Наследие - Кэтрин Уэбб

Кэролайн не представляла, что на это ответить. Она не привыкла к комплиментам и в смятении принялась рассматривать свою чашку.

– Батильда говорит, что глаза у меня холодные. Она сокрушается, что я не унаследовала синих глаз моего отца, – выговорила она наконец, медленно помешивая шоколад.

Но Корин, протянув палец, коснулся ее подбородка, и Кэролайн показалось, что ее ударили электрическим током.

– Ваша тетушка глубоко заблуждается, – сказал он.

Предложение Корин сделал спустя три недели, когда в парках начал таять лед, а линялое небо стало чуть ярче. Он зашел к ним во вторник днем, зная, что застанет Кэролайн одну, так как тетя в этот день всегда играла в бридж у леди Атвелл. Когда Сара проводила гостя в гостиную, кровь бросилась Кэролайн в лицо, в горле пересохло, а когда она поднялась навстречу гостю, ноги были ватными и непослушными. Крепкая смесь радости и страха, действуя с каждым разом все мощнее, совершенно лишала ее сил, как только она видела молодого человека. Вот и теперь из головы вылетели все слова. Сара, закрывая дверь, радостно и ободряюще улыбнулась хозяйке.

– Как мило, что вы заглянули, – удалось наконец выдавить Кэролайн. Голос дрожал, руки тряслись. – Надеюсь, вы в добром здравии?

Вместо ответа Корин, вертя в руках шляпу, заговорил было, но смешался и оттянул пальцем воротничок, как будто тот его душил. Кэролайн сжала руки, пытаясь унять дрожь, и ждала, изумленно глядя на него.

– Не… не хотите ли присесть? – предложила она после паузы.

Корин посмотрел на нее и, кажется, на что-то решился.

– Нет, я не буду садиться, – объявил он, поразив Кэролайн резким тоном.

Некоторое время они смотрели друг на друга, не зная, как выйти из положения. Затем двумя широкими шагами Корин пересек комнату, взял лицо Кэролайн в ладони и поцеловал ее. Его прикосновение настолько ошеломило Кэролайн, что она даже не попыталась остановить его или отодвинуться, как следовало, – она это знала. Ее поразила мягкость губ Корина и то, какие они были горячие. Кэролайн не могла дышать, у нее кружилась голова.

– Мистер… мистер Мэсси… – пробормотала она, когда он отстранился, по-прежнему держа в ладонях ее лицо и вглядываясь в него с необычной серьезностью.

– Кэролайн… едемте со мной. Будьте моей женой, – проговорил он.

Кэролайн не хватало слов, чтобы ответить.

– А вы… любите ли вы меня? – спросила она наконец. Сердце отчаянно колотилось, пока она ожидала его ответа, тех самых слов, которые так мечтала услышать.

– Разве вы не догадываетесь? Не видите? – недоверчиво переспросил он. – Я люблю вас с первой минуты, как вас увидел. С самой первой минуты, – прошептал он.

Кэролайн прикрыла глаза, испытывая невыразимое облегчение.

– Вы улыбаетесь, – заметил Корин, проводя пальцем по ее щеке. – Означает ли это, что вы согласны… или вы просто смеетесь надо мной?

Он тревожно улыбнулся, и Кэролайн, взяв его руку в свои, прижала ее к лицу:

– Это означает, что я стану вашей женой, мистер Мэсси. Это означает, что… я хочу этого больше всего на свете, – выдохнула девушка.

– Со мной вы будете счастливы, – пообещал Корин, снова целуя Кэролайн.

Батильда отказалась объявлять о помолвке своей племянницы с Корином Мэсси. Она наотрез отказалась помочь ей в подготовке приданого, покупке одежды для путешествия, упаковке кожаных саквояжей в дорогу. Вместо этого она наблюдала за Кэролайн, аккуратно укладывающей сшитые на заказ юбки годе, вышитые английские блузки с длинным рукавом.

– Ты, я полагаю, считаешь себя эмансипированной женщиной, если так ужасно себя ведешь. Вылитая девушка Гибсона[4], – заметила она.

Кэролайн не стала отвечать, хотя тетины слова так и жалили ее, попадая в цель. Она завернула в синий бархат украшения и убрала сверток в свой объемистый несессер. Позже она разыскивала Батильду по всему просторному дому в Грэмерси-парк и наконец обнаружила ее сидящей в лучах весеннего солнца, такого яркого, что оно будто счистило с пожилой женщины ее годы. Кэролайн снова попросила объявить о ее помолвке. Ей хотелось, чтобы все было сделано по правилам, официально, как следует, но ее мольбы натыкались на глухую стену.

– Праздновать решительно нечего, – отрезала Батильда, – я счастлива, что меня здесь не будет и не придется краснеть, отвечая на вопросы. Я возвращаюсь в Лондон и остановлюсь у кузины моего дорогого последнего супруга, к которой я всегда питала и питаю глубокую взаимную приязнь и уважение. Здесь, в Нью-Йорке, меня ничто не держит.

