Реквием для иллюзий - Владимир Токавчук

Вот так вот начался наш последний год учебы. И этот год мы провели вчетвером: я, Степан Лер, Екатерина Фомина и Раиса Сиваченко. Мы ходили в кино, в кафе, гуляли на набережной, зависали в квартире у девчонок и в общаге у Степлера, зажигали на концерте «Сплина» и взгрустнули на концерте «Зимовья зверей». Наверное, это был лучший год в моей жизни.

Сначала я напрягался из-за того, что у Стэпа был секс с Катей, но она вела себя так мило, что потом я об этом просто забыл, а мне этого никто не напомнил. Ни разу. Фомина, похоже, вообще думала, что я не в курсе, а Лер о прецеденте секса с ней больше даже не заикался. Ни, когда мы бухали один на один, и можно было обсудить вообще все что угодно, а дозы алкоголя совершенно не сдерживали в темах и словах, которыми эти темы обсуждались, ни, тем более, в присутствии кого-либо. Наверное, он был мне благодарен, что я не обломался и согласился участвовать в его плане покорения Раисы, а, может быть, он просто понимал, что мне это будет неприятно. В конце декабря, когда наши отношения с Катей зашли уже достаточно далеко, я сам вдруг попросил Степлера рассказать историю о том, как у него с Фоминой случилась интимная связь. Мы сидели одни в его общажной комнате и пили пиво. Стэп вздохнул, достал сигарету, закурил, предварительно приоткрыв окно, и без каких-либо вопросов, типа: «Да зачем тебе это надо?» начал рассказ.

«Да все банально было. Пересеклись в общаге. Раз, другой. Знаешь, иногда бывает, что вроде с человеком и не общался толком, так привет-пока, но поскольку часто видишься, создается впечатление, что ты его хорошо знаешь. Ну, вот так мы месяца три – четыре пересекались, а потом она мне в коридоре говорит: «У нас днюха, пошли потусим, а то там кроме двух пацанов одни девчонки». Днюха какая-то беспредельная была. Коменда потом пришла в часа два ночи, всех поразогнала. Ну а я с Катей пошел ко мне. Там Вован, ну ты знаешь, мой сокамерник, тоже какой-то синий дрых. Храпел, как паровоз. Ну, там все и случилось. Да ты не парься из-за этого. Типичный синий секс. Там потом вообще никаких намеков не было. Катя, кстати, тут мне говорила, чтобы я тебе ни-ни. Переживает. Значит не все равно».

«Интересно, – подумал я, – а сколько, вообще, раз у Кати Фоминой был секс с малознакомыми людьми? С теми, что приходят к ней с букетом цветов, и кого она видит впервые или с теми, с кем она просто здоровается у туалета в общаге». В этот момент мне показалось, что на моем месте мог быть кто-то другой, и Катя не особо бы переживала, что я был просто средством для достижения каких-то целей и каких-то ощущений. И для их достижения сгодилось бы очень много молодых людей. Очень такая хорошая выборка с минимальными предъявляемыми требованиями. Осознание всего этого мешало раствориться в этом беззаботном счастливом времени моей жизни, чтобы окончательно впасть в бытовую эйфорию, но, как выяснилось, очень помогло потом. Моему другу Стэпу пришлось гораздо тяжелее, ведь у него-то ситуация была совсем другая.

У него была настоящая любовь! После окончания своих ВУЗов Степан и Раиса решили поехать в Нижний Новгород к родителям Сиваченко. Там Степлер должен был познакомиться с ними, что означало; это отношения молодой пары переходят на новый уровень, уровень, ведущий к семейной жизни. Правда парочка не решила, где будет вести эту семейную жизнь. Рая хотела жить и работать в Москве, Стэп был давно влюблен в Санкт-Петербург, а мне казалось, что все у них закончится Нижним Новгородом. Это, как говорится, должна была показать жизнь, а у парочки уже были куплены билеты до Нижнего. Дипломы были у всех на руках, и впереди маячила пьянящая самостоятельная взрослая жизнь. Катя собиралась домой в суровый Архангельск, чтобы погостить у родителей, а потом снова вернуться в Питер. Создание семьи мы пока не обсуждали, хотя по понятным причинам, она с моей мамой была уже знакома. Дату ее отъезда я не знал, но он должен был случиться после отбытия Раисы и Стэпа, и я уже предвкушал, как я со своей девушкой буду валяться в постели вдвоем в совершенно пустой квартире.

