Экстрим - Кристофер Прист

Затем пошла положенная для этого времени информация о дорожном движении, но и над ней нависала тень Булвертона. Водителям настоятельно рекомендовалось не пользоваться участком дороги А259 между Гастингсом и Истбурном и вообще, до специального извещения, держаться от этих мест подальше. Все въезды в Булвертон были наглухо перекрыты. В ближайшее время, сказал диктор, поступит дальнейшая информация.

Все это время Ник так и двигался в медленном из-за часа пик дорожном потоке, уставив пустой, бессмысленный взгляд в багажник едущей впереди машины. Все, что он делал, он делал механически, откладывая эмоции до момента, когда станет окончательно ясно: то, что он сейчас слышит, — правда. Ведущий заговорил о чем-то другом, и тогда он вынул из бардачка мобильник и набрал номер родителей. После короткой, как бывает при сотовом соединении, паузы последовала серия длинных безответных гудков.

Он дал отбой и набрал номер снова — на случай, если в тот раз была какая-нибудь ошибка. Ответа как не было, так и не было.

Это могло значить все, что угодно. То, что родителей нет дома и вообще в гостинице, могло объясняться вполне будничной причиной: они довольно часто ездили в Бексхилл или Истбурн за всякими мелкими покупками, эти вылазки были таким обычным делом, что Ник редко когда звонил с работы или из машины. С другой стороны, к этому времени им бы давно пора вернуться. Но они могли и просто выйти куда-нибудь излома. Или он все-таки неверно набрал номер. Ник подождал очередной остановки на красный и начал медленно, с предельным вниманием нажимать кнопки мобильника. Длинные, заунывные гудки.

Фантазия Ника словно сорвалась с привязи, рисуя самые страшные картины. Они могли услышать стрельбу и броситься к окну посмотреть, — или, что еще хуже, выбежать на улицу — и оказаться под градом пуль. Отец ведь всегда во все вмешивается, нет чтобы здраво оценить опасность и держаться от греха подальше.

Все это было дико, невероятно. Ведь всякие ужасы, о которых говорят по радио, имеют обыкновение происходить с другими людьми, во всяких таких местах, где ты никогда не бывал, а если и бывал, то все равно тебя они никак не касаются. Первое же нарушение этих хрупких надуманных правил оставляет тебя эмоционально незащищенным.

Ник не мог поверить, что это случилось в маленьком скучном городке, где он родился и вырос, где живут десятки и сотни его знакомых. Ему в голову не вмещалось, что этот кошмар происходит прямо сейчас, что ему, как и многим другим людям, придется теперь жить с этим кошмаром, что он уже стал одним из пострадавших, пусть даже и косвенно.

Радиопрограмму прервали снова, ради телефонного звонка из района разворачивающейся трагедии. Звонил некий полицейский чин, но тут же выяснилось, что и он звонит не с места событий, не из Булвертона. Было ясно, что стрельба в Булвертоне становится главной, если не единственной, темой новостей. Мало-помалу репортерская служба Би-би-си сориентировалась в происходящем, информация пошла более внятная, а оттого и более устрашающая.

Ник переключился на другую станцию, затем на третью, четвертую в иррациональной надежде услышать что-нибудь еще, что-нибудь лучшее, что-нибудь, что смягчит потрясение. Само собой, тут же выяснилось, что внимание всех лондонских и общенациональных станций сосредоточено на Булвертоне. Судя по всему, они передавали репортажи о различных стадиях, по сути, одного и того же происшествия. Ник вернулся на Би-би-си; все это время он вел машину рефлекторно, почти не видя дороги и не осознавая своих действий. Он догадывался, что водители других машин тоже слушают сейчас новости, но почти для каждого из них это нечто далекое, происходящее в городе, о котором они едва слышали. На их лицах не было и следа эмоций. Да слушают ли они? Или нет, а он единственный, кого все это интересует? Все вокруг стало нереальным, нереальность накатывала тяжелыми маслянистыми волнами.

Ник жил сейчас в Лондоне, один, но у него была подружка по имени Джоди Куэннел. Они с Джоди встречались каждый уик-энд и изредка по будням. На тот злосчастный вечер у них было условлено встретиться, вместе поужинать и выпить, он хотел бы связаться с ней, но не мог. В этот момент Джоди тоже ехала с работы домой, а мобильника у нее не было. Нужно будет позвонить ей позднее. Ник отвлекся на несколько секунд, воображая разговор с Джоди, но затем его мысли вернулись к тихим улочкам родного города и к тому, что вот прямо сейчас в людей, среди которых наверняка есть и его знакомые, стреляет какой-то маньяк.

