За краем мира - Ник Перумов

Мама недовольно поджала губы, и Молли поняла, что эта дерзость будет стоить ей лишнего часа рукоделья воскресным вечером, но остановиться всё равно уже не могла.

— Я только хотела спросить, папа… «Геркулес» не вернулся? С ним всё в порядке?

— «Геркулес»? — нахмурился папа, и сердце у Молли наколотилось где — то в самом горле. Нет — нет — нет, только не это, только не это, ну пожалуйста, только не это…

— Насколько я знаю, с ними всё в порядке. — Папа принялся протирать свой знаменитый многолинзовый монокль. Дело это было трудное, требовавшее как неспешности и аккуратности, так и специальной замшевой тряпочки. — Они телеграфировали с разъезда… я справлялся, нет ли раненых, обмороженных — в предгорьях ударили вдруг лютые холода… Были какие — то мелкие стычки, «Геркулес», как всегда, разогнал варваров одним своим видом…

Молли облегчённо вздохнула. Даже не вздохнула — выдохнула, словно после долгой и донельзя трудной контрольной. Ноги у неё, правда, предательски подкосились, гак что ей пришлось плюхнуться в ближайшее кресло, не спросив разрешения.

Мама, разумеется, подобного непотребства стерпеть не могла.

— Кто вам разрешал садиться, юная леди? — поджав губы, бросила она ледяным тоном. — Совсем забываетесь, мисси!

— Простите, мама, — вновь заспешила Молли. С плеч поистине свалилась неподъёмная тяжесть. — Простите, папа. Я… я могу идти?

— Завтра два часа рукоделья вместо одного, — по- прежнему поджимая губы, вынесла вердикт мама. — Пусть это послужит вам уроком, юная леди. Забывать о приличиях нельзя никогда, ни при каких обстоятельствах! Именно это — приличия и воспитание — отличает нас от варваров. Понятно вам это, мисс?

— Да, мама. — Молли решила, что будет нелишне сделать книксен.

— Дорогая, — пришёл на выручку папа. — Ну пожалуйста, не будь так уж строга к девочке. Она соскучилась, она беспокоится о героических солдатах, слугах Её Величества… Лишних полчаса рукоделья будет, по — моему, вполне достаточно.

— Ты её совершенно разбалуешь, дорогой мой Джон Каспер! Если бы я в детстве вот так ворвалась в гостиную к моей собственной мама — или тёте Сесилии — да ещё и плюхнулась бы без спроса, то получила б от папа таких розог, что неделю бы сесть не смогла. А тут только полчаса рукоделья! Ладно, мисси, благодарите вашего сердобольного отца. Полтора часа, а не два. Но чтобы как следует! — Она погрозила пальцем. — Сама проверю! Со всей дотошностью!

— Да, мама. Спасибо, мама. Я могу идти, мама?

— Ступайте, мисс.

За спиной Молли папа сочувственно вздохнул.

В воскресенье, отсидев и службу, и проклятое рукоделье, и час присмотра за братцем, Молли наконец — то выбралась из дома. Выбралась, несмотря на пришедший с гор холод и валом валивший снег.

Низко надвинут машинистский шлем, очки — консервы, поднят воротник куртки из «чёртовой кожи» на искусственном меху — толку от него мало, но не надевать же мамой предлагаемое драповое пальто до самых пят? Ватные штаны, высокие сапоги с застёжками — настоящие егерские, как хвасталась она Сэмми.

Молли быстро перебежала дорогу, нырнула в узкий проход мусорной аллейки меж двух почти впритык сдвинутых таунхаусов. Перепрыгивая через засыпанные снегом ящики с отбросами, которые из — за непогоды явно ещё не скоро вывезут, проскочила на следующую улицу. Амелиа — роуд, потом ещё один узкий проход, груды мусора у грязно — кирпичных стен, поворот, тупик, невысокая стенка — через неё Молли перемахнула играючи, вновь задняя аллея, где едва протиснется тележка уличного метельщика; широкая Геаршифт — стрит — и девочка взлетела по покрытым белым покрывалом ступеням на эстакаду экспресс — паровиков, ходивших далеко, к удалённым докам и плавильням. Пробежала до стрелки, до ответвления, свернула — дело это не самое безопасное, экспрессы ходят быстро, а эстакада узкая — едва устоишь на краю, если застигнет поезд вне рабочей площадки.

Дома и проулки уходили вниз, эстакада становилась выше — зато это был самый быстрый способ добраться до квартала, где жил Сэмми.

Улицы сжались, сузились. Стены домов надвинулись на Молли. Тут и там кварталы рассекались эстакадами — здесь скрещивалось сразу несколько экспресс — линий.

Однако Сэмми на обычном месте не было, только под мутным фонарём на перекрёстке околачивался Билли Мюррей с дружками — всем известный на пять кварталов в каждую сторону драчун и забияка. Был он одних лет с Молли, по зато на голову выше и чуть ли не в два раза шире в плечах.