В связи с окончанием университета Стэпа с удовольствием выгнали из общаги, и он должен был недельку пожить у нас с мамой. Когда за три дня до его с Раисой отъезда у девчонок не отвечал телефон, мы просто решили, что они загулялись по магазинам. Но трубку не взяли даже в полночь. На второй день уже в десять утра мы долбились в дверь, потом сидели час на лавочке возле подъезда. Девчонки явно дома не ночевали. Может, решили погулять перед отбытием, приехали на квартиру к каким-нибудь бывшим одно-группницам, забухали да и заночевали. Думая об этом, мы вернулись домой. Но и в следующую полночь в трубке по-прежнему звучали только длинные гудки. После бессонной ночи, в девять утра мы снова стояли у двери, которую никто не открывал. Позвонили соседям. В одной из квартир на звонки не реагировали, наверное, все были на работе, из другой показалась женщина в халате, судя по всему, домохозяйка.

– Так съехали девчонки, – начала рассказ женщина. – Уж как дня три съехали.

– Как съехали? – Степлер даже предположить такого не мог.

– Они студентки были, на пятом курсе учились. Закончили учебу и съехали. Хозяйка квартиры Жанка при мне у них квартиру приняла. Мы с ней поговорили еще потом. Сказала, что девочки молодцы, в квартире все целое, чистенько. Так подождите, вы же вроде парни их?

– Ну да, – подтвердил Стэп, вид у него был таким заторможенным, как будто он страдал сомнамбулизмом и пришел сюда во сне.

– Так что ж они вам не сказали ничего? – удивилась тетка.

Ответ был написан на наших лицах. Наша собеседница пожала плечами и закрыла дверь. Мы, молча, спустились по лестнице, сели на лавочку перед подъездом. Стэп достал сигарету, закурил и выдавил:

– Они кинули нас, Костян. Они кинули нас!

Погода была отменной, тем более по питерским меркам. Середина июля, жара, лазурное, как море в Ницце, небо и в этом море плыли маленькие яхты с белоснежными парусами – облака.

– Почему они так поступили с нами? Ведь все было хорошо!

Порыв теплого ветра обдал нас. Днем нас ожидала сумасшедшая жара.

– Ну не хотела Рая выходить за меня замуж, ну сказала бы об этом по-нормальному! Зачем был нужен весь этот цирк? А Катя? Ей-то, зачем все это на хрен сдалось? Вы и жениться-то не собирались. Так за компанию. Или за подругу стыдно стало, не хотела мне в глаза смотреть!

– Они знали все изначально, – заговорил я. – С того дня, когда мы пришли к ним с цветами и шампанским. И когда они в первый же день дали нам. Или мы им, тут хрен поймешь. Впереди был целый учебный год, последний, оттого долгий, и девки решили провести его весело. Напоследок взять от студенческой жизни все, что можно. Веселые вечера с мальчиками, выпивка, трах, тусовки. Это лучше, чем дрочить по вечерам клитор и грустно бухать на кухне за свой счет. Но они не собирались выходить за нас замуж. Потому что мы – голожопые студенты. И будем такими же голожопыми еще не год и не два после окончания. Рая хотела жить в Москве. А сколько стоит снять квартиру в Москве? И вообще хотела ли она ее снимать? Ведь она прекрасно отдавала себе отчет в том, что с ее внешностью в Москве можно цепануть богатого мужика. И Катя такого же мнения. Только она еще не решила, чего хочет. Но точно не жить со свекровью – кандидатом филологических наук, пусть даже и на Невском проспекте. Девки весело провели остаток студенческой жизни и дальше мы в их планы не входили. Вот и все.

Мой старый добрый дружище Степлер молчал, смотря куда-то в точку за горизонт. Наверное, где-то в глубине души, он сам всегда понимал это, но не хотел себе признаться, потому, что люди склонны верить в хорошее. А может и не понимал, влюбившись в Раису Сиваченко по уши. Так или иначе, ему было очень хреново, гораздо хреновее чем мне, потому что я только что ответил на свой вопрос: «Нужна ли мне Катя или нет?», а он давно был уверен, что Раиса ему необходима, и вопросов никаких не задавал.

– А может они где-то решили перекантоваться? – вдруг ожил Лер. – Просто из-за нескольких дней не хотели платить квартплату за новый месяц проживания, например. И все, что ты сейчас сказал, Щербаков, это все бред твоего ёбн…го писательского мозга. А, Костян? Как тебе такой вариант?

Первая реакция при случившемся несчастье – это его отрицание.

– Ты думаешь, мне это все приятно, и Катя для меня пустой звук? – ответил я. – Ты думаешь, я в восторге, что девушка, с которой я провел год и собирался встречаться дальше, взяла и без объяснения нарезала? Что в итоге я оказался даже не достоин банальных слов прощания, которые говорят при разрыве? – на какой-то момент я замолчал, а потом добавил: – В семь у тебя поезд и если ты прав, то все закончится хэппи эндом на перроне вокзала.

– А если прав ты? Чем все закончится? Как жить дальше, если прав ты? – в конце Степлер перешел на крик.

Я не знал, что ответить этому обескураженному красноярскому парню.