Лондон. Темная сторона (сборник) - Джерри Сайкс

Когда труп перенесли в машину, я поднялся наверх и сказал Мэй, что она может отправляться домой и что я свяжусь с ней, если возникнут какие-то вопросы. Беспокоить ее еще раз я не собирался, но, поскольку имел дело с представительницей среднего класса, вынужден был изображать, что действую по всем правилам. Мэй обладала прекрасными манерами и безупречным выговором, и, дай я ей хотя бы крохотный повод пожаловаться на мои методы расследования, к ее заявлению могли бы отнестись всерьез.

В организме Джилли наверняка присутствовало какое-то количество героина, и важно было преподнести обстоятельства дела так, чтобы избежать токсикологического анализа. Поскольку наркотики она употребляла внутривенно, внешнего осмотра тела можно было не опасаться. На самом деле даже у самоубийц, наглотавшихся таблеток, признаки наркотической передозировки бывают визуально различимы всего в пятидесяти процентах случаев. К тому же между всеми, кто участвует в подобных расследованиях, неизбежно возникает взаимопонимание – порой подмазанное круговоротом ходовых пятифунтовых бумажек.

Я вправе ожидать от патологоанатома определенного результата, и мне не нужно растолковывать это людям, с которыми я работаю. Помимо всего прочего, у меня нет времени расследовать должным образом обстоятельства каждой смерти, случившейся в мое дежурство. Полное расследование смерти каждого вшивого наркоманишки – пустая трата денег налогоплательщиков и моего времени. И каждый патологоанатом, независимо от того, сунули ему пачку пятерок или нет, сознает, что полиции лучше знать, что к чему.

Так что, прося медицинскую науку поддержать, дабы прекратить следствие, мое липовое заключение о естественных причинах отбытия в мир иной Джилли О’Салливан, я хотел не слишком многого. В легких после смерти всегда что-нибудь да найдется, поэтому приемлемым объяснением может послужить бронхопневмония, как это было уже во многих других случаях, когда я не считал нужным проводить полное расследование.

Смерть всегда – результат отказа одного из главных органов, и, согласно юридическим правилам, значение имеет лишь приводящая к этому отказу цепочка событий. От буквы закона практически всегда можно уклониться в пользу его духа.

При обстоятельствах, действительно не вызывающих подозрения, от бронхопневмонии умирают только старики и бродяги. К ней частенько приводит передозировка, но и я, и мои коллеги, имея дело с молодыми наркоманами, трактуем ее обычно как естественную причину смерти. Кому нужно правдивое заключение, которое только расстроит и обескуражит родню какой-нибудь маленькой паршивки, не заслуживавшей на самом деле ни любви, ни участия? Тяжело сообщать скорбные вести, и я многим достойным родителям оказал большую услугу, избавив от осознания того факта, что их дитя было ни на что не годным выродком-наркоманом.

Возвращаясь к частному случаю – в квартире О’Салливан было пустовато. Джилли и ее сутенер Гаррет жили здесь всего несколько недель. Гостиная, она же спальня, снятая на двоих, спартанская обстановка. Для наркоманов личные пожитки – вещь второстепенная, барахлом своим они не дорожат, воруют, если что понадобится, а потом продают. Тем не менее я нашел здесь ежедневник Джилли, последняя запись в котором была посвящена Гаррету....

КОМПЬЮТЕР В ПОГОНЕ ЗА МЕЧТОЙ

Валяешься размякшим манекеном раскинув ноги

Как «смурной ебарь» (твои слова)

Кончив пытать меня морально – полдня пытал

А я тебя всего лишь попросила

Любви хотела хоть какой

А ты мне отказал и в трахе, и в дозе

И закинувшись туиналом как придорожная шлюха

Превратился в размякший манекен.

Бред этот был всего лишь еще одним ненужным доказательством того, что Джилли так и продолжала наркоманить. Для меня – дерьмовым, ведь в моем профессиональном заключении должно было значиться, что смерть ее не вызывает никаких подозрений и вызвана исключительно естественными причинами. Всякий опытный полицейский знает – чтобы ложь сработала, нужно держаться как можно ближе к правде. И значит, мне не следовало в официальном отчете замалчивать тот факт, что Джилли долгое время принимала наркотики. Да и патологоанатом не смог бы не заметить на ее руках следы уколов. Все, что нужно было сделать, – это заявить, что ее пагубная привычка осталась в далеком прошлом.

Получив кой-какой навар от домовладельца Джилли – за то, что закрою глаза на факт распространения наркотиков в его конуре, я позвонил своему приятелю, Полу Леверу, чтобы обеспечить для своего фальсифицированного рапорта, который уже начал составлять, документальное подтверждение.

