Хроники Дерябино в трёх частях. Часть 1. Эффект Малевича - Лариса Сафо

– Ага, контакты гимназисток. Дарья Воронова, Мария Ненашева, Анастасия Вьюн. Ничего необычного, простой трёп о килограммах и сантиметрах. Кстати, все они простужены, о чём и поведали всему миру. Это всё? Поздно уже. Да, и очень прошу – достаньте мне вечернюю местную газетку, киоски-то все закрыты. Как никак сенсация…

Расстались они как всегда чрезвычайно приятственно по отношению друг к другу. Покинув бывший Дом пионеров, Бессмертный уже в машине наметил план действий на завтра. Утром – к редактору, в обед – вызвать оперов, вечером – к Дим Димычу. В отличии от членов российского правительства Пётр Ефимович всегда действовал пошагово, и посему был избавлен от необходимости прыгать из окопа в окоп в поисках дна оного.

Утро застало Валерия Ивановича Гудкова в чужой постели. Запах свежесваренного кофе заставил редактора местного таблоида «Особый путь» окончательно очнуться от временно омрачённых лязгом челюстей капиталистических баракуд светлых видений. Мужчина суетливо ощупал охладевшее место рядом с собой и с интонацией юного Вертера призвал хозяйку дома вопросом:

– Люси, ты где?

На зов явилось не обременённое липоксацией и не изуродованное шрамами от гинекологических процедур молодое тело. Жена Валерия Ивановича давно отошла в мир иной и не имела решительно никакой возможности воспрепятствовать в этом плотским утехам бывшего супруга. Посему личико Люси не туманилось тенью сомнений в правильности выбора партнёра по умиротворению своего женского естества. Кроме того, она кое что знала о взаимоотношениях любовника с представителями местного бизнеса, непорочность которых ставилась всем местным обществом под интуитивное сомнение.

Что, впрочем, не мешало Гудкову при случае всячески способствовать инициативам местных коммунистов по консервации примет советского периода, а ей – иметь камень за пазухой для упрочения романтической связи.

Валерий Иванович был вынужден коротать ночи у Люси исключительно в целях конспирации и сохранения статуса блюстителя городских нравов. Редактор был общественной фигурой, которая тем не менее требовала соответствующих сексуальных инъекций в интересах сохранения мужского начала в рабочем состоянии. Пользоваться же в этом интимном деле непроверенными кадрами было бы с его стороны крайне неосмотрительно.

Квартирка Люси ничем не отличается от тысяч таких же дерябинских квартир. Разве что плакатами с изображениями Эрнесто Гевары и Фиделя Кастро в революционный период, удивительно похожим на профиль с октябрятской звездочки портретом юного Леонарда Ди Каприо и обретшим смысл жизни киношным фото Корчагина на стенах единственной комнаты жилища. Она же была спальней и залом одновременно. Валерий Иванович не торопился с решением вопроса об улучшении жилищных условий владычицы своего тела, поскольку разница в возрасте не внушала ему оптимизма на марафонность эротических отношений.

Этим утром Люси была более чем обворожительна. Вчерашний выпуск дерябинского таблоида «Особый путь» с посмертной фотографией Марины Дробышевой и мутными комментариями оперов разошелся влёт. К тому же Алиса Ковалёва напустила в своём материале такого тумана, сквозь который едва различался контур драмы. Однако, отчётливо проявились очертания картины воздаяния отцу за грехи его – был чётко прописан генезис трупа, включая социальный статус. Читательский ажиотаж довёл до душевного оргазма изнуренного ночной оргией Гудкова и внушил Люси эфемерную надежду на получение какой-нибудь безделушки из редакторских рук. Увы, этой надежде не суждено было сбыться.

Резкий дверной звонок вырвал Валерия Ивановича из объятий люсиной постели. Посвящённый в глубоко законспирированные тайны личной жизни начальника водитель Василий возвестил о начале нового дня. Гудков по-военному быстро оделся в аскетически строгий гражданский китель и стремительным аллюром выбежал в розовеющее дерябинское утро покидающим явочную квартиру заговорщиком: по пути бдительно мониторился и зорко оглядывался по сторонам. Вскочив на переднее сиденье машины, уже не доступный людскому взору Валерий Иванович с гиканьем клаксона умчался прочь.

Гудков появился на рабочем месте в редакции за час до начала трудовых будней. Редакция располагалась в здании бывшего прачечного комбината. В частных руках стирка как-то сразу не заладилась из-за непомерно высоких тарифов и низких заработанных плат прачек. Перепрофилировать его под отмывание бюджетных денег также не сложилось.

