На манжетах мелом. О дипломатических буднях без прикрас - Юрий Михайлович Котов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В первые же дни учебы я очутился в знакомой мне атмосфере спортзала. Был приглашен на «смотрины» тренером институтской сборной по баскетболу. Как сейчас помню, что явился я на нее в той самой упомянутой маечке с номером 4 и нашитой над ней капитанской планке. Поставили меня в пару с одним из лучших баскетболистов команды Славой Корзелевым. Поборолся с ним немного, конечно, играл он намного лучше меня, но все же в сборную меня зачислили. И четыре года по пять вечеров в неделю я проводил на баскетбольном поле. Тренировки, товарищеские и официальные игры (случилось даже, что играли как-то раз на Малой арене в Лужниках).
Ну а с тренировками связана одна занимательная история, о которой хотелось бы поведать. На физподготовке мы были разбиты на пары, когда отрабатывали с партнером те или иные упражнения. Было среди них и такое, которое называлось «качать соль» – по очереди закладывали друг друга на спину и, обливаясь потом, приседали, вставали и так до полного изнеможения. Моим партнером по этим забавам был однокурсник болгарин Христо Миладинов. После института я с ним больше не встречался.
И вот прошло более тридцати лет. Будучи директором департамента и членом коллегии МИД, я получал приглашения почти от всех посольств в Москве на приемы по случаю национальных праздников. Правда, ходил на них крайне редко, только к тем странам, которые курировал. Но тут как-то отправился на крупное протокольное мероприятие, видимо, был повод. И вот подходит ко мне человек средних лет (а я и сам был таким) и говорит: «Здравствуй, Юра, как поживаешь?» Причем ни малейшего акцента у него не было, поэтому я был уверен, что это кто-то из наших, о котором я подзабыл. Что-то начал лопотать, типа, мол, припоминаю, но вот не могу сообразить, где мы встречались. И слышу в ответ: «Ну, а как «соль качали» помнишь?» Тут уж я ахнул: «Христо, дорогой, сколько лет, сколько зим!» Обнялись, по-рассказывали друг другу вкратце о своих хождениях по дипломатическим стежкам. Христо Миладинов в это время был послом Болгарии в России, а до этого заместителем министра. Договорились встретиться, но вскоре после этого я уехал в Югославию, так что – не привелось.
Следующим памятным событием, случившимся на первом курсе, стала одна прискорбная история, которая тоже будет иметь сквозной характер. Отец был в командировке в Австрии во время визита туда Хрущева. Ну, и как положено было в те времена, привез «из-за бугра» подарочки и сувениры домочадцам. Мне достались шикарные ботинки и несколько мелочей, включая три брелка для ключей (тогда у нас это были диковинки). Один из них представлял собой колоду карт размером примерно сантиметр на полтора в плетеной упаковочке. Остальные я подарил, а этот оставил и таскал его с собой. И вот, представьте себе, следующую картину.
Общая лекция по географии для всего курса. В самой большой аудитории, где за длинными столами сидят по пять-шесть студентов. Со мной рядом Света Фурцева – дочка Екатерины Алексеевны Фурцевой, по соседству с ней болгарин – сын замминистра иностранных дел, и еще одна малоизвестная студентка. И вот угораздило меня зачем-то этот самый брелок с ключами вытащить. «Ой, что это такое, – спросила Света, – это такие картишки игрушечные? А давай в них сыграем в подкидного дурачка». «Некогда мне ерундой заниматься, – ответствовал я, – у меня еще домашнее задание по французскому языку не выполнено». В итоге побаловались этими мини-картами трое моих соседей. Кто из них выиграл, не знаю, а вот проиграли мы все, и по-крупному – это факт.
В тот же день в деканат ушла анонимочка (а может, и подписана она была, об этом не разглашалось) примерно следующего содержания: в то время, когда простые советские студенты внимательно слушают лекцию по географии, дочка Фурцевой с еще одной парочкой играет в карты. Прошло быстрое расследование, обвиняемая троица свой проступок признала. Немедленно было созвано комсомольское собрание курса. Пообсуждали, попорицали без особого энтузиазма и вынесли решение о постановке всем троим на вид (без занесения в карточку). И тут вдруг какой-то правдоборец спрашивает: а почему-то это всем им взыскание одинаковое? А карты в институт кто из них принес? Встает Света и говорит: это я. Я-то сам сижу «рядовым» среди всех присутствующих, поскольку в доносе не фигурировал, да и на самом деле в картишки не играл. Но тут уж во мне взыграло мое, присущее с детства, чувство справедливости (или задатки будущего «джентльмена»?). Постойте, говорю, друзья, эти так называемые «карты» в брелке для ключей принес я. Мой благородный поступок не был оценен. И по комсомольской, и по административной линии (выговор, который попал в личное дело) нам влепили всем четверым. А в стенгазете «Международник» (я позже входил в ее редакцию) на большущей заставке была опубликована карикатура на картежников с первого курса.
Но вот, как и история с Христо Миладиновым, эта тоже имеет свое продолжение. Света Фурцева со второго курса из МГИМО ушла, и больше я ее особо не вспоминал. И опять прошло около тридцати лет. Был я как-то приглашен на дружескую вечеринку к чете Тереховых: Наташе и Валентину (последний – крупный ученый-экономист, у которого, в частности, учился Егор Гайдар). Поинтересовался у них: кто там еще соберется? Назвали несколько имен и среди них – Света Фурцева. Я попросил хозяев посадить нас рядышком. Света несколько задержалась и появилась уже тогда, когда застолье началось. Но место рядом со мной ей было зарезервировано. Представлять нас особо друг другу не стали, и какое-то время мы мирно выпивали и закусывали. И тут я внезапно обращаюсь к моей соседке: «Светлана, а может быть, в картишки перекинемся?» Она ошарашенно вздрогнула, попыталась отодвинуться от какого-то не то чудака, не то… И только и произнесла, что ни в какие карты не играет. «Вот как, – сказал я, – ну извините, а вот помнится, в студенческие годы вы это с удовольствием делали». Света опешила, повнимательнее посмотрела на меня и с криком: «Юрка!» бросилась мне на шею. Потом мы ушли с ней в спальню и добрый час рассказывали друг другу, что за эти десятилетия с нами произошло.
После того как мой цензор, она же законная супруга, прочитала вышеприведенные эпизоды, у нее возник вопрос: раздел озаглавлен «студенческие годы», а о самой
