Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

Немногим лучше были и остальные члены нашей группы. Нам выделили для охраны и помощи двенадцать вестменов. Они ждали нас уже на месте работ. Поначалу я относился к ним с огромным уважением, однако позже убедился, что имею дело с людьми весьма безнравственными.

К счастью, в течение трех месяцев не произошло ничего такого, что заставило бы меня искать у них защиты, а что до помощи, то тут можно смело сказать: здесь как на подбор собралась компания самых отъявленных бездельников во всех Соединенных Штатах. Поэтому с дисциплиной у нас было из рук вон плохо.

Бэнкрофт, комендант лагеря и старший по должности, изображал из себя большого начальника, но его никто не слушал. Над ним открыто смеялись, он в ответ сыпал ужасными проклятиями, но все кончалось бренди, которым он вознаграждал себя за труды. Риггс, Мэрси и Виллер ни в чем ему не уступали и пили с ним наперегонки. Вот так и получилось, что я работал за всю группу, и при этом мне еще приходилось считаться с их честолюбием, ведь подчиняться столь молодому и неопытному человеку, как я, для них было оскорбительным. Будь я поглупее и говори с ними в приказном тоне, нарвался бы лишь на насмешки, но я вел себя осторожно, как умная жена, которая так умеет управлять упрямым мужем, что он об этом и не догадывается. Эти необузданные, грубые люди, обзывая меня гринхорном, тем не менее подчинялись мне и при этом были убеждены, что действуют исключительно по собственной воле.

Неоценимую помощь мне оказывали Сэм Хокенс и два его товарища, Дик Стоун и Билл Паркер. Это были в высшей степени порядочные люди, а главное, опытные, умные и смелые следопыты-разведчики, слава о которых недаром простиралась так далеко. Они больше держались меня и сторонились других, однако с оглядкой, стараясь не задевать остальных.

Конечно, главной моей опорой был Сэм Хокенс. Несмотря на свою чудаковатость, он пользовался всеобщим уважением в группе, хотя его и недолюбливали. Сэм всегда приходил мне на помощь, делая это в своей полусерьезной-полунасмешливой манере.

Постепенно между нами установились отношения, которые напоминали отношения опекуна с подопечным. Хокенс взял меня под защиту, не спрашивая моего на то согласия.

Для меня, новичка, он, опытный вестмен, был непогрешимым образцом, а его поступки — единственно верными. Пользуясь любым случаем, он преподносил мне теоретические и практические уроки того, что должен знать и уметь каждый, отправляясь на Дикий Запад.

Сегодня, не погрешив против истины, я должен признать: высшими премудростями этой науки я овладел значительно позже, в общении с Виннету, с Сэмом же научился азам, без которых уроки высшей школы пропали бы даром.

Сэм собственноручно сплел лассо и к тому же сам со своей лошадью добровольно стал объектом для моих упражнений. Когда петля, брошенная мной, намертво обвивала цель (а потом это получалось уже при каждом броске лассо), он искренне радовался и, удовлетворенный, с трудом освобождаясь от петли, поучительно замечал:

— Великолепно! Прекрасно, мой юный друг! Надеюсь, однако, что моя похвала не вскружит вам голову, ведь учитель время от времени вынужден хвалить даже самого глупого ученика, если хочет, чтобы тот добился успехов. Скольких воспитал я на своем веку, и все они учились прилежней и были куда понятливей вас. Если так дело пойдет и дальше, то лет эдак через шесть-семь уже никто не осмелится назвать вас гринхорном. Но не падайте духом, ведь и дураку случается добиваться таких же успехов, что и умному, а иногда и перещеголять его, чтоб мне лопнуть!

Все это он говорил очень внушительно — в педагогических целях, а я делал вид, будто всерьез воспринимаю его слова, хотя в глубине души знал он вовсе так не думает. Полезней всего для меня были практические советы Сэма и обучение навыкам, без которых не выжить в прерии. Если бы не Хокенс, вряд ли я нашел бы время для упражнений с лассо, ведь работа поглощала меня целиком. Впрочем, мы держали наши уроки в тайне от всех, выбирая место подальше от лагеря, чтобы никто не мог нас видеть. Этого требовал Сэм Хокенс, а когда я однажды спросил его — почему, он ответил:

— Да все из-за вас, сэр! Вы так неловки и неумелы, что я умер бы со стыда, если бы нас увидели эти типы. Теперь понятно почему? Хи-хи-хи! Примите это к сведению!

Вот так получилось, что навыками вестмена я овладел втайне, и никому из нашего окружения и в голову не могло прийти в случае опасности рассчитывать на мою физическую силу или умение владеть оружием и лассо.

Несмотря на все перечисленные сложности, работа все-таки продвигалась, и наконец ее осталось примерно на неделю. За это время, по нашим расчетам, мы должны были выйти к границе соседнего сектора. Об этом следовало известить соседей, послав гонца, что мы обычно и делали, когда возникала необходимость связаться с ними. Бэнкрофт заявил, что поедет сам под охраной одного из наших вестменов.

В воскресенье, с утра пораньше, Бэнкрофт собрался в путь. Перед этим, отправляясь в дальнюю дорогу, следовало обязательно выпить на посошок. Само собой разумеется, в выпивке приняла участие вся братия. Не пригласили только меня, а Сэм Хокенс, Дик Стоун и Билл Паркер от приглашения отказались. Как я и ожидал, попойка затянулась и закончилась только тогда, когда Бэнкрофт уже лыка не вязал. Остальные не отставали от него и тоже были крепко пьяны. О поездке не могло быть и речи. Захмелевшая компания, как обычно, забралась в кусты, чтобы проспаться.

Что было делать? Теперь пьянчуг не добудишься до полудня, а гонца выслать необходимо. Получалось, что ехать, кроме меня, некому. На поездку уйдет по меньшей мере дня четыре, значит, работа снова встанет, никто палец о палец не ударит. Пока я обдумывал все это, собираясь посоветоваться с Сэмом, он вдруг указал рукой на запад:

— Сэр, вам не придется ехать, можно все передать через вон тех двоих, которые едут сюда.

Посмотрев в указанном Сэмом направлении, я увидел двух всадников. Это были белые. В одном я узнал старого проводника, который уже не раз приезжал с известиями из соседнего сектора, а рядом с ним ехал незнакомый мне молодой мужчина, одетый иначе, чем принято на Диком Западе. Всадники приблизились к нам, и незнакомец спросил мое имя. Как только я назвал себя, он дружелюбно посмотрел на меня:

— Так вы и есть тот молодой человек, который делает здесь всю работу, в