От 7 до 70 - Геннадий Разумов

Дорогой Вячеслав Михайлович!

Вы являетесь председателем комиссии по постройке Дворца Советов и почему-то медлите сообщить, что стройка попала в тупик.. Экспертная комиссия не оказалась жизнеспособной. Архитекторы Иофан, Гельфрейх и Щуко взяли на себя труд этой комиссии, а авторско-творческая проработка взвалена на плечи молодняка-архитекторов. Они ужасаются взваленной на них ответственностью. Молодежь пришла в отчаяние, она думает, что вся эта затея кончится отсидкой в НКВД. А время обнаруживает дефект за дефектом в задуманном проекте.

Сообщу вкратце:

1. Прежде всего, срок создания такого колоссального здания в такой срок нелеп и невозможен. Пантеон строился 50 лет, Нотр Дам в Париже 300 лет, Исаакиевский собор – 100 лет. Разумеется, Дворец Советов, при всем желании, не может быть построен за 5 лет.

2. Здание – большей и лучшей своей частью будет погружено в вечный мрак. Вместо пронизанного светом и воздухом здания, должного быть выражением нашей счастливой радостной жизни – явится, наоборот, крематорием. Самая большая зала должна освещаться электричеством, и подсчет электриков-инженеров выяснил, что если зал будет освещаться только, как в метро, то пойдет на него электроэнергии столько, сколько тратится на всю Москву. Во сколько же обойдется эксплоатация всего здания?

3. Выявлено, что зритель на расстоянии 100 метров не увидит величественную статую тов. Ленина, которая по словам ее создателя тов. Меркулова, должна «вдохновлять своею мощью каждого гражданина, идущего на работу». Затем, по-моему, пришло время удивлять свет пирамидой Хеопса, а именно, в большом зале должны быть поставлены шедевры искусства – статуи тт. Ленина, Сталина и Ваша, как выразителя задуманного.

4. Статуя из нержавеющей стали не будет видна на облачном небе.

5. Рука Ильича, равная 4 метрам, в зимнее время будет подвергаться обледенению сосульками, которые как раз будут падать у входа во Дворец и грозить посетителям ранением и не малым.

6. Увидев альбом небоскребов Америки, убеждаешься, что проект Иофана является далеко не лучшей имитацией американского небоскреба. Почему проект должен выразить стиль Сталинской эпохи антихудожественной постройкой в Америке? Не будет ли по этому поводу насмешек на американской выставке, если будет представлен макет? Почему от Вас утаено, что этот проект – сколок американского небоскреба и кое-что взято от Дворца наций, здание которого общепризнано ублюдком капиталистического искусства современности.

Комсомольская молодежь хотела просить у Вас ауиденции, но будет лучше сделать это в дисциплинарном порядке. Вы сделаете все с присущей Вам справедливостью, тактом и глубоким проникновением в каждое дело, что мы видим каждый день в Вашем управлении громадной страной, как СССР. В Ваших руках наш Дворец Советов, он будет Вами построен, как выразитель нашей эпохи.

С пламенным коммунистическим приветом –

Батурина, член партии с 1906 года.

И еще одно письмо:

«Председателю совета строительства Дворца Советов лично Молотову В.М. от техника-строителя Баканова Н.И.»

Я очень люблю прочитывать печать, где описывают про строительство Дворца Советов. У меня в то время, когда я пишу Вам это письмо, «Спутник агитатора» №9 за май 1939 г. В этом «Спутнике» я узнаю кой-что об истории будущего Дворца Советов.

Дворец Советов будет одним из крупнейших сооружений на земном шаре, высота его будет равна 416 метров, я задался мыслей. Вес Дворца Советов равен 1,5 миллиона тон, одежда его будет из светлосерого гранита, который добывается в Кавказских горах. Мы знаем, что мы должны строить быстро, хорошо и дешево.

У меня зародилась мысль Мыслью этой я хочу поделиться с Вами. Мы крепки и мы должны показать всему миру, как мы можем строить.

Я вношу предложение: перевезти весь строительный материал нашей могучей авиацией, и самое главное – это материал – одежду Дворца Советов светло-серого гранита из Кавказских гор. Там где-то далеко от сердца Родины Москвы, в Кавказских горах, добывается одежда для сердца всего человечества мира, для строительства Дворца Советов.