У констебля Левера на Джилли имелось пухлое досье, а в нем – несколько липовых заявлений, которые он же и заставил ее написать. Еще в середине 70-х Полу хотелось знать точно, что творится в некоторых благотворительных учреждениях для наркоманов, и Джилли он засылал туда в качестве шпиона. И теперь он выдал мне копию вполне подходящего прошения, отосланного ею в одну из таких организаций. Джилли претендовала в нем на должность социального работника и уверяла, будто имеет философскую ученую степень и аспирантскую квалификацию, полученную в Калифорнийском университете, хотя школу она бросила еще в шестнадцать лет и к университетам близко не подходила.

Липовость документа, врученного мне Левером, подтверждало еще и заявление Джилли, что она сама принимала некоторое время наркотики, но завязала с этим в 1972 году. Вранье, конечно, но для моих целей – то что надо, поскольку отодвигало наркоманскую практику Джилли на семь лет назад.

Общество в целом пребывает в блаженном неведении насчет проблем, с которыми сталкивается полиция, но, несмотря на это, люди частенько удивляются моим рабочим методам, стоит мне заговорить о них в открытую. Вынужден сказать – полностью искоренить распространение наркотиков в Лондоне невозможно, и лучшее, что мы можем сделать, – это удерживать его под контролем. Работать позволяется только дилерам, получившим от нас санкцию, и доля от их прибыли служит дополнением к нашему мизерному жалованью. Более того, в начале 70-х Пол Левер и другие полицейские, в том числе и я, с Джилли еще и развлекались.

У Левера имелись основания, как реальные, так и сфабрикованные, для того, чтобы засадить ее надолго. В тюрьму Джилли не хотела и заключила с ним сделку. Наркотиками она должна была торговать от имени Пола, информируя его о дилерах, вздумавших работать без санкции. И согласилась также являться раз в неделю в участок, где мы и пускали ее по кругу. Джилли была не единственной наркоманкой, которую поставлял нам Пол для сексуальных утех, и может показаться, что он – бессердечный человек. Но это лишь видимость, которую он всячески поддерживает, а на самом деле он просто несколько слишком озабочен своим имиджем мачо. Джилли в 1972 году не повезло – она оказалась поблизости, когда один из сослуживцев прошелся на счет Левера, мол, вечно тот на последнем месте в наших групповухах.

Пол, как всякий половозрелый самец, развлекается, поколачивая шлюх во время траха, а тут уж он просто вынужден был доказывать – проявляя крайнюю жестокость, – что не питает никаких противоестественных желаний. Раз, когда я вставил Джилли, он схватил ее правую руку и сломал о свое колено. О’Салливан корчилась от боли, но Пол получил огромное удовольствие, заставив ублажить себя по полной, прежде чем отпустил ее в больницу. Со стороны это может показаться не совсем нормальным, но Пол, в общем-то, хороший малый и искренне верит, что легкая психованность – лучший способ воздействия на шлюх и преступников. В конце концов, единственным, что понимают и уважают эти подонки, является грубая сила. Да и как еще, в самом деле, обходиться с такими, как О’Салливан? В начале 60-х ей не раз предлагали замужество клиенты из высшего общества, но она всем отказала и стала наркоманкой.

Это был ее выбор – жить на дне, и делали мы с ней всего лишь то, что она тоже выбрала сама как способ прокормиться, который и вся ее бесчисленная ирландская родня выбирала, еще со времен Кромвеля. Джилли была не только наркоманкой и проституткой – еще и карманницей, и воровкой, занималась подделкой чеков и прочими аферами. Любой разумный человек согласится, что без законов и без полицейских, неустанно исполняющих грязную работу, общество быстро докатилось бы до состояния диких джунглей. Хватает, правда, и таких благодетелей рода человеческого, что всегда не прочь облить грязью столичную полицию, и огласка следствия по делу жизни и смерти Джилли О’Салливан наверняка лишь подпитала бы неприязнь, которую испытывают к нам их кровоточащие сердца.

Полицейские вроде меня заслуживают любых приработков, какие мы только в состоянии добыть, при условии, что это не ущемляет прав законопослушных граждан. Нарушение правил идет рука об руку с защитой закона; придерживайся я всех формальностей, руки у меня были бы связаны бюрократической волокитой. С подонками и шлюхами считаться нечего, думается мне, как и с «розовыми» [5] , блеющими о полицейском произволе. В нормальном обществе преступники не должны иметь никаких прав, тогда и полиции не придется нарушать закон, чтобы защитить порядочных людей.