приказ вам и моя твердая уверенность в том, что останетесь верными присяге.

Дежурный офицер изумился такому наставлению охране, но по здравому рассуждению с теплотой подумал о Правителе. Да, не многие бы также могли поступить, окажись они на его месте. Да, немногие…

– Вы думаете, что я не прав? – Александр Федорович заметил, какое противоречивое впечатление произвел его приказ на этого службиста-офицера. – С вашей личной позиции военного человека, возможно – да, я неправ! Но есть и другая точка зрения, не будем называть ее, согласно которой – нет, вы не правы! Вот и вся философия вопроса: от – да, до – нет. Забавно, вы не находите?

– Не нахожу. Нисколько.

– Вот как! Это похвально. Поясните свою мысль?

– Во-первых, приказы не обсуждаются! Что же касаемо Вашего приказа я нахожу его безупречным со всех точек зрения.

– Браво! Благодарю. Желаю вам хорошей дальнейшей службы! – Министр-Председатель подал руку дежурному. – Вы здесь недавно, не так ли? У меня хорошая память на лица. Я встречал вас, дайте вспомнить, в Барановичах, в Ставке Верховного. Да, именно так. Вторая наша встреча – это уже знакомство. Ваше имя, молодой человек?

– Подпоручик Иван Голицын! Честь имею!

– Поручик Голицын! Да, с сего момента вы произведены в этот чин!

– Рад служить Отечеству!

– Прекрасное русское имя. Я же вам не представляюсь. Ваня, будьте любезны, подскажите, как мне сейчас прямее отсюда пройти в Главный Зал Дворца? Все было недосуг вкусить чудесного воздуха веков. Теперь вот появилось время и то немного. Что ж, проведите в Тронный Зал меня, так и не успевшего за государственными делами взойти на престол. Да и статус не тот. – Александр Федорович с иронией горько усмехнулся. – Шутка! Так что ведите, показывайте, поручик Иван Голицын, путь – дорогу…

– Охотно исполню эту Вашу просьбу, Александр Федорович! – Сердце молодого офицера, как бы само собой вспыхнуло радостью к большому человеку, которого он заочно знал и боготворил, и которого видел теперь рядом с собой и даже разговаривает с ним. – Только я про себя думаю, в высказанной Вами шутке содержится большая доля правды. Скажите, ведь это так, господин Председатель Правительства? И те Ваши слова не являются пустыми, в них больше здравого смысла. В них истинная правда!