Лишь любовь разобьет тебе сердце - Кэтрин Веббер

– Я просто не хочу, чтобы ты упускала возможности. В конце концов, – он показывает на свой диплом в рамке на стене, – я выпускник этого университета. Ты подашь документы как моя наследница. И это просто чудесный университет. Но можешь подумать и о… Может, университет Темпл?

Отец подвигает ко мне проспект университета Темпл. Поверить не могу, что он даже позаботился о проспектах. И мама ничего не заметила. Таким скрытным он никогда не был.

– Но папа… они оба находятся в Японии, – повторяю я на случай, если он не понял с первого раза. – За океаном. И ты прекрасно знаешь, что я хочу поступать в УКЛА. Вместе с Андреа.

– Знаю, знаю, дорогая.

Он поднимает взгляд, и я вижу его широко раскрытые глаза за стеклами очков.

– Но не могла бы ты хотя бы просто подать документы? Ради меня?

Он переводит взгляд на стоящую тут же на столе фотографию. Я знаю, что на ней мы с Микой.

– Я считаю, это пойдет тебе на пользу. Даже сам факт рассмотреть такую возможность.

Протянув руку через стол, он берет мою кисть в свою.

– Я просто хочу, чтобы перед тобой были открыты все двери, Рейко. Думаю, тебе нельзя отгораживаться от мира. Раньше ты любила Японию.

Его глаза полны надежды.

– Помнишь ваш альбом?

Он вот-вот заговорит о Мике. Мама не позволила бы этой беседе зайти так далеко. Немудрено, что он захотел говорить со мной с глазу на глаз. Я закрываю глаза и тяжело вздыхаю.

– Хорошо, – отвечаю. – Я подумаю.

– Прекрасно! – отец весь сияет. – Спасибо, Рейко.

– Я же только сказала, что подумаю.

– Но это уже первый шаг!

Первый шаг к будущему, в которое я не стремлюсь. С другой стороны, ужасно не хочется расстраивать отца, разочаровывать его. Хочу быть дочерью, которую он заслуживает, той, которую ему хорошо было бы иметь.

Глава 9

Весна

Я ЛЕЖУ В ПОСТЕЛИ, ПРОСМАТРИВАЮ проспекты и обдумываю, не скачать ли регистрационные формы с сайтов Токийского и Темплского университетов, как вдруг замечаю свет фар на подъездной аллее. Усевшись в постели, на какое-то безумное мгновение задумываюсь, уж не Сет ли это. Вдруг он тоже решил без предупреждения нагрянуть ко мне домой, как я к нему недавно? Нет, это не он. Ну разумеется. С чего бы ему приезжать?

– Рейко! Приехала Андреа, – слышу я голос мамы за дверью.

Слышу, как Дре поднимается по лестнице, и быстро сую проспекты под подушку на тот случай, если она ворвется без стука. Андреа плюхается рядом со мной на кровать.

– Подвигайся, – командует она, и я, закатив глаза, все же освобождаю ей место.

Андреа умеет мной помыкать так, как никто другой. Включая моих родителей. Единственным человеком, кто мог так же мной командовать, была Мика.

Нашей с Дре истории тысяча лет. Мы с ней дружим лет с четырех. Обо мне она знает почти все. Но между почти всем и всем лежит пропасть. Конечно, Дре тоже знала Мику. И любила ее, как родную сестру. Старшая сестра Дре, Тори, – та была даже лучшей подругой Мики. Иногда, глядя на Тори, я представляю Мику рядом с ней. Не ту Мику, которую я вижу сейчас (вечно четырнадцатилетнюю и все время в одном и том же желтом платье), а Мику, которой семнадцать, восемнадцать, девятнадцать лет. Дре знает, что значит для меня потеря Мики, пусть даже мы с ней это не обсуждаем. Но иногда мне хочется, чтобы она не знала обо мне так много, потому что, когда сильные чувства захлестывают меня, я тащу за собой и Дре.

Все мои друзья в курсе, что произошло в нашей семье, даже те, с кем мы на тот момент еще не были знакомы, которые и в глаза не видели Мику. Наличие мертвой сестры или брата – это то, о чем друзья перешептываются: беззлобно, но все же. Все непременно всё узнают. И тогда, глядя на меня, они видят еще и Мику. С тех пор как сестры не стало, Сет – первый человек, который существует совершенно отдельно от Мики и всего, что с ней связано.

– Где ты была все выходные? – спрашивает Дре. – Ты прямо без вести пропала! И в прошлые тоже! И даже не пытайся, – предупреждает она, грозя мне пальцем, – ублажать меня сказками, что у тебя с домашкой был хлопот полон рот. Я сама заносила ее тебе, так что прекрасно помню, сколько тебе задали.

– Ой, да я просто себя неважно чувствовала, – оправдываюсь я.

Дре картинно закатывает глаза, точь-в-точь как персонаж мультфильма:

– Ну-ну.

Я стараюсь удержаться от улыбки, но ничего не могу с собой поделать. Возмущение Дре неизменно вызывает у меня улыбку.

– Я серьезно! – говорю я.