В конце концов Ник добрался до развязки Хангар-лейн, где Северная окружная пересекает А40. Сделав левый поворот, он направился на юг, однако и тут шоссе было забито. Он пытался продумать все наперед, разобраться, как лучше проехать из этого района Лондона на побережье, поближе к Бексхиллу, но радио все время его отвлекало. В общем-то, он ездил туда десятки раз, но, как правило, выезжал попозже, когда движение не такое плотное. Было нетрудно себе представить, что творится сейчас на М25. Ездить в таких условиях чистая мука, а он и так был на грани нервного срыва.

Ник был единственным ребенком Джеймса и Микаэлы Сертиз. Его родители жили и работали в «Белом драконе» едва ли не всю свою сознательную жизнь, сперва — как распорядители от крупной пивоваренной фирмы, а позднее, когда головная компания стала освобождаться от тех торговых точек, что поплоше, — и как хозяева.

Все эти годы Булвертон медленно, но неуклонно приходил в упадок, но они никак не могли с этим смириться и упорно старались сделать свое заведение прибыльным. То, что было на момент перемены владельца совершенно никудышным, ну, разве что большим трактиром на не шибко фешенебельной части побережья, мало-помалу приводилось в порядок и приспосабливалось к требованиям времени. Когда стало окончательно ясно, что Булвертону не быть популярным курортом, Джеймс Сертиз принял довольно отчаянное решение повысить статус «Белого дракона», перейти на обслуживание более состоятельной клиентуры — бизнесменов и туристов, приезжающих на выходные. Все комнаты для постояльцев были отремонтированы и наново обставлены, получили спутниковое и кабельное телевидение, факс, интернет, сотовую связь и оборудование для телеконференций, в гостинице появился небольшой, но прекрасно оборудованный конференц-зал. Во всех номерах были центральное отопление и кондиционеры, ванные комнаты с игольчатым душем и гидромассажем и так далее и так далее. Джеймс Сертиз даже нанял на некоторое время высококлассного шеф-повара, и тот, если верить его собственным словам, подобрал лучший, даром что маленький, винный погреб на всем Южном побережье.

И все практически впустую. Местная экономика была слишком вялой для гостиницы такого рода; отдельные удачные сезоны — а такие тоже выдавались — никак не меняли общей тенденции к упадку. В то же самое время пивной бар как был, так и оставался популярным среди местных выпивох, и было бы по меньшей мере неразумно расставаться с самой устойчивой и прибыльной частью бизнеса. В том, что касается выбора желаемой клиентуры, «Белый дракон» страдал явным раздвоением личности.

Эти прискорбные обстоятельства если и волновали Ника, то лишь в очень малой степени, хотя ему ли было не знать, сколько труда, не говоря уж о деньгах, ухлопали его родители, чтобы довести «Дракона» до ума. В детстве он, как и любой ребенок, воспринимал все, что делают взрослые, как само собой разумеющееся. Позднее, уже старшеклассником, Ник узнал от отца, что со временем семейный бизнес перейдет к нему, но на тот момент его больше волновали свои собственные подростковые заморочки. Хотя он был в общих чертах знаком с техникой гостиничного дела и регулярно, по уик-эндам и вечерам, помогал родителям, сердце его к этому занятию не лежало.

Школьные учителя считали Ника безнадежным лентяем, однако в старших классах он вдруг взялся за ум. Причиной тому послужили компьютеры. Несколько лет Ник занимался на них всякой ерундой, затем увлекся программированием и сам не заметил, как увлечение перешло в самую натуральную одержимость. Программирование давалось ему так же легко и просто, как некоторым его однокашникам — иностранные языки, и вскоре Ник уже твердо знал, чем будет заниматься после школы. Жаль вот только, что в Булвертоне подходящей для него работы не было, не было вчистую.

А работа по гостинице день ото дня казалась ему все тягомотнее, он был уже близок к тому, чтобы поссориться с родителями. Ситуация разрешилась, когда Ник прочел в «Курьере» объявление некой лондонской фирмы, приглашавшей на работу компьютерщиков; он послал свое резюме и буквально через несколько дней получил место программиста.

Как большинство молодых булвертонцев, Ник мечтал вырваться из родного города: эта его мечта сбылась быстро и неожиданно. Обосновавшись в Лондоне, он ощутил себя заново рожденным; воспоминания о сассекской жизни быстро уходили в тень, теряли рельефность.