Казусы частного сыска - Марина Серова

Но что-то меня беспокоило. Смутно так, тихонько. Как писали в романах девятнадцатого века: из глубины души. Что-то, чего я пока никак не могла понять. Нет, вовсе не в племяннике Лешке тут было дело. Он — чистый.

Другое.

Ладно, шеф сказал «на почту» — значит, на почту. Видимой опасности для Кошкина нет. Да, кстати, с ним еще громила-племянник.

Ускорив шаг, я направилась в сторону почтового отделения. Быстрее начну — быстрее закончу.

Правда, с чего в таких делах обычно начинают, я не имела ни малейшего представления. Читала, конечно, «Двенадцать стульев», но не использовать же книгу в качестве руководства.

Ничего, обратимся к вдохновению. Непредвиденные ситуации, Женечка, — это то, чему тебя учили.

Так что справляйся.

Где находилось районное почтовое отделение, я знала и без Кошкина — сейчас вот прямо, потом налево. Там сразу за углом. Никаких не пять минут ходьбы. Минуты три. Ну, четыре максимум.

Я быстро шла по улице.

Стоп! А вот здесь можно срезать! Если сейчас мне пройти через эту подворотню во двор, то можно выйти сразу к почте. А я, оказывается, неплохо этот городок знаю. Несмотря на весь мой «столичный снобизм».

Я свернула в подворотню и чуть не попала под какой-то автомобиль. Едва успела прижаться к стене. Ничего себе — рассчитывала сократить маршрут. Так можно и вовсе его коротким сделать — еще немного, и он бы закончился.

Водитель даже не успел мне посигналить. Я сомневаюсь, заметил ли он меня вообще? В подворотне было довольно темно, да и машина двигалась очень быстро, гораздо быстрее, чем ездят машины в подобных местах.

Выругавшись вслед автомобилю, я вознесла хвалу своей реакции. И пошла дальше. К месту своего назначения. Вернее, не пошла — сделала только два шага. Остановилась.

Тут-то меня и пронзило.

Вот оно!

Я резко повернулась и бросилась обратно — через ту же подворотню на улицу — к Дому творчества. Подлетев к крыльцу, я увидела возле кошкинского «Ситроена» бежевый «Москвич». Тут уж никакой речи о совпадениях быть не могло. Как там этих бандитов, никошкинских подельников, зовут? Антоха Длинный и Алкаш? Вот сейчас и познакомимся.

В два прыжка я оказалась на крыльце. Тяжелая дверь была чуть приоткрыта. Или обалдевший от радости охранник позабыл закрыть, или.., эти ребята круче, чем я предполагала. Они и действительно довольно круты: так провести за нами слежку — я почти ничего не заметила!

Да и сейчас, если бы не то, что обычно называют интуицией, я бы вряд ли о чем-нибудь догадалась. В подворотне ведь было темно — машину я не разглядела.

Кстати, и те, кто сидел в этой машине, скорее всего, меня не заметили. Во всяком случае, не узнали. Я же, так сказать, сменила облик. То есть обличье. Так что у меня есть все шансы застать бандитов врасплох.

Вбежав на крыльцо, я на долю секунды остановилась. Достала из своей сумочки массивный шипованный кастет. Потом приоткрыла пошире дверь и неслышно нырнула внутрь.

Я оказалась в пустом полутемном — шторы на окнах были спущены — холле. Пахло пылью и, как это ни странно, раздевалкой. Я остановилась, прислушиваясь. Слева от меня, откуда-то из-под лестницы, послышались приглушенные звуки. Туда!

Туда-да-да! — застучало сердце. Я ощутила несколько уже подзабытую боевую лихорадку. Пальцы правой руки сами собой сжали ребристые пазы кастета. Внезапно у меня появилось ощущение, что мне как будто бы чего-то не хватает. Ах да, автомат… Горячее, почти живое продолжение твоего тела. Смерть в руках.

«Прямо как в старые добрые времена, — подумалось мне, — отряд „Сигма“, майор Уриевский, Афганистан…»

Я прыгнула под лестницу. Передо мной возникла дверь, ведущая, наверное, в комнату охранника.

Оттуда слышались звуки ударов, потом что-то упало и раздался сдавленный хрип. Я рванула дверь на себя.

Сразу оценить всю, так сказать, сложившуюся ситуацию я не смогла — передо мной тут же возникло чье-то изуродованное крупными оспинами лицо.

Прибегать к помощи кастета я не стала — не успела бы размахнуться. Не дав обладателю этой морды опомниться, я коротко, но с силой ударила его лбом в переносицу. Отчетливо хрустнула размозженная носовая перегородка. Человек дико закричал и рухнул на пол.

Обзор теперь был свободен. Да что с того! Картина, которая предстала перед моими глазами, была, надо сказать, безрадостной — здоровый, очень высокий парень молотил ногами валяющегося на полу Кошкина. Александр Александрович не кричал, только кряхтел и ухал — наверное, бандюга здорово засандалил ему под дых или в грудную клетку.

