Чернее некуда - Найо Марш

«Она ужасно выглядит», — подумал привередливый мистер Уиплстоун. — Размалёвана, как клоун, да и одета более чем странно."

Женщина неподвижно, как-то странно выпрямившись, стояла за спиной мужа. Но когда мистер УИплстоун подошёл к прилавку, сразу шагнула в сторону и наткнулась на старого дипломата. Острый каблук вонзился ему в носок ботинка.

— Простите, — едва не вскрикнул он от боли и приподнял шляпу.

— Ничего, — хрипло бросила она, смерив его мутноватым, но кокетливым взглядом.

Муж обернулся; казалось, он испытывает желание с кем-то поговорить.

— Нет тут места для манёвров, верно? — проворчал он.

— Верно, — согласился мистер Уиплстоун.

Он открыл в «Наполи» счёт, вышел на улицу и продолжил свои исследования.

Вот здесь недавно встретился он с маленькой чёрной кошечкой. В гараж въезжал огромный грузовик. Вдруг показалось, что краем глаза он на миг заметил какую-то тень, а когда грузовик остановился, как-будто донеслось слабое, жалобное мяуканье. Но ничего не произошло, и он, странно взволнованный, побрёл прочь.

В дальнем конце Мьюс, у входа в пассаж, стояло небольшое здание, когда-то бывшее конюшней, которую позднее перестроили в мастерскую. Грустная толстая женщина лепила там глиняных поросят с розами или маргаритками вокруг брюшка и дыркой в спине, которых можно было использовать как горшочки для сливок или вазочки для цветов, — по собственному усмотрению. Фигурки разной величины казались совершенно одинаковы с виду. Сзади в помещении была гончарная печь. Мистер Уиплстоун заглянул внутрь. Тучная женщина уставилась на него из темноты. Над входом тянулась надпись: " Х. и К. Санскрит. Поросятки".

"Ничего себе торговая марка, — пошутил про себя мистер Уиплстоун. — Кем по национальности может быть человек, носящий фамилию Санскрит? Скорее всего индус, — подумал он. — А «Х» — Икс? Вероятно, Ксавьер? Зарабатывать на жизнь, бесконечно формуя одних и тех же глиняных поросят… Но почему странная фамилия ему что-то напоминает?"

Тут вдруг он осознал, что тучная женщина все ещe смотрит на него из полутьмы, и побрёл дальше. Очутившись на Каприкорн Плейс, направился прямо к красной кирпичной стене в еe дальнем конце. Через арку в стене можно было попасть в узкий проулок за собором, а по нему на улицу, кончавшуюся в изысканном Плейс Парк Гарденс, где высилось величественное здание посольства Нгомбваны.

Мистер Уиплстоун взглянул на красный щит с государственным гербом — зелёным копьём и солнцем — и вспомнил, что начинается важный визит и что посол и все его сотрудники не знают, что и делать, чтоб приготовиться к приезду своего безмерно жизнерадостного президента. За каждым древесным стволом будут видеть заговорщика. Особый отдел поднимет обычную суматоху, и в Министерстве иностранных дел тоже зашевелятся.

«Я рад, что для меня все это уже позади. По крайней мере, я надеюсь», — сказал он сам себе. И понял, что внутри что-то болезненно отозвалось.

Глава 2

ЛЮСИ ЛОККЕТ

I

Уже больше месяца мистер Уиплстоун жил в своём новом доме. За это время он пообвык, обустроился и успокоился, но ни в коем случае не впал в летаргию. Напротив, смена обстановки заставила его почувствовать себя бодрее. Он вошёл в ритм жизни в Каприкорн. «Смахивает на маленькую деревушку посреди огромного Лондона, — записал он в дневнике. — В магазинах встречаешь одних и тех же людей. В тёплые вечера здешние обитатели прогуливаются по улицам. Можно посидеть и в „Солнышке в лесу“, найдя там весьма уютное и даже милое убежище».

Дневник он вёл уже несколько лет. До тех пор его записки ограничивались сухой констатацией фактов, лишь изредка приукрашенной ироническими комментариями, которыми он был известен на все министерство. Под влиянием нового окружения его заметки разрослись и стали отдавать философией.

Вечер выдался очень тёплым. Мистер Уиплстоун держал открытым окно и раздёрнутой штору. Вечерняя заря заливала багровым светом платаны, выделяя силуэт базилики. В воздухе разливалась волна ароматов из свежеполитых палисадников, сквозь распахнутое окно в комнату проникали мягкие звуки шагов, мешавшиеся с голосами прохожих. Издали долетал приглушённый гул Бэронсгейт, словно создавая фон для здешней дивной тишины.

Потом он отложил перо, извлёк монокль и довольно оглядел комнату. Все смотрелось просто изумительно. Его дивная старинная мебель и безделушки под заботливыми руками Чаббов буквально ожили. Ваза рубиново сияла на окне, а от полотна Трой Аллен словно исходил внутренний свет.

