Тень медработника. Злой медик - Сборник

А еще детю очень полезно «голопопить», от этого годовасики превращаются в здоровеньких таких «шилопопов». Впечатляет? Образ будущей матери, изъясняющейся с себе подобными на таком вот прелестном наречии, в вашем богатом воображении уже нарисовался.

Звонок к нам в диспетчерскую на скорую помощь:

– Девушка! Я вызывала ребенку скорую! Когда они будут?

– Все бригады на вызовах. Ваш вызов передан, освободятся и поедут. Ждите.

– Но нам надо скорее!

– Что случилось? Ребенку стало хуже?

– Нет, но у нас через час елка!

– Мама, какая елка? Вы вызвали ребенку скорую помощь!

– И что теперь из-за этого лишать его праздника?!

Не всех долб***ов война побила.

Я акушер-гинеколог. Часто выезжаю в командировки в районы Омской области. Однажды ко мне привели старушку 76 лет с полным выпадением матки. Привел такой же милый дедушка. Рядом фельдшер из их деревни. Узнаю от фельдшера, что дед забрал эту старушку из дома престарелых пару лет назад, узнав, что у нее выпадение матки, сам сшил какое-то невероятное приспособление, чтоб, заправив матку, она не выпадала. Конечно, с гигиеной проблемы, возраст как-никак. Деревня, туалет на улице и т. д. Стали появляться декубитальные язвы. И она тут взвыла. С дедом примчались ко мне. Осмотрев бабульку, я объясняю, что здесь нужна операция, наиболее приемлемо по Нейгебауэру-Лефору – ушивание влагалища наглухо. Поинтересовалась, живут ли они половой жизнью – обязательно надо спросить. Узнав, что нет, принялась лечить язвы и планировать операцию. Подошло время оперировать. Все прошло успешно. 10 дней с мочевым катетером походила и все «туда» руками лезла – не верила, что ничего не выпадает. Я собираюсь ее выписывать, вызываю фельдшера, чтоб объяснить, как дальше себя вести, обсудить вопросы гигиены и т. п. Тут ко мне подходит дедушка – муж моей пациентки и дрожащими руками протягивает баночку из-под майонеза с чем-то. И говорит:

– У нас с бабкой один-единственный улей. Мы целое лето ухаживаем за ним и получаем с поллитра меда. Нам на всю зиму хватает. У нас ничего нет вас отблагодарить, поэтому возьмите этот мед.

Я не беру, говорю, что вы целое лето эту баночку ждете и мне хотите отдать, нет, мол, кушайте сами, поправляйтесь, а мне ничего не надо. Они вдвоем как начали плакать, что не беру, может брезгую или чего больше хотела, что я от их слез и причитаний схватила эту банку и практически убежала. Зашла в ординаторскую и так долго плакала…

Это самая большая благодарность за 9 лет работы в акушерстве и гинекологии.

Вам услугу или помощь?

– Милая, а сколько стоит услуга из курса капельниц на дому?..

Ожидая увидеть «гламур во всей красе», я оборачиваюсь, и с уже заезженным: «Услуги не ока…» – и тут моя фраза оборвалась на полуслове, поскольку передо мной стояла моя школьная учительница русского языка… Человек вроде бы образованный, интеллигентный. Почему «милая»? Я медицинская сестра. Что за фамильярность? А обращение к лечащему врачу как будет звучать? Зайчик? Солнышко? Часто замечала, что к докторам обращаются вообще без упоминания имен. Сразу с порога:

– Здравствуйте, подскажите, тут у меня…

А он и гадай, к кому обращение – к столу или к кушетке? Где воспитание?

