Плата за роль Джульетты - Анна Данилова

– Конечно, безусловно. Но списочек все-таки составьте, хорошо?

– Как скажете! Но давайте все-таки надеяться, что Нина найдется, буквально сегодня. Полагаю все-таки, что она где-нибудь за городом, на даче господина… Ой, чуть не проговорилась.

– Вам лучше проговориться, Стелла, чем потом опознавать вашу подругу в морге, – сказал я с печалью в голосе.

Подошедший официант принес мне красивую коробку с пирожными.

– Сергей Кузнецов, – услышал я, поднял взгляд и увидел полные слез глаза Стеллы.

– Вы испугали меня.

«С подружками по ягоду ходить,На оклик их веселый отзываться.Ау-ау…»

Я и не заметила, как салон угнанной мною машины заполнился голосом Нины Бретт. Той Нины, какой я была, казалось бы, совсем недавно.

Словно память подарила мне эту возможность, вернула на какое-то время и голос, и желание петь. Что это было? Откуда вдруг было взяться этой чудесной музыке, этой ожившей Снегурочке в один из самых тяжелейших моментов моей жизни, когда я, петляя по лесам и полям, мчалась прочь от своей беды. Словно от нее можно было укрыться…

Смеркалось, я мчалась по ухабистой пыльной дороге, зажатой вспаханными черными полями, над головой моей нависло сумеречное сиреневое небо с молочными вкраплениями облаков.

«Круги водить, за Лелем повторятьС девицами припев весенних песен,Ой, ладо, Лель, милей Снегурочке твоей.Без песен жить не в радость ей…»

Чудесный Лель, очарованный музыкой и Снегурочкой, он всегда ассоциировался у меня с теплом, солнцем, фантастическими лугами, ромашковыми венками девушек, древними русскими теремами и гениальной музыкой Римского-Корсакова.

Голос мой пролился на поля, растворяясь в чистом воздухе, в вечернем розоватом свете, и в какой-то момент я испытала даже счастье…

Но все закончилось так же неожиданно. Моя Снегурочка замолкла, словно горло ее сдавила чья-то ледяная и сильная рука. Я только открывала рот…

А потом словно дождь пролился на ветровое стекло – это были мои слезы. Они мешали следить за дорогой, которая становилась сложнее, машину просто подбрасывало на кочках, мне было страшно представить себе, что будет, если отвалится колесо или машина вообще развалится на части от моей безумной гонки. А ведь за мной никто не гнался, кроме сонма несчастий.

Если я застряну здесь, в поле, рассуждала я, то кто меня здесь найдет? Ведь я же выбирала заброшенные, заросшие дороги, заезжала в лес, а иногда и просто тряслась по бездорожью, по сухой и твердой поверхности заросших травой и осенними цветами лугов, где дорога была лишь слегка обозначена.

В какой-то момент я поняла, что совершенно выбита из сил. Я остановилась в тенистом лесу, погрызла печенье, запивая водой, потом, вспомнив о пакете с вещами, одолженными мне моей мучительницей в маске, выбросила его в кусты и снова двинулась в путь.

На внутренней стороне дверцы машины я нашла старую, потертую, в жирных пятнах карту автомобильных дорог. Вспоминая, какие населенные пункты я проезжала, я поняла, где нахожусь. К-ская область.

Все вокруг меня уже клубилось темно-синей вечерней дымкой, приближалась ночь. Я выбралась из леса, заметив, как совсем рядом с мягкой, устланной хвоей дорогой блеснуло отражением лилового неба небольшое озеро.

Машина выкатилась на ровную, утрамбованную и присыпанную щебнем дорогу, где белой светящейся краской на голубом фоне указателя обозначился следующий населенный пункт: «Синее Болото».

От удивления, что могут существовать деревни и с такими жуткими названиями, я даже, помнится, закашлялась. А что, подумалось мне тогда, если я умерла там, в том доме, и теперь вот перенеслась в какое-то другое измерение, где существуют и такие деревни. Что, если все это другая реальность, и теперь мне как бы нечего бояться?

Эта мысль придала мне силы. Пережитое показалось мне вполне справедливой платой за все то счастье, которое по́лнило меня последние годы и заставляло завидовать мне сотни людей! И теперь, когда я как бы за все расплатилась и, больше того, все потеряла, мне теперь и бояться-то нечего! Как и терять тоже.

Странное дело, но, чем дольше я так думала, тем больше мне казалось, что даже небо посветлело, и фары мои проснулись, освещая путь в Синее Болото, словно в какую-то жуткую, но интересную сказку.

Похоже, я свихнулась.

