Вселенная философа (с илл.) - Валерий Сагатовский

Очень удачно выражает эту идею советский биофизик Г. Хильми: «И так ли уж безумна мысль, что возникновение жизни в хаосогенных областях вселенной означает рождение нового этапа развития вселенной? Быть может, высшим формам жизни суждено, активно расширяя и закрепляя область своего распространения, стать организатором вселенной. Быть может, эта мысль нам кажется чрезмерной только по той причине, по которой нашим предкам, жившим всего лишь одну или две тысячи лет назад, показалось бы чрезмерной пророческая мысль о том, что человек будет организатором природы в масштабах всей планеты».

Но если основная функция жизни — накопление информации, борьба с энтропией или, говоря несколько иначе, самосохранение и развитие путем изменения своего поведения в изменяющейся среде, то не является ли обмен веществ производной, подсобной функцией? К такому выводу приходит целый ряд исследователей: Обмен веществ поставляет энергетические ресурсы, позволяющие жизни вести борьбу с энтропией, с неупорядоченным хаосом.

Некоторые ученые идут еще дальше, полагая, что космическая функция жизни может осуществляться в разных, уголках вселенной на основе разного химического состава. Отсюда вытекает, что указание на белковый состав не является обязательным компонентом определения жизни. Так, А. Н. Колмогоров говорит о возможности определения жизни, в котором будет охарактеризована только общая структура, порядок связи элементов внутри жизненных процессов независимо от того, какой физической природой эти элементы обладают. Например, общей структурой поведения всех живых существ, обеспечивающей выполнение их основной функции (изменение, совершенствование поведения в изменяющихся условиях), является структура условного рефлекса.

Такой подход, характерный для кибернетиков, вызывает резкие возражения биохимиков, изучающих пока что единственный реально известный нам вид жизни — белковую жизнь нашей планеты. Академик В. А. Энгельгардт, защищая «земную» позицию, строит следующее формально безупречное умозаключение: «Обязательным атрибутом жизни является обмен веществ. Все реакции обмена веществ протекают под действием ферментов. Все ферменты — белки. Отсюда ясно, что мнение о „небелковых“ формах жизни лишено всяких оснований».

Так кто же прав? На сегодняшний день дискуссий об определении жизни проведено более чем достаточно. Каждый из специалистов пригоршнями черпал из своей «ямы» аргументы (я снова вспоминаю сравнение Тура Хейердала) и темпераментно бросал ими в противника. «Специалиста наверху» — философа особенно и не спрашивали: что, мол, он может сказать, кроме того, что материя первична… И зря. Ибо каждый подходил со своей стороны, и не хватало как раз такого исследователя, который смог бы сопоставить эти односторонние подходы, заменить запальчивость, порождаемую узостью взгляда, разумным синтезом.

Но ведь именно философ подходит к познанию с точки зрения изучения его общей структуры, с точки зрения соотношения категорий как ступенек познания. Примем участие в дискуссии и испытаем этот подход в деле. Посмотрим, какие категориальные характеристики выделяются в различных определениях жизни.

В определении жизни, данном Энгельсом, жизнь характеризуется через ее состав (белок) и функцию (обмен веществ). Не противоречит ли этому подходу стремление определить жизнь через ее структуру?

Изучение истории познания показывает, что категория состава как ступенька познания предшествует категории структуры. Например, в химии сначала выводится формула вещества по составу, а затем дается структурная формула. Знакомясь с техническим устройством, вы сначала изучаете его составные элементы, а потом способы связи между ними (структуру). Таким образом, в призыве кибернетиков абстрагироваться от белкового состава жизни и рассмотреть более общую структуру, обеспечивающую выполнение функций жизни независимо от физической природы ее носителей, нет ничего противоречащего подходу Энгельса. Последний остается в силе при изучении специфического состава жизни на нашей планете.

Кибернетики же предлагают взглянуть на жизнь с более широкой — структурной — точки зрения. Опять-таки из истории познания хорошо известно, что явления с разным составом могут иметь общую структуру. Например, математическая логика описывает структуры, которые являются общими и для работы человеческого мышления, и для работы автоматических устройств; машины могут быть выполнены из разного материала, но иметь одну и ту же принципиальную схему. Наука всегда стремится рассмотреть любое явление как частный случай, как проявление более общей закономерности. Поэтому попытки найти такие структуры в организации и поведении живого, которые могут быть выполнены не только в белковом материале, видимо, весьма перспективны.

И выходит, что приведенное выше возражение академика В. А. Энгельгардта просто направлено не по адресу. Он прав относительно известной нам земной жизни, имеющей естественное происхождение. Но разве для этого случая предлагает академик Колмогоров более широкий кибернетический подход?

Таким образом, все хорошо на своем месте. Из определения нашей земной жизни, той жизни, с которой имеет дело современный биохимик, нельзя, разумеется, исключать указания на белковый состав. Но когда ставится другая познавательная задача, когда выясняется характеристика жизни как космического явления, частным случаем которого будет земная жизнь, важнее указать общую структуру («принципиальную схему» живого устройства), чем конкретный материал, в котором она может быть выполнена.

Ошибки начинаются тогда, когда один специалист не видит из своей «ямы» позицию другого, но судит о его действиях, не зная, ради какой цели они совершаются. Чтобы не делать таких ошибок, надо уметь переходить на такую позицию — философскую, — с которой хорошо видно соотношение исходных рубежей и целей отдельных специалистов.

Нет противоречий и между разными характеристиками функции жизни — как обмена веществ и как борьбы с энтропией. В. И. Ленин указывал, что познание любого предмета идет от знания сущности первого порядка к сущности второго порядка и т. д. без конца. Сущность — это то, от чего зависят, из чего следуют все другие характеристики явления. Обмен веществ — это сущность жизни первого порядка. Но эта сущность определяется еще более глубокой сущностью — антиэнтропийной направленностью живого. Сущность борьбы энтропии и негэнтропии нам пока еще неизвестна. Мы знаем эту борьбу на уровне категории явления, то есть констатируем ее как факт, но не можем ответить на вопрос «почему?», вскрыть внутренние механизмы этого фундаментального противоречия вселенной. Однако не подлежит сомнению, что наука возьмет и этот рубеж, придет к знанию сущности еще более глубокого порядка. И тогда современный взгляд на жизнь будет, в свою очередь, выводиться из вновь открытой сущности более глубокого, как говорил В. И. Ленин, порядка.

Подводя итог, можно сказать, что познание жизни пошло по пути от знания состава к изучению структуры и от знания функции на уровне сущности первого порядка к знанию ее на уровне сущности второго порядка.

Для человека, незнакомого с этими переходами познания с одной категориальной ступеньки на другую, каждый такой шаг означает ломку привычных представлений и порождает массу споров и недоразумений. Философ, если хотите, берет специалиста за руку, вытаскивает его из «ямы» на пригорок, с которого (если уметь смотреть) хорошо виден общий маршрут научного познания, и ведет по этому маршруту. И то, что из «ямы» частного специалиста казалось непреодолимой Джомолунгмой, с пригорка философа предстанет в своих истинных размерах: возможно, кочкой, о существовании которой надо знать, но дискуссии о путях ее преодоления она явно не стоит.

БЕЛЫЙ ГРИБ И… СИСТЕМА КАТЕГОРИЙ

Книжечку под названием «Белый гриб» я сначала читал на досуге, как любитель леса и всего, что живет в нем. Но постепенно, как говорят философы, мое видение предмета изменилось: я взглянул на содержание этой книги с позиции специалиста-философа.

Что же произошло? Меня заинтересовали принципы, по которым проводится описание белого гриба, его деление на различные формы.

Казалось бы, о чем тут размышлять: входит ученый в лес, наблюдает, описывает, видит сходство и различия разных белых грибов и на основании этого выделяет отдельные формы.

Задумаемся, однако, всегда ли мы одинаково видим один и тот же предмет? Психологи, например, проводили такой опыт. Группа студентов собирала «Лабиринт» — прибор для психологических экспериментов. Через некоторое время им предложили нарисовать этот прибор по памяти. Все рисунки были очень схожи, в них выделялись те узлы, на которые в ходе создания прибора пришлось обратить наибольшее внимание. Затем этот прибор просто продемонстрировали другой группе лиц и также через некоторое время предложили им сделать рисунки по памяти. На их рисунках различия были значительными, часто выделялись случайные, внешне бросающиеся в глаза детали.