Покоренная поцелуем - Донна Валентина

Мария пошла впереди Ротгара. Она делала какие-то странные рывки и постоянно оборачивалась. Хотя его походка не была столь целеустремленной, как ему бы того хотелось, все же он, спотыкаясь, выдерживал ее темп, хотя вечно бдительный сэр Уолтер несколько раз врезался в него сзади. Он старался предотвратить столкновения с ней, и такое занятие по крайней мере отвлекало его от необходимости озираться вокруг, жадно поглощать взглядом то, что больше ему не принадлежало, и ему оставалось глядеть только на Марию.

Она была хрупким созданием с тонкой костью и, казалось, вся состояла из широких глаз и пышных волос. На ней, судя по всему, было одно из платьев его матери, которое, вероятно, заботливо хранилось в сундуке после ее смерти. Насколько мог судить Ротгар, Мария оставила его ширину без изменений, укоротив только длину. Но как он ни старался, как ни напрягал память, ему никак не удавалось представить свою мать в этом платье.

Он почувствовал, как его желудок протестует против того количества воды, которое он проглотил, как его свело резкой судорогой. Но он был только рад испытываемой боли. Она напоминала ему о его нынешнем положении: побежденный, сакский воин, беглый раб, слабый, словно только что появившийся на свет котенок. Рассудок его, казалось, настолько же ослаб, что и тело, в противном случае, он немедленно принялся бы за организацию нового побега, а не наблюдал бы за тем, как облегает сакское платье узкие норманнские бедра.

Она остановилась возле двери в его покои, как он и предполагал. Это была единственная отдельная комната во всем замке: с камином, широкими затянутыми кожами окнами с прекрасным видом на уходящие далеко вдаль земли Лэндуолда. Она по праву принадлежала владельцу поместья. Сэр Уолтер, следуя слишком близко за ним, подтолкнул его на пороге. Ротгар впервые увидел Хью, и возникшие у него две мысли заставили его лишиться дара речи.

Первая была достаточно простой: Мария командовала норманнскими рыцарями абсолютно безнаказанно, она осмеливалась противоречить этому негодяю Гилберту с такой властностью, которая редка у женщин. Он сразу оценил, какой властью здесь пользуется Мария, как только она подошла и стала рядом с сидящим мужчиной, единственным, кроме него самого, находившимся в комнате. Так вот он какой, этот Хью. Если отставить различия пола и физических габаритов, они были похожи друг на друга, словно две капли воды. Хью и Мария — это не господин и госпожа, нет, это брат и сестра.

Вторая оказалась более жестокой, а посему и труднее воспринимаемой. Наклонившись, Мария что-то шепнула ему на ухо, а затем своей нежной рукой повернула его голову, удерживая ее на одном месте, покуда Хью разглядывал Ротгара своими мутными, безжизненными глазами. Он широко раскрыл рот, но затем громадной рукой, непонятно почему, сильно сжал куклу из пшеничной соломы.

Поместье Лэндуолд: земля, замок, люди, которых он любил и за которых чуть не потерял жизнь ради их спасения и защиты, — все это теперь силой вырвано из его рук и передано какому-то безумцу.

Глава 2

— Стоило бы Данстэну ударить вас по голове мечом посильнее, вас могла бы ожидать такая же судьба.

Марии стало куда легче на душе после того, как она произнесла эти слова, тем более, что Ротгар в это время поднес руку к коротко остриженным волосам, к тому месту, где скрывалась его собственная рана.

— Значит, он не всегда был таким? Выражение лица бывшего владельца Лэндуолда стало иным. Презрение уступило место настороженной жалости. Теперь в его словах чувствовалась странная смесь любопытства с облегчением.

— Достаточно бросить на него один только взгляд, чтобы заметить все характерные черты истинного норманнского рыцаря, — сказала Мария, хотя сейчас ее хвастовство не имело того эффекта, который оно, несомненно, имело бы шесть месяцев назад.

Предплечье Хью, величиной с ее бедро, все еще было невероятной мускульной силы. Однако когда она пару дней назад, ухватившись за него обеими руками, повела его к столу, почувствовала едва заметное расслабление плоти, словно она начала усыхать от груза того оружия, которым Хью прежде владел с таким мастерством.

— Его ударил копьем один из ваших, ударил трусливо, сзади. Вот почему он сейчас такой.

Они стояли молча, наблюдая за тем, как Хью, не обращая никакого внимания на них, своей могучей рукой пытался обмотать соломенную куклу лежавшим на столе куском проволоки. Мария отвернулась, не желая видеть, как беспомощно возился ее брат, вновь и вновь пытаясь соединить концы проволоки на талии куклы.

— Жителей Лэндуолда, вероятно, раздражает его правление.

Если бы в словах Ротгара Мария уловила презрение, если бы она почувствовала, что тот насмехается над Хью или высмеивает его состояние, она немедленно вызвала бы Уолтера и приказала, правда, с опозданием, предать его казни. Однако его слова свидетельствовали лишь о крестьянах, которыми он когда-то управлял.

— Их раздражает норманнское правление, — призналась она.

На губах Ротгара появилась тень улыбки, словно известие об ослином упрямстве его крестьян и их нежелании сотрудничать с новыми хозяевами очень ему понравилось. Мария верно подыскала слова, чтобы приглушить его радость.

— Они не знают, насколько он недееспособен.

Ротгар пожал плечами:

— Я не умею ни читать, ни писать, но ведь у него на лице написано, что он неполноценный человек. — Они не видят его таким. — И чуть было не поддалась порыву, чтобы прикрыть ему уши, но он, судя по всему, не прислушивался и не замечал, что беседа между ними касается его. И все же ей было не по себе — не хотелось обсуждать его слабость в его присутствии. — Сейчас он находится под воздействием сильных лекарств. В противном случае, его мозг раздирают когтями демоны… Я не даю ему успокоительного, когда он должен предстать перед народом. Можете себе представить, какие боли тогда он испытывает… — Теперь по ее лицу пробежала улыбка, окрашенная глубокой печалью. — Крестьяне считают его самым свирепым, самым вспыльчивым сеньором. Они очень боятся навлечь на себя его гнев, и ни один из них не претендует на особое внимание владельца к себе.

— Несмотря на все это, я очень сомневаюсь, что вам удалось скрыть от них правду. Даже я не мог скрыть ни малейшего секрета от людей Лэндуолда. — Он вновь посмотрел на Хью:

— Как это случилось?

Как случилось… эти двусмысленные английские слова заставили Марию усомниться в том, правильно ли она поняла вопрос Ротгара. Как он сам был схвачен и брошен в темницу в Лэндуолде? Как был ранен Хью и как ему удалось жениться на невесте Ротгара? Таким образом права, принадлежавшие Ротгару по рождению, были отторгнуты и переданы норманнским правителям? Как могло случиться, что одержавший победу норманн и понесший поражение сакс обсуждают подобные вещи, не чувствуя при этом никакой злобы? И почему она испытывает необъяснимое облегчение от того, что доверила свою обременительную тайну потенциальному врагу. По выражению его лица было трудно догадаться, что же больше всего его интересовало.