«Как же все прекрасно», — подумал мистер Уиплстоун.

В доме царил покой. Он полагал, чтоб Чаббов нет дома, но приходили и уходили они так неслышно, что он и не замечал. Зато услышал, как по металлическим ступеням в полуподвал спускаются посетители. Мистер Шеридан принимал гостей.

Погасив настольную лампу, мистер Уиплстоун встал, размял затёкшие ноги и подошёл к окну. По улице шли мужчина и женщина, приближаясь к нему через окутанный сумерками сквер. Когда они вошли в пятно света из распахнутых дверей «Солнышка в лесу», на миг стало видно отчётливее. Оба были исключительно тучными, причём женщина показалась ему чем-то знакомой.

Они все приближались, то исчезая в тени платанов, то появляясь снова. Странный порыв заставил его отступить от окна, словно кто-то застал его за подглядыванием. Женщина посмотрела ему прямо в глаза! Совершенно абсурдная мысль, поскольку та никак не могла заметить его за шторой.

Теперь он вспомнил: миссис или мисс Санскрит. И еe партнёр? Брат или муж? Скорее всего брат. Керамисты.

Выйдя из тени, они пересекали освещённую улицу, направляясь прямо к нему. И теперь он разглядел, что это была за гротескная пара.

Мало того, что оба были невероятно тучными, так что вполне могли служить друг другу моделями для их гончарных изделий; они ещe были совершенно шокирующе одеты. В наши, можно сказать, весьма свободные времена никаким нарядам удивляться не приходилось. Мистера Уиплстоуна не удивило, что у мужчины были ожерелье, браслеты на руках и ногах и серьги в ушах, что его редкие волосы свисали из-под вышитого тюрбана, как водоросли; и даже не то, что женщина (которой явно было не меньше пятидесяти) разгуливала в гигантских чёрных кожаных шортах, которые дополняли туника в чёрную полоску и чёрные босоножки. Хотя все это само по себе смотрелось чудовищно, но казалось ничем по сравнению с глазами и губами Санскритов; как заметил мистер Уиплстоун, когда они приблизились, у обоих наложены были толстые слои теней и помады.

"Что они вообще тут забыли, — в смятении подумал он, словно пытаясь защитить уравновешенность Каприкорн. — Что за маскарад! Им место в Челси, или откуда там они взялись…»

Перейдя улицу, пара остановилась перед его домом. Он ещe глубже отступил в комнату. Щёлкнул замок, калитка металлически лязгнула. Раздались шаги по железной лестнице, внизу задребезжал звонок. Голос мистера Шеридана пригласил входить.

«Надо же! — подумал удивлённый мистер Уиплстоун. — Это уже слишком! А казался порядочным человеком», — он вспомнил свою встречу с мистером Шериданом.

Слава Богу, компания внизу оказалась не шумной. Слышно было или чуть-чуть, или совсем ничего. Ему пришло в голову, что Санскриты могут быть медиумами. Возможно, мистер Шеридан занимается спиритизмом и они составляют некий кружок. Или что-нибудь ещe хуже.

Решив было выбросить все из головы, мистер Уиплстоун вернулся к автобиографии бывшего шефа их управления. Но чтение оказалось не из занимательных. Реклама на обложке пыталась создать сенсацию из того, что книгу смогли издать только через десять лет после смерти автора. «Почему, одному Богу известно», — подумал мистер Уиплстоун. Этому нудному старому хрычу, к сожалению, нечего было разоблачать. Его воспоминания спокойно могли читать и самые заскорузлые старые девы.

Но сосредоточиться он не мог, поняв вдруг, что где-то в уголке мозга прочно угнездилось беспокойство. Беспокойство, вызванное звуком, которого он бы предпочёл не слышать, поскольку подсознательно отождествлял его с заботой и смятением.

На улице мяукала кошка.

«Ба!» — подумал он, если человек вообще может подумать" — Ба!". По лондонским улицам бегает столько кошек! В Каприкорн он видел целые стаи избалованных любимиц. В «Солнце в лесу» живёт огромный кот, полосатый словно тигр, а в «Наполи» — холёная белая кошечка. Кошки…

Мяуканье доносилось все отчётливее. Кошка, должно быть, подошла совсем близко. Можно сказать, прямо к дверям. Сидит на тротуаре и разглядывает его дом. Может быть, смотрит прямо на него. И мяучит. Непрестанно. Он попытался не обращать внимания и вернулся к чтению. Подумал даже, не включить ли радио, чтобы заглушить мяуканье. Но то становилось все сильнее. Прежде оно было отдалённым и прерывистым, теперь звучало непрерывно и едва не на расстоянии вытянутой руки.