Здание ушло с молотка и досталось мэрии Дерябино. Определив оное под редакцию местной газеты с прицелом на лояльность пишущей братии, тогдашний градоначальник сильно просчитался. В стремлении «калёным железом» выжигать из дерябинского быта всё «совковое», он переполнил чашу терпения общества и был слит им на очередных мэрских выборах. Редакционный коллектив в стороне от этого процесса не остался и самоотверженно бросился в горнило борьбы за традиционные ценности. В следствии чего была выброшена на берег покусившаяся на основы рыночных законов и попавшая в сети выборного постсоветского нигилизма мелкая газетная «рыбёшка».

Когда следователь прокуратуры Пётр Ефимович Бессмертный вошёл в кабинет редактора, реконструированные кабинеты редакции по заоблачной смете кузена сброшенного на землю градоначальника уже стали наполняться сотрудниками. Валерий Иванович в глубокой прострации рассматривал страничку Марины Дробышевой в соцсетях со скорбной надписью наверху и бирюзовым квадратиком внизу. Она до сих пор не была удалена, возможно, как памятная «стела» в честь жертвы. Это обстоятельство угнетало сознание Гудкова до умопомрачения и только появление следователя прокуратуры спасло редакторский интеллект от неизбежных потерь.

Пётр Ефимович пронзил ухоженным перстом фотографию на первой полосе вечернего выпуска не без борьбы позаимствованной у Люси газеты и с непримиримостью Бабаяна ко всем ворогам Отечества задал редактору выстраданный ещё вчера вопрос:

– Ну, Валерий Иванович, «колись»! Откуда у тебя это?

– У меня свои источники информации, – уклончиво ответил Гудков, проигнорировав прокурорский тон следователя в память о сексуальных проделках оного.

Пётр Ефимович задиристо уселся на стул прямо напротив вазы с пожухлыми полевыми цветами на приставке начальственного стола и в балаганной интонации клоуна продолжил:

– Знаю я ваши источники информации! Володька Чижиков! Видит бог, я его привлеку за вторжение в частную жизнь дерябинцев как живых, так и мёртвых. Кстати, а где сейчас ваш источник? В какой клоаке обретается?

Валерий Иванович показательно махнул рукой по направлению к канализационному люку во дворе. В целях отвлечения тигра от шныряющего в городских джунглях шакала Гудков с зудящим томлением в голосе спросил:

– Как думаешь, что всё это значит? Дробышевская страничка в соцсетях…

Бессмертный ответил на поймавшего арканом редакторский мозг вопрос по-ковбойски:

– На подружку Кеннеди она, конечно, не тянет. Ладно, ладно, проскакали. Или это чья-то злая шутка… Хотя – девчонка-то, похоже мертва и какие тут могут быть шутки. Скорее, страничку редактировал преступник. Знаете, а мне этот дурацкий банан не даёт покоя! То ли это издёвка, то ли символ, то ли мотив. Кстати, хорошо, хотя бы пощадили чувства родителей на страницах газеты – ягода во рту почти не видна. Другое плохо – убийца может решить, что не достиг своей цели, не высказался, так сказать, до конца. И попробовать ещё раз!

Последняя фраза повергла редактора в преддефолтное состояние, но он нашел в себе силы подняться и возвысить голос до уровня курса евро по отношению к рублю восклицанием:

– А меня тревожит, что Дробышев планирует спустить своих цепных собак на него! Лучше бы денежную премию обещал за поимку! Слушай, может, в этом всё дело? Убийца хочет сорвать куш, подставив за себя какого-нибудь местного лузера!

Следователь прокуратуры объявившим об окончании всех ставок крупье отмел умозаключения редактора вскинутой вверх рукой и с достоинством сорвавшего джек-пот игрока ответил:

– Чёртов банан в эту схему никак не укладывается! Чем-то он преступнику важен! Кстати, как и этот голубой квадратик внизу дробышевской странички. Между прочим, в контактах у Марины гимназистки – Дарья Воронова, Мария Ненашева, Анастасия Вьюн. Вместе с ней четыре! Ни о чём не говорит?

До глубины бурно заявившего о себе урчанием нутра потрясённый следовательской догадкой Валерий Иванович ничего не успел ответить. В редакторскую дверь вломился Дробышев в сопровождении не отягощённых мозговой деятельностью двух «лбов». По-тореадорски беспощадно обладатель товарной империи с ходу набросился на Петра Ефимовича «пиками» слов: