Виконтесса Альквалонде - Ева Унаска

чай с чашками и несколько свежеиспеченных булочек с маслом и вареньем. Сам же ретировался обратно к плите, что-то колдуя над ней. Кухня у нас была большой, несколько плит - из которых только одна сейчас пока была в действии - стояли подряд возле одной из стен. Посередине кухни располагался разделочный стол в форме квадрата, по центру на специальном возвышении стояли корзины с продуктами и зеленью, для удобства. Вся скоропортящаяся продукция, насколько я знала, находилась в комнате-холодильнике, что была возле входа на кухню. Помещение было рассчитано для большого штата прислуги, но Лониль со свое задачей справлялся споро и в помощниках пока не нуждался. Отойдя к своей плите, он не мог слышать, о чем мы разговариваем. Наш стол как раз стоял возле входа в противоположной части, где работал эльф. Когда мы только обустраивались, решили что кушать будем на кухне, вот еще, таскать еду в ту огромную столовую или еще куда. Можно и тут прекрасно перекусить, заодно и время экономим. Поэтому и было решено поставить большой стол именно здесь.

- Ну, так что? – подбодрила я Веренику, наливая чай в ее чашку и подавая булочку с маслом. Девушка с таким голодным взглядом уставилась на нее, что мне стала понятна ее худоба. Голодом морили. Чтож это за опекуны такие?! Вереника трясущейся рукой аккуратно взяла булочку и принялась, тихонечко есть, запивая все это горячим чаем обжигая губы. Хотя по ее взгляду, что блуждал по остальным булочками, я могла точно сказать, что она бы эту булку просто затолкала в рот и проглотила не жуя. Но видимо воспитание не позволяет. Из чего я могу судить, что она не простая деревенская девка, а довольно воспитанная девушка.

- Мое полное имя - леди Вереника баронесса Акнот, - проговорила Вереника, как только прикончила вторую булочку и допила чай. Как дюймовочка, которой для насыщения хватало всего половины зернышка. Это ж как надо голодом морить, чтоб вот так довести человека?! – В возрасте пяти лет у меня умерли родители. Мы жили в достатке, насколько я помню. Был большой уютный дом в небольшой деревне принадлежащей нам. Мама меня очень баловала, ведь я была единственным долгожданным их ребенком, - вспоминая маму, Вереника улыбнулась. – Она была уже не молода когда рожала меня, и о следующем ребенке не могло быть и речи, как сказал однажды доктор наблюдающий маму. Поэтому и носились со мной, оберегая от всего. Отец во мне души не чаял, покупал все, что я не захочу, и баловал. Но всему пришел конец, когда мама сильно заболела. Она за несколько месяцев просто сгорела о какой-то болезни и умерла на папиных руках. Доктор как не пытался не смог ее вылечить. Даже эльфийского целителя вызывали, но все безрезультатно. Отец был неумолим в своем горе, а я тогда мало что понимала и думала, с мамой будет все хорошее, когда она вылечиться. А потом ее не стало, - проговорила Вереника грустно улыбаясь. – А следом и не стало отца. Он не смог пережить маму и ушел следом через какие-то пару месяцев после ее кончины. Вот так я осталась одна. Близких родственников у нас не было. Из дальних, оказались только Трифон и Анисья Карун. Они то и стали моими опекунами. Переехав сюда, я долго не могла понять, где мои родители. Поэтому постоянно спрашивала о них, за что получала строгое наказание в виде голодовки и побоев, после чего они меня закрывали в чулане на ключ и оставляли там на долго. Ну а потом я стала у них вместо служанки. А что мне оставалось делать? Вот так и росла я, пока в один из дней не пришло письмо, от которого моих дядю с тетей стало лихорадить и с большей ненавистью смотреть на меня. Я-то привыкла уже и не обращала внимания на их придирки. Ко всему можно привыкнуть, это их и бесило. Каждый раз они мне говорили, выплевывая в лицо - что я нищая оборванка и всем должна быть благодарна им. На что я молчала, а что я могла сказать? Что я не оборванка? Так меня забили бы досмерти. А жить хотелось хоть и так. А потом, как-то ночью, пробираясь на кухню за водой, я услышала их разговор. Они обсуждали то письмо, что приходило раньше. Вот тогда-то я и узнала, что у меня есть огромное наследство, что оставили мне родители, - проговорила Вереника сдавленно, наполняя глаза слезами. – Я сначала обрадовалась, - улыбнулась она сквозь слезы и тыльной стороной руки вытерла побежавшие капельки по щекам. - Но после следующих слов я похолодела от ужаса, от того что они обсуждали. По завещанию, чтоб получить наследство, мне следовало выйти замуж или достичь двадцати двух лет. Вдобавок по тому же завещанию, до совершеннолетия мне выделялись немаленькие средства на содержание, и я тогда поняла, что никакая я не нищая оборванка и меня просто хотят извести, - добавила она ухмыльнувшись. – Ну а если условия не будут соблюдены или я умру, наследство переходит к опекунам. Нашими хозяевами до вас были все мужчинами и приставали ко всем жительницам деревень, что были им симпатичны. Дядя Трифон был ушлым и прошлому хозяину поставлял многих девушек за отдельную плату конечно, а хозяин закрывал глаза на его воровство. По его словам небольшому доходу. Я старалась не попадаться на глаза хозяину и маскировалась, как могла, но в один из дней он меня разглядел и потребовал у дяди. Вот тогда у них и созрел план, как лишить меня наследства чужими руками. Если бы меня обесчестили, я не смогла бы найти мужа с такой репутацией. Ну а потом просто вынудили бы что-нибудь сделать с собой после этого. Ведь я была бы уже простой подстилкой. Но они не успели. Хозяин умер и от злости меня в очередной раз избили. Я тогда провалялась пару месяцев в полубреду. Но выжила тогда, назло опекунам. Как они тогда злились, не передать. Но больше не трогали. Когда же пришел новый хозяин, да со своими женщинами и ребенком на руках, тетя Анисья поносила его и плевалась ядом на него, что тащит за собой весь скарб. А когда прошла магическая волна, они испугались сначала. Те же, кто видел, что тут происходило, возвратились довольными, но ничего не говорили о том, что тут случилось, как дядя ни ругался. Поэтому они сходили сами к владениям