Девочка моя, или Одна кровь на двоих - Татьяна Алюшина

Настроение ее совсем расчудесилось!

Надо почаще начинать новую жизнь! Оказывается, это так… так… Освежает? Нет, не дезодорант все-таки. Бодрит, молодит? Нет, не это!

Освобождает! Вот! И заставляет почувствовать себя живой! Настоящей! Жизнь почувствовать!

– Василий, – вернул ее в действительность командир чистящего отряда.

А что она от него хотела? Ах да!

– Васечка, – преподавательским тоном, которым просила своих студентов вымыть доску перед лекцией, обратилась к нему Мария Владимировна. – Будьте любезны, там, в коридоре на тумбочке, моя сумка, принесите, пожалуйста!

Командующий Вася скрылся за балконной дверью и вернулся через пару минут с Машиной сумкой.

– Мария Владимировна, – протягивая ей сумку, почти по-родственному спросил, – а лоджию-то мыть?

– Мыть, Васечка! – делилась задором Машка. – Все мыть, что только можно!

Он улыбнулся, без подобострастия, открыто, совсем по-мальчишески.

– Тогда минут через двадцать вы могли бы перейти в гостиную, мы там почти закончили.

– А как же! Освобожу помещения для труда! – пообещала Машка.

Шорох генеральной чистки и уборки ее квартиры стоял не детский, и Маше пришлось кричать, что только добавляло веселья ее настроению.

Она достала из сумки сотовый, пристроила его на столике рядом с трубкой домашнего телефона, порывшись, выудила сигареты и зажигалку.

Курильщица она была из разряда тех, кто никогда не имел тяги к этому развлечению, так, иногда разрешала себе от непомерной усталости, когда один кофе не помогал уже бороться со сном или в моменты особо острых переживаний, словом, изредка.

Или вот в разгулявшемся настроении ее новой жизни!

Что там у нее следующее по плану?

Добраться до душа, разобраться с вещами?

Нет.

Подобрать хороший ресторан, заказать ужин на дом, а дальше посмотрим!

«Совсем я обамериканилась! – радостно подумала Машка. – Интернет, доставка на дом, все, что пожелаешь!»

Улыбаясь, Машка потянулась, сложив ладони в замок, выгнувшись на стуле.

Хорошо! Все хорошо!

Спасибо тебе, Америка – свободная страна свободных граждан!

Надоумила!

Но не Америка ее надоумила, просто Мария Владимировна перевела дыхание, отдохнула и пригляделась к своей жизни.

Через два месяца после того, как она, сдав, защитив, отстояв, издав и напечатав все, что только можно и требовалось, получила профессорское звание, Мария Владимировна укатила в Америку. В Калифорнийский университет, куда ее давно звали прочитать курс лекций по древнерусской истории, что было почти ее темой – она занималась еще более древней историей Руси, вернее того, что еще не было Русью как таковой.

Юрик сразу сказал: «Езжай!» Ему для престижа это подходило необычайно – жена профессор, преподает в американском университете.

А то! Это вам не бахчи окучивать, при случае можно ввернуть коллегам и начальству: «Трудно, конечно, одному, скучаю, а куда деваться, жена преподает в Америке, она же специалист международного уровня! Перезваниваемся каждый день, но все равно очень тяжело – она там, я здесь! Вот стараюсь подольше на работе задерживаться, дома без нее неуютно». Или что-то в этом духе. Лучшей рекламы своей значимости и состоятельности не найти чиновнику.

Университет снял для Машки премиленькую квартирку, из окон которой был виден океан, величаво накатывающий волны на песчаный пляж и пальмы.

Когда ее встретили, привезли из аэропорта, разместили, вручили расписание лекций и объяснили, что у нее два дня для отдыха, адаптации, акклиматизации и бытового устройства, после которых она должна прийти на кафедру познакомиться с коллективом, представиться начальству, решить все организационные вопросы, Мария Владимировна не поверила!

Как это «два дня отдыха»? Совсем-совсем отдыха?

Так не бывает?!

И не стала она адаптироваться, акклиматизироваться и налаживать быт, а уточнив несколько раз, что действительно два дня на отдых, рухнула на огромную кровать и проспала пятнадцать часов подряд.

Первый раз за десять лет!!!

Проснулась и ни черта не смогла сообразить: где она, что с ней, в каком измерении, ночь или утро на дворе?

А сообразив, пошла на улицу бродить, смотреть на океан и ни о чем не думать.

Целый месяц Машка почти не выходила из дома – на работу, в магазин за продуктами, в прачечную, в кафешку за углом – и спать, спать, спать!

Какой пляж! Какие пальмы и песок?!

Обнаружилось, что ей не надо ничего защищать-отстаивать, печатать-сдавать, готовиться-изучать, а также: мыть, стирать-убирать, таскать пудовые сумки с продуктами, готовить еду, выслушивать снисходительные нравоучения мужа и улыбаться, пропуская их мимо сознания от нечеловеческой усталости и неспособности осмыслить какую-либо еще информацию, кроме научной, и прочая, прочая…

Мария Владимировна обожала свою работу, она читала лекции с таким увлекающим, искрометным энтузиазмом, сама получая удовольствие от того, что рассказывала, что американские студенты заслушивались и в аудитории стояла всегда звенящая тишина. Звенящая от Машиного голоса!

Впрочем, русские студенты в Москве слушали ее так же.

Она загоралась интересом, всегда погружаясь с головой в статьи или научные работы, которые писала, а здесь, в Америке, нечаянной радостью обнаружилось, что можно не торопиться, делая неспешно свою работу, и почитывать статьи в научных журналах не бегом и скопом, запоминая материал на ходу, а размеренно, без спешки, откладывая, если захотелось, на свободное время, которого оказалось целый океан, такой же, как виднеющийся из ее окон.

И спала, спала, спала!

Десять лет! Вот ей-богу – десять! Она спала по два-три часа в сутки, если повезет – четыре.

Она жила, только когда работала, и какой-то защитный механизм внутри ее отключил эмоции, осознание всего, что было не работой, не наукой. Отупела она, что ли, от перегрузок?

Месяц она приходила домой из университета, печатала немного в удовольствие, и в удовольствие же читала, и спала часов по десять-двенадцать. Вот прямо в восемь вечера ложилась и спала до утра!

А когда выспалась, наконец наверстав годы недосыпа, начала соображать.

И пошла на пляж, и плавала в океане, и поближе познакомилась с коллегами, пригласив их в уютный барчик, и повинилась – уж извините, что не сразу. Но последние годы так много работала, что высыпалась!

Да, да! Кивали они понимающе, отсвечивая белозубыми американскими улыбками.

Еще бы!

Тридцать четыре года – профессор, мировое имя, изданные книги, не счесть сколько статей, лекции, преподавание, семинары, конференции, археологические экспедиции, заслуженный авторитет, и муж, и семья, и тонкая-звонкая, как девушка.