Губернатор - Александр Проханов

– Что это? – Плотников изумленно спросил священника, продолжая рассматривать на стенах иконы, до конца не понимая их содержания. – Разве Сталин святой? Жуков святой? Разве на иконах такое допустимо?

– Нет, они не святые. Их головы не окружены нимбами. Хотя, со временем и над их головами зажгутся нимбы. – Отец Виктор говорил тихо, с истовой убежденностью. Его серые глаза на изможденном лице переливались отражением чудесных икон.

Плотников чувствовал исходящую от икон волшебную силу. Они влекли к себе, манили в свое загадочное пространство, куда погружалась душа. Он шел в строю лыжников, неся на плече лыжи, и у соседнего автоматчика были темные усики, и при каждом шаге вздрагивали полные щеки. А на майском параде он опустил к брусчатке тяжелый штандарт с серебряным крестом и орлиным клювом и ждал своей очереди, чтобы шагнуть к мавзолею.

– Но ведь это противоречит канону. Не всякий будет молиться на такие иконы, – произнес Плотников.

– Великая Отечественная война – Священная. Победа – Священная. Роты, полки и армии священны. Все, кто командовал взводами, ротами, батальонами. Кто направлял в бой полки, корпуса и дивизии. Кто управлял армиями и фронтами – священны. Генералиссимус, полководец священной Красной армии, тоже священный. Все, каждый солдат, окружены святостью. – У отца Виктора зазвенел от волнения голос, и на пепельном лице, на скулах, проступил слабый румянец.

– Но как это соотносится со Священным Писанием? Может ли война быть священной? – Плотников сопротивлялся этому звенящему пророческому голосу, этой истовой убежденности, добытой священником в неведомых Плотникову размышлениях и молитвах.

– Эта война необычная. Эта война всех времен и народов. Не было и не будет такой войны, какую выиграл наш народ. Это Христова война.

– Где же в этой войне Христос?

– Он в Победе. Победа – это Христос.

Плотников понимал, что стоящий перед ним сухощавый священник исповедует вероучение, которое родилось не в кельях, скитах и церковных оградах, а в одинокой душе, пребывающей в вечных странствиях. Плотников смотрел на иконы, и перед каждой в вазе или кувшине стоял букетик полевых цветов, – ромашек, колокольчиков, васильков, собранных чьей-то любящей рукой.

На иконе изображалась Битва под Москвой. От кремлевских башен и стен стремились в атаку белоснежные лыжники, мчались стреляющие танки, чертили небо вихри катюш. Падали опрокинутые фашисты, и уродливо дымился подбитый немецкий танк. И в небе, среди реактивных трасс, летел огнедышащий ангел, сжимая пылающий меч.

– Ангел Московской битвы, – произнес отец Виктор.

На другой иконе был разрушенный Сталинград, похожий на клетчатую вафлю. Разбитый фонтан с танцующими пионерами. Синяя Волга с белыми всплесками взрывов. Неудержимый вал пехотинцев, вздымающих красное знамя. И темные комья немецких солдат, раздавленных неумолимой атакой. И над городом, над Волгой, среди горящих самолетов – Ангел в алом плаще с золотым разящим копьем.

– Ангел Сталинградской битвы, – сказал священник, и в голосе его послышался слабый перелив, как при чтении молитвы.

Плотников рассматривал иконы, и каждая источала силу, от которой сердце восторгалось, чудесные образы находили восхитительный отклик. Но что-то его останавливало, мешало молитвенным чувствам.

Здесь была икона Севастопольской битвы, белоснежный израненный город, лазурное море, и морская пехота, закусив ленточки бескозырок, бешено атакует, отшвыривая падающих врагов. Была икона Курской битвы, где танки со звездами и надписями «За Сталина!» таранили черные коробки с крестами. Была битвы за Белоруссию, горящие деревни, вязнущая в болотах артиллерия, букеты цветов в руках освободителей Минска. Была великолепная солнечная икона Битвы за Берлин, где над куполом Рейхстага солдаты водружали Знамя Победы, и небо над их головами было подобно золотому нимбу. И везде, над наступающими войсками, в буре света летели победоносные ангелы.

– Но здесь, на иконах изображен Сталин. Разве он не повинен в разрушении храмов, в гонениях на церковь, в казнях священников? Может ли его изображение быть на иконе?

Отец Виктор страстно сжал губы, и в их синеватой бледности слабо зарозовело.

– Сталин действовал жестоко, он был грешник. Но он не был подобен царю Ироду. Ирод избивал вифлеемских младенцев и искал среди них Христа. Сталин избивал людей в поисках среди них Антихриста. Он запечатывал врата адовы, открывшиеся в России поле свержения царя, чтобы ад не наследовал землю. Война была сражением ада и рая. Сталин возглавил райское воинство и сокрушил ад. Христос был со Сталиным. Православная церковь многие годы молилась за Сталина. Она не может теперь отозвать назад своих молитв. Апостол Петр трижды предал Иисуса, и горько плакал об этом. Церковь не может уподобиться апостолу Петру в минуты его слабости.

Плотников не понимал до конца эти богословские смыслы. Он лишь чувствовал, что священник преисполнен знания, которое добыл не размышлениями, а каким-то иным, внутренним опытом. Сердцем, а не разумом. Отстаивает этот опыт истово и несокрушимо, готовый претерпеть гонения и, быть может, гибель.

– Многие отреклись от Сталина, отреклись от Победы. Но другие верны ему. Грех предательства самый страшный.

– Как вы правы, отец Виктор! – воскликнул Притченко. – Мы – народ-предатель! И нам гореть в аду!

– Мы – народ-победитель, – твердо поправил священник. – Из нашего народа исходили и продолжают исходить святые. Они оградят нас от ада.

Плотников продолжал созерцать иконы, висящие на стенах. Казалось, что в темном срубе отворились окна в иные дали. Из них изливается чудесный свет.

– Это мученики Священной войны, которые принесли во имя Победы Христову жертву. – Отец Виктор жарко перекрестился.

На иконе медового цвета, тонкая, как нежный стебель, стояла девушка в белой рубахе. Ее босые стопы касались табуретки, а над головой, с перекладины свешивалась веревка. Тонкая длинная шея была стянута петлей, волосы распустились до плеч, а большие глаза воздеты к небу, откуда на нее взирал Спаситель. Голова девушки была окружена золотым нимбом, и над ней пролетали ангелы.

– Зоя Козьмодемьянская, – произнес отец Виктор, поклонившись иконе.

Плотников чувствовал, как его влечет в это таинственное живое пространство, где совершается мученичество и ужасная смерть преображается в святое бессмертие. Если он ступит в медовое пространство иконы, он окажется в мокром снегопаде, среди солдат, окруженный тихими всхлипами деревенской толпы. Увидит близко от глаз голые девичьи ноги в синяках и царапинах. Сквозь растерзанную рубаху выступает маленькая девичья грудь. Небритое лицо немецкого офицера, дымящего сигаретой. И когда замызганный сапог выбивает из-под девичьих ног табуретку, разверзается осеннее небо. Из грома и молнии вырывается огненный луч, окружает девичью голову золотым венцом.

Плотников пугался этой влекущей силы. Пугался переступить деревянный порог иконы. Пугался чуда, в которое должен уверовать, уйти в медовую глубину иконы и уже не вернуться назад.

– Двадцать восемь гвардейцев-панфиловцев. – Отец Виктор подвел Плотникова к соседней иконе.

На снежном поле горели танки с крестами. В длинном окопе засели гвардейцы в белых полушубках и шапках-ушанках. Они били по танкам из пушек и противотанковых ружей, кидали в них связки гранат. Некоторые гвардейцы уже лежали убитыми, у других были перевязаны головы, третьи, обвязавшись гранатами, ползли навстречу танкам. У всех, живых и мертвых, над головами сияли нимбы. Христос в развеянном алом одеянии бежал по полю, замахнувшись гранатой, поднимал из окопа солдат. И те, невзирая на раны, бежали в атаку за красным, как знамя, одеянием.

– Разве возможно такое? – Плотников чувствовал, как кружится у него голова.

– Христос был с ними. Все они приносили Христову жертву. Христос вел их на подвиг, укреплял сердца, закрывал убитым глаза.

Плотникова влекло в это снежное поле, где летала поземка, лязгали пушки. Горящий танкист вываливался из подбитого танка, валялся спиной в сугробе. Гвардеец, воздев пистолет, бежал за Христом, по следам его босых ног, по кровавой тропе, красной, как вишневый сок.

Неведомая властная сила увлекала Плотникова в эту снежную даль, где его подхватит загадочный вихрь, и он обвесит себя гранатами и побежит навстречу черному танку с мерцающим огоньком пулемета. Он закрыл глаза и шагнул к иконе, но пугливый перебой сердца остановил его, и он очнулся.

Казалось, отец Виктор заметил его борение.

– Все они святые, со всеми был Христос. Он поднимал их в атаку, вел на таран самолет или танк, стонал под пыткой в застенке, умирал от ран в лазарете. Все они – воинство Христово, все тридцать миллионов погибших, и с каждым был Христос. Во время войны Христос приходил на землю и был среди наших воинов. Это и было Второе пришествие, – пришествие в ряды Красной армии, которая превратилась в церковь воинствующую. Красной армией руководил сам Спаситель и привел ее к священной Победе.