– Вы возвращаетесь в Лондон? Когда же? – спросила Кэролайн более кротким тоном. Она с горечью подумала, что, несмотря на все их размолвки, тетушка Батильда была ее единственной родственницей, последней оставшейся в живых из всей ее семьи.

– В следующем месяце, когда станет теплее.

– Ясно… – протянула Кэролайн. Она сцепила пальцы и что есть силы сжала.

Батильда, подняв взгляд от книги, которую якобы читала, взглянула на нее почти враждебно.

– Полагаю, после этого мы почти не будем видеться, – прошептала Кэролайн.

– Разумеется, дорогая моя. Но это произошло бы, даже останься я в Нью-Йорке. Вы ведь намерены удалиться далеко за пределы тех краев, куда я могла бы спокойно отправиться. Я оставлю тебе свой адрес в Лондоне, и ты, конечно, можешь писать мне. Вероятно, на ферме ты найдешь себе компанию по сердцу. В окрестностях будут и другие фермерские жены, я уверена, – заявила тетя, едва улыбнувшись, после чего вновь погрузилась в чтение.

Кружевной воротничок душил Кэролайн. Ей вдруг стало страшно, она не знала, подойти к Батильде или бежать от нее.

– Вы никогда не выказывали ко мне любви, – прошептала она тихо, сдавленным голосом. – Почему же вас так удивляет, что я привязалась к тому, кто мне ее предложил?

И она покинула комнату прежде, чем Батильда успела ее высмеять.

Итак, Кэролайн вышла замуж, но никто не благословил ее, а на свадьбе не было ни одного родственника с ее стороны. На ней было платье из тончайшего белого муслина с широкой полосой гофрированных кружев на груди, кружевным воротником и манжетами. Волосы были уложены в прическу, которую удерживали гребни из слоновой кости, в ушах блестели жемчужные сережки, единственное украшение. Она отказалась от румян и, посмотрев в последний раз в зеркало, увидела, что очень бледна. Хотя погода была совсем не жаркой, Кэролайн повесила на запястье шелковый веер своей матери и нервно сжимала его всю дорогу до небольшой церкви в Верхнем Ист-Сайде, расположенную по соседству с домом, где Корин жил в детстве. Служанка Сара одиноко сидела на скамье на стороне невесты, и Кэролайн, входя в церковь, мучительно захотелось увидеть рядом с ней своих родителей. На Корине были взятый напрокат костюм и галстук, волосы аккуратно зачесаны назад, щеки гладко выбриты, в нескольких местах заметны порезы. Проходя вдоль ряда к своему месту, он нервно поправлял воротничок, но, едва встретившись глазами со встревоженным взглядом Кэролайн, улыбнулся и замер, как будто его ничто больше не волновало. Мать и два старших брата Корина, присутствовавшие на церемонии, серьезно и сосредоточенно наблюдали за тем, как новобрачные в присутствии священника приносят друг другу обеты. Миссис Мэсси все еще носила траур. Хотя она была ласкова со своей новой невесткой, боль недавней утраты мешала ей в полной мере радоваться происходящему. Шел дождь, в церкви было тихо и темно, пахло мокрой кирпичной пылью и свечным воском. Кэролайн это не беспокоило. Ее мир сократился настолько, что вмещал только мужчину, стоявшего перед ней, мужчину, державшего ее руку, пожиравшего ее глазами и клявшегося ей в верности. Их руки соединились пред Господом, и Кэролайн охватил такой восторг, что она, не в силах вместить его, разразилась счастливыми слезами, а Корин вытирал их кончиками пальцев и целовал ее. С ним она наконец сумеет начать новую, настоящую жизнь.

Однако, к ужасу молодой жены, Корин на другой же день собрал вещи и приготовился уехать из Нью-Йорка.

– Первую брачную ночь мы проведем дома, в доме, который я построил для нас, а не тут, где пока еще продолжается траур по отцу. Я же приехал на похороны и не думал, что найду себе жену, – улыбался он, целуя ей руки. – Мне необходимо кое-что уладить, подготовить дом к твоему приезду. Хочу, чтобы там все было идеально.

– Все и будет идеально, Корин, – уверила его Кэролайн, до сих пор не привыкшая называть мужчину – любого мужчину – просто по имени. Его поцелуи жгли ей кожу, у нее сбивалось дыхание. – Пожалуйста, разреши мне тоже поехать с тобой.

– Дай мне месяц, всего месяц, любимая. Выезжай через четыре недели, к тому времени я все приготовлю. У тебя будет время проститься с друзьями, а у меня – похвастаться всем моим знакомым, что я женат на самой красивой девушке в Америке. – Корин был убедителен, и жена согласилась, хотя с его отъездом даже небо, казалось, потемнело.