До недавнего времени думала, что я в родную реанимацию хожу помощь населению оказывать, а не услуги. Странно бы звучало: услуга внутривенной инъекции и услуга промывания желудка… Или вот еще: услуга удаления аппендикса. Смешно, если бы не было правдой. Мне третьего дня пациентка по секрету сказала, что ее соседка по палате недовольна мной: я не улыбаюсь, когда подхожу перевязки делать и капельницы ставить. Спасибо, что жалобу не написала. Это же сейчас так модно. Ну а последний тренд круглогодичной моды – это бахилы для сотрудников скорой помощи… и плевать, что поводом к вызову являются роды, высокое давление, не может дышать, умирает…

– Доктор, бахилки одеваем…

Улыбки и разговоры «за жизнь» должны оставаться за дверями лечебно-профилактических учреждений. От того, что доктор улыбнулся, а медицинская сестра прослушала увлекательный рассказ о соседском коте Горошке, язва ваша не зарубцуется и давление не снизится. Лучше вспомните, когда последний раз «спасибо» медработнику говорили? Недавно самой пришлось обратиться за медицинской помощью, и к своему «спасибо» я приложила пару килограммов вкусных сочных апельсинов для доктора и медицинской сестры.

«…Коль доктор сыт, так и больному легче…» От меня не убудет, а вот трех дам бальзаковского возраста из очереди это привело в неописуемо-жуткое негодование. Меня и «подлизой». и «взяточницей» обозвали…

– Обязаны оказывать услуги без всяких там апельсинов и конфет!..

Печально, господа.

Почему вдруг медицинская помощь превратилась в услуги? Вы когда-нибудь где-нибудь слышали: «Ой, окажите мне услугу, мне плохо!» или летом в душном автобусе пассажир падает в обморок, а вы кричите: «Окажите услугу-у!» Нет? То-то же. Услуги вам предоставят в салоне красоты: маникюр, педикюр, пилинг, массаж и т. д. Если мы начнем оказывать услуги (я сейчас не говорю о доброжелательности и уважении к пациенту – это само собой разумеется), то кто же в таком случае будет оказывать помощь? И когда нам ожидать перекрашивания машин скорой медицинской помощи в скорую медицинскую услугу?

Друг живет в другом городе. Недавно уволили с работы. Депрессовал. На днях вечером, пребывая в размышлениях о смысле жизни, дошел до простой истины, что «все мы когда-нибудь умрем», и решил выпрыгнуть в окно. К слову, человек достаточно умный, дурманом не балуется, не пьянствовал. Решил заранее вызвать «скорую» – может, спасти успеют, а там глядишь, и смысл жить найдется. Диалог с диспетчером:

– Здравствуйте, по такому-то адресу человек выбросился из окна. Приезжайте.

– А труп шевелится?

– Какой труп?

– Ну, который выбросился.

– Я не знаю. Приезжайте.

– Ну, посмотрите, шевелится он или нет. Если труп шевелится, то сейчас приедет бригада. А если нет, труповозке вызов передам.

– Да пошли вы! Я передумал прыгать!

Вчера с ним общалась – от депрессии ни следа. Совершенно другой человек. Реально, на подъеме. Диспетчеру – респект!

На врачебной практике по хирургии сидел на приеме в поликлинике ВМедА на Лебедева с бывшим начальником кафедры ожоговых болезней. Жесткий дед, но и хирург с большой буквы. Как-то я остался ушивать ложе вросшего ногтя, а он начал прием без меня. Захожу в кабинет – дикая вонь. Женщина лет 40 поворачивается, а вместо правой груди – кусок гниющего мяса. Диалог:

– Доктор, неужели ничего нельзя сделать? Ну, почистить это как-нибудь?

– Лично я не возьмусь, и никто в здравом уме не возьмется. Вам оперативное лечение предлагали?

– Полтора года назад предлагали удалить грудь, представляете?

– Представляю, и что?

– Я с гневом отказалась – еще чего!

– И полтора года совсем не лечились?

– Почему? Лечилась. Уринотерапией… Посоветуйте, что делать? Мне вас так рекомендовали!

– Я напишу в рекомендациях…

Рекомендации: «Оперативное лечение нецелесообразно. Продолжить уринотерапию в прежнем объеме».