Дре кидает в меня подушкой.

– Я знаю, что ты что-то скрываешь, просто не врубаюсь, что именно.

– Я честно тебе говорю, – уверяю я, а сама улыбаюсь во весь рот, как Чеширский кот. – Но знаешь, что я делала, когда болела?

– Что?

– Пересмотрела все восемь фильмов про Гарри Поттера.

– Да ладно! Без меня?

– Что значит без тебя? Мне казалось, ты слишком крута, чтобы смотреть Гарри Поттера.

– Нет такой крутизны, которая мешала бы любить Гарри Поттера.

– Тогда почему мы теперь никогда не болтаем про него? – спрашиваю я.

– Господи, да не знаю! Тебе известно, как я люблю Гарри! Мы можем разговаривать о нем, когда захочешь. Единственное, почему мы прекратили обсуждать эти книги, – это… – тут Дре умолкает.

По этой же причине я не разговариваю о музыке в семье. Потому что вышеозначенные темы навевают мне воспоминания о Мике.

И тут до меня доходит, почему я спокойно обсуждала Гарри Поттера с Сетом, но не с Дре. Потому что для Дре это больше чем книжки. Это воспоминания, которые напрямую связаны с Микой.

– Мы раньше ходили на киномарафоны в старом кинотеатре, – продолжает Дре. – Помнишь?

– Помню, – тихо отвечаю я. – Ходили. Тори с Микой брали нас с собой.

Дре не сводит с меня глаз.

– Я могу узнать, когда будет следующий такой марафон. Мы их сто лет не посещали!

Я выдавливаю из себя улыбку и киваю:

– Да, было бы прикольно.

Но нет. Без Мики – нет.

– Нам точно надо сходить как минимум на один большой киномарафон перед тем, как мы поступим в колледж, – говорит Дре.

Я переворачиваюсь на спину, испытывая облегчение, что тема разговора сменилась.

– С чего это ты вдруг заговорила о выпускном? Нам еще учиться и учиться.

– Да, но время пролетит, и не заметишь. Тори говорит, что последний год буквально проносится. И что нам придется брать от жизни все.

Я и так всегда стараюсь брать от жизни все.

– Поверить не могу, что это наше последнее настоящее лето, – говорю я.

– Что ты имеешь в виду? У нас и следующее лето будет. И прикинь, что я слышала? – Дре переходит на театральный шепот. – Я краем уха слышала, что и в колледже тоже бывают летние каникулы!

Я закатываю глаза:

– Ну, ты меня поняла! Это наше последнее школьное лето. На следующий год мы уже не вернемся осенью в школу Палм-Спрингс. И кто вообще знает, куда заведет нас наш путь?

– Хм. Я, кажется, знаю. В УКЛА. Как мы и собирались.

Но мы туда далеко не всегда собирались. Прежде у меня были другие планы.

– Папа хочет, чтобы я подала документы в японские университеты, – выпаливаю я.

Глаза Дре округляются:

– О боже!

Потому что она знает, что это означает для меня.

– И что… Что ты думаешь по этому поводу? – опасливо осведомляется она.

– Ну это просто смешно, – отвечаю я. – Как ты только что сказала, мы будем поступать в УКЛА.

И пусть я сама затронула эту тему, я не хочу вдаваться в детали.

– Ладно, – соглашается Дре. – Но… Может быть, тебе все-таки подать туда документы? Ради отца? Я имею в виду, как вообще можно отказать Кену? Эта его улыбка. Глаза. Ямочки, в конце концов.

Я издаю стон:

– Заткнись, Дре.

Она всегда поддразнивает меня, какой красавец у меня отец.

– Нет, я серьезно, тебе надо подать документы. Это может пойти тебе на пользу.

– Он то же самое сказал.

– Ну что ж, значит, он большой умница. А я разве не говорила тебе, что он красавчик?

– Ан-дре-а!..

Моя подруга заходится смехом. Хохочет она во весь голос; кажется, этот смех рикошетит от стен моей комнаты. Он так заразителен, что и я тоже начинаю хохотать.

– Ты слишком засиделась дома в заточении, – говорит Дре, и я чуть не пробалтываюсь, что в пятницу вечером ездила к Сету Роджерсу домой, и лишь потом понимаю, как дико это прозвучало бы.

– Поедем съедим мороженого, – предлагает Дре. – Поедем во «Фриз», а по пути захватим Либби.

Думаю, мы с Дре всегда пользовались популярностью – еще совсем девчонками, когда все притворялись, что никакой популярности не существует. Но все это мало что для меня значило, пока мы не перешли в старшие классы. Я видела, какой популярной в старшей школе была Мика, и знала, что должна стать такой же. Поэтому, когда мы с Дре попали в огромную школу Палм-Спрингс после крошечной Маунтин-Виста-Миддл-Скул, в которой проходили программу средней школы, мы сразу начали общаться с Либби, Меган, Заком, Питером и Майклом. Мы превратились в настоящую компанию. Не просто компашку, а КОМПАНИЮ. Но Дре была и остается моей лучшей подругой.