Деревня была небольшая, в две улицы, и дымилась, как если бы все жители договорились в один вечер собрать перед своими домами весь садовый мусор и запалить. Горьковатый, но какой-то вкусный, душистый дым, какой бывает, когда жгут осеннюю листву, заполнил мои легкие, защипал в сорванном горле. Я каталась по тихим, безлюдным улицам, все освещение которых составляли редкие уличные фонари да светящиеся леденцовым светом окна домишек, и пыталась решить, где остановиться, в какой дом постучать. Я понятия не имела, как и у кого просить помощи. Но время шло, я все кружилась и кружилась по деревне, пока совсем не стемнело и я не уткнулась в большой черный куст рядом с покосившимся забором. Это была самая окраина деревни, маленький черный дом, мрачным силуэтом вырисовывавшийся на фоне едва светящегося синим светом неба с мутной россыпью молодых звезд. Кто бы там ни жил, подумала я, попрошусь туда. Хозяева явно простые, бедные люди. Об этом кричало все: и полуразобранный забор, и кривые ворота, и распахнутая калитка, издающая слабый тоскливый скрип.

Я вышла из машины, сделала несколько упражнений. Мое тело просто просило движения после стольких часов за рулем.

Подойдя к калитке, я посвистела, предполагая, что таким образом смогу привлечь к себе собак, если они есть. Собак боюсь с детства. Если объявится какой-нибудь Полкан или Бобик, успею спрятаться в машине.

Но никаких собак не было. Был бы у меня телефон (как я пожалела в тот момент, что избавилась от телефона «маски»), я смогла бы осветить себе путь, оглядеться. Однако глаза мои скоро привыкли к полной темноте, я увидела большой двор, заросший травой, дом с высоким крыльцом. Я поднялась на крыльцо, постучала в окно. Раздался дребезжащий, невероятно громкий для обложившей меня тишины звук.

В доме по-прежнему было тихо. Я потянула ручку двери. И была очень удивлена, когда она поддалась. Хотя, подумала я, чего же тут удивляться, если все, что происходит со мной, – какой-то очень глубокий, находящийся по ту сторону жизни сон, где возможно все?!

Я бы, наверное, тогда нисколько не удивилась, увидев внутри дома красный бархат театрального занавеса, а за ним рукоплещущий зал, готовый приветствовать меня, оставшуюся в живых, фантомную певицу…

Я вошла в темноту, и в нос мне ударил запах яблок и плесени, а еще керосина. Так пахнет в старых деревенских аутентичных домах, не знающих газа и электричества, посудомоечных машин и химических чистящих средств.

Я принялась шарить рукой по обе стороны дверного косяка в надежде найти выключатель, и когда я его нащупала, мало надеялась на то, что в доме сохранено электричество. Ведь по запаху чувствовалось, что он нежилой.

Вспыхнул свет, и я зажмурилась. Он был нестерпимо яркий. Я так постепенно, час за часом погружалась сначала в сумерки, потом в черноту, что для моих глаз эта обыкновенная, не защищенная абажуром лампочка показалась солнечным протуберанцем.

Я обошла дом. Две маленькие спальни находились по обе стороны большой комнаты. Очень скромная обстановка, но чувствовалось, что когда-то здесь жили довольно современные люди, и уж точно не старики. Но все подробности быта мне еще предстояло рассмотреть. Главным для меня было обрести крышу над головой на первое время и, что не менее важно, как можно быстрее избавиться от машины. Ведь ее будут искать. А машина, вполне вероятно, принадлежала «маске».

Я нашла в маленькой кухне в ящике стола фонарик и вышла с ним из дома, выключив свет. Сначала принесла в дом весь свой багаж, деньги, спрятала, как могла, куда-то под кровать, в пыль, потом вернулась в машину и поехала в сторону леса. Туда, где по дороге видела лесное озеро. Я понимала, что сильно рискую, что, возможно, у меня не хватит сил проделать то, что я задумала. Но от машины нужно было избавиться. А для этого в полной темноте мне предстояло разогнаться на машине и, перед тем как она коснется колесами воды, выпрыгнуть.

Вот что все-таки значит психологический настрой, даже если он попахивает щизцой. Да, пусть я схожу с ума, пусть, но я была уверена, что у меня все получится. Что у меня просто не может не получиться, потому что все это нереальность. Это сон, а во сне происходят самые невероятные вещи.

Сначала я хорошенько осмотрелась. Пологий берег, черная вода, низкая трава… Ничто не могло мне помешать загнать машину под воду, утопить ее.

Я с какой-то необыкновенной легкостью дала задний ход, после чего, включив первую скорость, разогналась в метрах пятидесяти от берега и, мчась на скорости в сверкающую под яркой луной неизвестность, в последний момент выпрыгнула, вывалилась из машины, рухнув куда-то в кусты, и откатилась в сторону… Я хорошо слышала тяжелый всплеск, словно в озере перевернулась и грузно плюхнулась и ушла под воду гигантская рыба, речное чудовище. На самом деле под воду ушла машина.