В регистратуру влетает мужчина лет пятидесяти и умоляет помочь его сыну, у которого «флюс». Соглашаюсь. Через 10 минут приводит 27-летнее «дите» за руку с мамой. Характерный отек в подглазничной области. Отправляю на снимок. Согласовываю с родителями консервативный метод лечения. Сажаю в кресло, опрашиваю. Зуб обостряется не первый раз. Пациент применял прополис в течение двух лет, а в этот раз что-то не помогло. Прошу открыть рот и просто о***ваю: вижу такой ожог, который в фильмах ужасов не увидеть. Я спрашиваю, мол, что это за хрень? Пациент отвечает:

– Пытался вскрыть это аппаратом для выжигания по дереву, чтобы кровь сразу свернулась!

Мой друг, фельдшер СМП, попросил опубликовать его письмо о событиях пятилетней давности. Сказал, что сам не хочет вспоминать о том, что было, но рассказать о тех событиях хотел бы в свете участившихся абсурдных нападений на СМП. Письмо это он написал после посещения психотерапевта. Ему рекомендовали написать письмо «невидимому другу», рассказывает, делится, так как не мог себя заставить пересказать даже психотерапевту – мужики же не плачут. Далее – дословно:

«Привет. Ты спрашивал, что у меня нового, какие события запомнились ярче всего? Ты помнишь, я писал тебе, как закончил учебу на фельдшера, только-только начал работать? И понял, что совсем зеленый, что не знаю еще ничего? И как мне повезло – нашлась врач, Оксана Федоровна – я ведь сначала ее боялся, такая строгая, серьезная. Не дай бог спросит, почему сделал те препараты, а не эти. Но потом оказалось, что она из тех самых – всегда поможет, научит, расскажет. И весело с ней, мне бы такое чувство юмора, любит с молодежью общаться, скучно ей со своим возрастом, хотя и не старая еще – 46. Она мне как старшая подруга стала. 3 недели назад мы с ней поехали на вызов – боли за грудиной, в анамнезе – инфаркт. Ночь, 8-й этаж. Еще с порога видно кровать с молодым, лет 30, парнем, худым, бритым, бледным. Сидит, облокотившись на колени. И тут старая сумка рвется, и по лестничному пролету скачут бутылки с физиком. Бегу их собирать – аж до 6-го этажа укатились. Краем уха слышу, что открывший, бугай 2 метра ростом и в ширину немногим меньше, начинает требовать морфина и побольше. Почти поднялся на 8-й, всего пара ступенек, а дальше – как кадры на старой пленке: врач, вскинувшая руку с зажатой в ней амбушке, и огромный нож в руке бугая. Я прыгаю через ступеньки и думаю – что делать?! Горячая кровь попадает в глаза, неестественно алый фонтан капель крови летит на меня и стены. Отталкиваю верзилу, он падает, сшибая головой табурет. Но мне все равно, наклоняюсь над своим доктором, пытаясь зажать огромную рану на шее что есть силы, но кровь почему-то так и хлещет, словно рывками. Ужас. Не могу двигаться, не понимаю, что делать, как? Пытаюсь наложить жгут через вторую ее руку. Только широко открытые, смотрящие в потолок карие глаза. Неужели все, ничего нельзя сделать?! Хватаю амбушку – куда там, разодрана ножом. Плевать, делаю изо рта в рот, руки на грудину. Боюсь давить сильно, боюсь, что ребра сломаю. Но нет, прошло минуты 2 – моргнула, закрыла глаза. Едва слышный стон. Беру ее на руки, бегу к машине, прыгая сразу на пролет. Водителю кричу, чтобы в краевую ехал. Не понимаю, почему меня не пускают в операционную – ведь я же помочь хочу! Сделать для нее хоть что-то! Уже потом, в реанимации врачи сжалились, пустили, хоть одним глазком глянуть.