Одно короткое лето - Руслан Валерьевич Дружинин

Глава 2 Явь

Ему снилось тепло. Не то жалкое «Тепло», что искали люди среди Долгой Зимы, не подземные убежища или яркие костры, а настоящее тепло лета. В дни вечных морозов «летом» называли лишь три-четыре недели в середине июля, когда снег почти сходит с отвердевшей земли. К середине августа холода крепчали и начиналась следующая Долгая Зима. Люди старались использовать каждый час скудного летнего солнца. Нужно было добыть запасы, узнать новости,а если мёрз прошлой Зимой, то найти Тепло лучше. Сделать всё, чтобы попытаться прожить следующий год...

Природа вокруг изменилась. Лиственные деревья почти исчезли, остались лишь хвойные и самые стойкие. В подлеске царствовал низкорослый кустарник, а у земли поднимались маленькие скороцветы. Голод стал вечным спутником не только человека, но и животных. Звери пока выживали. Людей становилось всё меньше…

Но человечество продолжало бороться и видело тёплое лето во снах. Только в них солнце светило до жара, а деревья по-прежнему зеленели листвой и одаривали плодами голодных.

Каждому человеку хотя бы раз снилось Тёплое Лето. Даже тем, кто был рождён в эпоху Долгой Зимы и мог о нём только слышать. Старикам же лето грезилось особенно часто, ведь они помнили те времена, когда не нужно было беречь еду или топливо…

Михаил никогда не говорил о том, что ему грезилось. Среди зелени трав и янтарного солнца ему виделся образ Светланы, и в конце каждого сна её забирали под землю. Навь отнимала её у скитальца и, вздрагивая, тот просыпался; не мог поверить, что это было только старым кошмаром…

…Она лежала рядом и улыбалась. Капюшон отделанный мехом был скинут и в непокрытой голове заигрался русым волосом ветер. Навь крепко прижалась к нему, даря тепло своего тела...

…С того дня, как они спасли эту девушку, прошло одиннадцать месяцев. Никто так и не узнал её настоящего имени, и отец с сыном выбрали для неё новое — Анюта. Много сил и запасов ушло, чтобы выходить Навь, отвратить её от почти неминуемой смерти. Больше всего старался Олежка. Юноша не отходил от своей избранницы ни на шаг, ничего не жалел.

Их убежищем на Зиму стал глубокий подвал полуразрушенного дома. Проход внутрь зарос мелким кустарником, что скрывал Тепло от нежелательных глаз – надёжное место, чтобы провести Долгую Зиму.

После того, как Анюта очнулась она вела себя словно дикий, испуганный зверь. За первые две недели люди не услышали и полслова. Девушка и сейчас была молчалива, но тогда ни на один из заданных вопросов попросту не отвечала.

Сидя на ложе из старого одеяла и обхватив колени, Анюта с насторожённостью изучала спасителей. Михаил тоже следил за каждым движением Нави, ожидая от подземной твари только плохого. Ему пришлось спрятать оружие, а по ночам делать вид будто спит.

Но вскоре, скиталец понял, что девушка не желает им смерти. Видимо, она уже осознала, что назад пути нет. За ухом Анюты стоял знак избранницы древних богов, на руках накололи солярные символы жертвы, но она осталась жива. Её спасли, увели от ярила.

Пришло время, и она начала говорить.

— Щур? — первое слово, которое довелось услышать мужчинам. Анюта кивнула головой на отца и перевела взгляд на Олежку. Михаил долго охотился за любыми сведениями о племени Нави. Это странное слово означало вопрос адресованный лично ему. Она спрашивала: являлся ли он предком Олежки, основатель ли рода?

— Да.

Кивнув, девушка отвела глаза и вновь замолчала. Навь жила под землёй уже очень давно, их редко видели на поверхности. Почти никогда. Племя поднималось один раз в конце каждого лета, чтобы в последний день солнца устроить набег. Хватали всё и всех, кто оказался поблизости от страшных нор, тащили запасы и пленников под землю, в бесконечные извилистые галереи. Так, чтобы хватило на целую Зиму...

Никто не знал, как они выслеживают людей, но каждый Навий набег был исключительно кровав и жесток. Вырываясь из-под земли дикари никого не щадили, хотя об их собственной жизни оседлым было почти ничего не известно. Казалось, лучше погибнуть, чем оказаться во тьме мрачных тоннелей.

И вот, одна из Навьего рода провела Зиму рядом с семьёй Михаила.

Он не говорил с Олежкой о том, стоило ли спасать эту девушку. Сын и так знал. Каждый грамм пищи, что собрали за лето, каждый кусок топлива, который сжигался сейчас – добывался совместно. Теперь они редко общались друг с другом, в когда-то крепкой семье росло непонимание.

Олежка пытался разговорить спасённую девушку, проводя в этих бесплодных попытках все Зимние дни. Выходило так, что юноша больше рассказывал о себе, об отце, а также о мире, который их окружал. Анюта отмалчивалась, сверля его недоверчивым взглядом.

Но, когда Навь заговорила, скитальцы с трудом её поняли. Обычный язык принятый на поверхности был сильно исковеркан, смешан с тем, что использовали в её племени. В нём оказалось удивительно много непонятных и лишь отдалённо знакомых для слуха слов. Чтобы немного выровнять положение, Михаил решил научить Анюту привычной для поверхности речи. Указывая ей на предметы, или просто объясняя «на пальцах», удалось донести основные слова и короткие фразы. Спустя почти год, она вполне сносно общалась, но даже сейчас рассказывала о таких вещах, которые никто не мог осознать. Эти слова отражали быт и жизнь её подземного рода – понятия, которыми люди уже давно не мерили мир.

Один старый кочевник однажды сказал Михаилу, что спустившись под землю, Навь вернулись к древним обычаям. Эти