Под обломками разбитого в щепки стола, постанывая, ворочался племянник Лешка. Пытался встать. Вот кому досталось ни за что ни про что.

Совсем рядом с ним на полу среди деревянных обломков лежал большой черный пистолет.

Парень, избивавший Кошкина, заметив меня, довольно громко вскрикнул. Странно, он явно узнал меня — обычно по моей внешности никак нельзя сказать, что я боец. А он — испугался. Господи, да я же замаскирована! Как же?.. Метнувшись к тумбочке, стоящей у стены неподалеку от него, парень, зарычав от натуги, схватил с нее телевизор и, коротко размахнувшись, швырнул его в меня.

Я шарахнулась назад и в сторону. Кто-то бросился мне под ноги. Черт возьми! Это тот самый бандит, которому я сломала нос. Хорошо работают ребята, слаженно.

Сгруппировавшись в падении, я все-таки сумела уйти от пущенного в меня снаряда. Телевизор грохнулся об пол всего в нескольких сантиметрах от моего лица. Мелкие осколки врезались мне в щеку и в лоб.

Неприятно, конечно, но все же лучше, чем если бы этот чертов телевизор размозжил мне череп.

Не дожидаясь следующей атаки, я почти мгновенно откатилась в сторону к стене. Вскочила на ноги.

И опешила — нападавших в комнате не было.

Почему они сбежали? Ведь, казалось бы, меня осталось только добить (правда, это только так казалось).

Скорее всего этим ребятам отлично известно о моих воинских достоинствах. Они меня знают. Узнали даже в другом обличье. Значит, им известно, что я — Хамелеон.

Не захотели связываться?

Внезапно мне показалось, что лицо рябого, которого я ударила головой, мне знакомо. Не то чтобы знакомо, а.., как бы это сказать… В общем, снова интуиция.

— 0-ох, — послышалось хриплое, — ну, м-мать…

Кошкин, держась одной рукой за грудь и кашляя, а другой вытирая кровь со лба, поднимался с пола.

— Как же.., это? — так же хрипло пробормотал он. — Едва живой остался…

Он сплюнул кровью и растер плевок подошвой.

— Ну, если б не племяш мой, все — кранты б тогда. — Кошкин еще раз сплюнул и указал пальцем на черный пистолет, лежащий на полу. — Лешка ствол у Антохи Длинного выбил. Когда тот уже целился в меня. А кстати, — Кошкин неожиданно спокойно посмотрел на меня, — я уже, можно сказать, привыкать начал. Меньше нервничаю, когда меня убивают…

— Здорово, — оценила я, — а второй, рябой такой, надо понимать — Алкаш?

Алкаш. Могла я его где-нибудь видеть?

— Ага, — ответил Александр Александрович, — Алкаш. Он Лешку-то и вырубил. — Кошкин немного помолчал, растирая себе спину и грудь. — Здоровые какие, с-суки, — проворчал он, — не то что те, которых ты.., тогда…

— Да, — я медленно стянула с руки оказавшийся бесполезным кастет, — этому твоему Никошкину наверняка отлично известно, кто я такая. Иначе почему Алкаш и Длинный не стали ввязываться со мной в драку? — Я положила кастет обратно в сумочку.

— Наверное. — Кошкин, невнимательно выслушав меня, пожал плечами.

— У-ум.., ух, бля! — услышали мы голос Лешки.

Он выбрался из-под обломков стола и сразу уселся на стул. Стул был единственным из мебели в комнате, уцелевшим после нападения.

— У-ух.., ого! — Лешка наклонился, качнувшись на стуле, и подобрал с пола пистолет Длинного.

Когда он наклонился, я отчетливо увидела на его затылке здоровую шишку. Чуть ли не с куриное яйцо величиной. Крови тем не менее не было.

— Ну-ка дай мне, — протянул к стволу руку Кошкин, — с собой возьму. Все сгодится при такой-то жизни.

— Не валяйте, Александр Александрович, дурака, — устало посоветовала я, — вам своих проблем мало? А если менты остановят?

Кошкин неохотно убрал руку. Сунул ее в карман. Лешка продолжал тупо рассматривать пистолет. Щелкал затвором, вынув, тщательно изучил обойму. Я заметила, что руки у него здорово дрожали. Потом он поднял голову.

— Стол мне сломали. Телевизор… — И внимательно посмотрел на меня. — А у тебя на лице кровь.

Все эти слова он повторял без всякого выражения. Бесцветно. Похоже, племянник Кошкина не совсем еще оклемался от удара по голове. Или, может, Алкаш ему врезал сильнее, чем того требовала ситуация?.. Я провела рукой по лбу и щеке — действительно, кровь. Из царапин. Только водой промыть, и все. Хорошо, что я с собой пудру захватила — не выйду же я на улицу исцарапанная. Вся молодая красота моя насмарку пойдет.