Одежду эту доставляют молодые сокола по воздуху на самолетах. Караваны самолетов по заданию Совета Строительства без устали днем и ночью выполняют свое задание, прибывают с одеждой на стройку, где их встречает на высоте 200 – 300 метров резиновый ковер. Караваны самолетов пролетают над резиновым ковром, оставляя позади части тела одежды и снова улетая в Кавказские горы. Резиновый ковер по своему телу поглощающий толчки сил сброшенных караванами самолетов, не дает ни малейшего последствия на строительство. "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью". Прошу Совет строительства сообщить мне, что можно сделать, тогда, когда это в руках большевиков.

А ТАМ НИЧЕГО НЕ БЫЛО

Мой лучший друг тех времен, Марик, тоже был мечтателем и фантазером. Однако в отличие от меня он в своих представлениях был чистым технократом и видел мир одетым в легированную сталь, алюминий, бетон.

Марикин путь Туда начинался с оптических приборов. Его перископы, установленные в специальном бронированном блиндаже демонстрировали яркие, расцвеченные всеми красками картины. На большом зеленом поле сверкали в лучах солнца белоснежные скаты диковинных самолетов. Они были похожи на огромные крылатые дирижабли со светящимися носами – пиками, от которых в разные стороны расходились радужные круги. На фюзеляжах воздушных кораблей алели большие пятиконечные звезды, а на пологих скатах серебристых крыльев крутились изящные синие пропеллеры. Это была страна крепостей с батареями дальнобойных орудий и торпедных аппаратов, это было государство стратостатов, подводных лодок и аэропланов-бомбардировщиков.

Третьим фантазером был Ленька, большеголовый шустрый мальчишка, который считался у нас большим воображалой. Однако его воображения были совсем неромантичными. Например, он показывал всем простое «86-ое» перо и уверял, что оно из самого Кремля и им писал сам всесоюзный староста дедушка Калинин.

Ленька отличался деловым и суетливым характером. Он был неугомонным, вечно что-нибудь придумывал, куда-то спешил, всегда был занят. Наслушавшись наших сказок, он как-то предложил:

– Эй, вы, братья Гриммы, ладно вам завирать, давайте дело делать. Женька, самый сильный, пусть станет внизу. Марик сядет ему на шею, а я влезу Марику на плечи и достану до самого верха.

С этой программой Ленька носился довольно долго, однако идея медленно "овладевала массами". Нам трудно было переключиться на конкретное дело, которое, как мы подсознательно чувствовали, может приземлить Мечту или даже убить ее.

И все-таки любопытство оказалось сильнее.

Стоял теплый сентябрьский вечер, солнце уже заходило за кроны лохматых сосен, и мы под укровом высоких кустов малины готовили свою экспедицию. После долгих споров было условлено, что операция проводится три раза с таким расчетом, чтобы каждый участник по одному разу мог взглянуть Туда. Ленька, как инициатор предприятия, выторговал себе первый заход.

Бывают в жизни какие-то, может быть, и не очень уж важные кратковременные ощущения, которые почему-то не забываются никогда.

Кажется, я и сейчас чувствую, как сильно впиваются мне ножами в спину острые подошвы марикиных сандалей, как душат, больно сжимая шею, его грязные покрытые ссадинами колени. Я не помню, чтобы когда-либо позже мне пришлось испытать такую сильную физическую нагрузку, хотя, конечно, не раз приходилось поднимать, даже с учетом возраста, куда более тяжелые грузы.

Не знаю, сколько на самом деле все это длилось (мне, конечно, тогда показалось, что прошла целая вечность), но, когда я пошевелился, чтобы посмотреть наверх и узнать, что там Ленька так долго возится, произошло нечто непредвиденное. Вся наша неустойчивая конструкция вдруг пошатнулась, меня резко рвануло куда-то назад, затем раздался оглушительный крик, и ленькино тело упруго шлепнулось о плотную глинистую землю.

Он сидел, прислонившись к забору и обхватив руками коленку, с которой сползала по ноге узенькая струйка крови. Из его глаз, собирая пыль со щек, текли грязные капли слез. Мы помогли ему подняться на ноги, а потом повели домой, заботливо поддерживая за руки с двух сторон.

Ленька хромал целую неделю, хотя в конце ее, мне кажется, больше притворялся. На наши настойчивые вопросы: "Что Там?" он отвечал односложно: "Ничего Там нет". И вообще вспоминать эту историю не хотел. Нам с Мариком показалось, что он стал даже избегать нас.

Однажды мы поймали Леньку возле моего дома и прижали к стенке:

– Говори честно, – потребовал я, – только не ври, ты ведь до верха не достал?

– Чего вы пристали, – отвел тот глаза в сторону, – я же вам говорю: ничего там нет, просто пустырь, свалка. Лежит один мусор какой-то, тряпки, склянки, бутылки. И все.