— Привет, мисс Блэкуотер! Куда собралась?

— Привет, Билли! Сэма не видел?

Как ни странно, Билли, чьих кулаков отведал, наверное, любой мальчишка в ближайших и не очень окрестностях, к Молли относился со странной снисходительностью. Ну, и к её друзьям тоже.

— Сэма — то? Не. Не выходил сегодня. А вот скажи, мисс Блэкуотер…

— Билли! У меня имя есть!

— Да имя — то есть. — Билли сдвинул худую шапку на затылок, показывая внушительную шишку на лбу. Судя по всему, досталось ему от дубинки констебля. — Но когда работу ищешь, говорят, надо по всем правилам.

— Работу, Билли? Какую работу? И я‑то тут при чём?

Билли подошёл ближе — руки в карманах латаного — перелатаного пальто, что до сих пор было ему длинно. Наверняка от старшего брата, что недавно завербовался во флот. Не своей волей, правда.

— Мамку рассчитали вчера, — вполголоса сказал он. Круглое лицо донельзя серьёзно. — Говорят, какая — то паровая хрень будет теперь на фабрике вместо неё. Мне работа нужна. Любая, мисс Блэкуотер.

— Рассчитали? — растерянно повторила Молли. — Ой…

У Билли, как и у Сэма, было то ли пять, то ли шесть братьев и сестёр. Старший служил и посылал какие — то деньги, но, само собой, какие особые деньги у новобранца? Папа говорил, что платят им сущие пенни.

— Так, Билли… — беспомощно сказала мисс Блэкуотер, — это тебе к мяснику надо или там к зеленщику… или в депо паровиков, которые не экспресс… им смазчиков вечно не хватает…

— Был уже, — ровным голосом сообщил Билли. — Не берут. Говорю тебе, мисс, новую хрень на фабрике поставили. И не одну. Многих рассчитали.

— На «Железных работах Уотерфорда»?

— Угу. Мамка у меня там. Была. А ещё у Джимми — дергунца родители, и у Майкла — ушастого папка, и у Уолтера — хриплого, и у другого Билли, ну, который конопатый… Многие и побежали работу искать. А я припозднился.

— Так найдёт твоя мама работу, Билли! Точно тебе говорю — найдёт!

— Может, и найдёт, — скривился мальчишка. — Где в два раза меньше платят. Прислугой какой или там поломойкой.

Молли опустила голову. Ветер швырял на них с Билли пригоршни снега.

— Слушай, — вдруг решилась она. — Ты тайны хранить умеешь?

Билли снисходительно фыркнул, указал на свою шишку.

— Видела? Бобби[5] отметил. Констебль Паркинс. А всё потому, что я говорить не хотел, кто часовую лавку обнёс па прошлой неделе.

— А ты знал разве?! — поразилась Молли.

— Не, — подумав, признался Билли. — Но бобке говорить всё равно не хотел! Западло. Они мамке, когда её с фабрики выкидывали, по бокам так надавали — еле до дому дотащилась… Так что если чего мне скажешь — могила!

— Поклянись! — потребовала Молли.

— Да чтоб мне угля наглотаться!

— Ладно. Вот тебе задаток… — Молли много читала про это в книгах. Строгий и рассудочный детектив посылает на задание помощника, который «свой» на городском дне, и всегда вручает аванс. — Задаток, говорю! — сердито повторила она, видя выпученные глаза Билли. — Два шиллинга. Руку протяни. Раз, два. Получи. До двух — то они тебя научили?

Билли, скажем так, не слишком усердствовал в посещении школы.

— Что сделать надо, Молли? — хрипло сказал мальчишка, облизнув от волнения губы и позабыв про всяческих «мисс Блэкуотер». — Побить кого? Ты только скажи, так отделаю, маму родную не вспомнит!

— Побить? Не, бить не надо, — помотала Молли головой. — Надо пробраться на стоянку «Геркулеса», к механическим мастерским. И разузнать, что там и как. Всё ли с ним… с «Геркулесом» то есть… в порядке. Сделаешь — ещё три шиллинга дам.

В Норд-Йорке семья могла худо — бедно сводить концы с концами на пятнадцать шиллингов в неделю. Пять шиллингов — или четверть фунта — были дневным заработком опытного механика.

Правда, инженер получал четыре фунта в день, а добрый доктор Джон Каспер Блэкуотер — и того больше, целых десять. Двести шиллингов, в сорок раз больше хорошего рабочего…

— А у тебя есть? — жадно спросил Билли, вновь облизываясь.

Молли полезла в нагрудный карман, выудила монету в полкроны[6], прибавила шестипенсовик и повертела всем этим у мальчишки перед носом.

— Считай, ты уже всё узнала. Скажи только, про что спрашивать?