Пистоль Довбуша - Мария Куликова

— Что, побегать хочется? — Ласковые пальцы запутались в его густых черных кудряшках. — Бог с тобой, иди. Только далеко от хаты не убегай! — строго добавила она.

— Я скоро приду, мамо!

Мишка еще раз оглянулся, выбежал из хаты и засеменил по пыльной дороге. На него никто не обращал внимания: все были заняты своими делами.

Вот и конец села. А там, впереди, — лес, волки… Не вернуться ли обратно? Нет, нет, надо идти быстрее, пока солнце не убежало с востока. И Мишка пошел не оглядываясь.

— А я тебя догнала! — вдруг прозвенел рядом тонкий голосок.

Мишка вздрогнул от неожиданности, обернулся. Перед ним стояла девочка с узелком в руках.

— Ты тоже к маме идешь? А моя мама вон там пни корчует. Мы там жито будем сеять. Я маме токан несу. Ага, я сама умею токан варить! А твоя мама где?

Она тараторила громко, взяв Мишку за руку, будто давным-давно была с ним знакома. Он весело улыбнулся: вот и хорошо, что эта девочка догнала его. Хоть она какая-то смешная и говорит много, зато лес впереди не кажется таким темным и страшным.

— А твоя мама умеет корчевать пни? — продолжала расспрашивать девочка.

— Думаешь, не умеет? Она все умеет! Только она хворав, встать не может… А я иду искать счастливую страну, вот!

Через минуту они уже сидели рядышком на жухлой траве. Девочка слушала Мишку, слегка приоткрыв рот.

— Видишь вон ту гору? Там за горой… — Мальчик перешел на шепот. — За горой есть счастливая страна. И ни жандаров там нет, ни старост нет! Мне дедо про тот край рассказывал. Там солнышко живет и добрые волшебники. Я так их буду просить, так буду просить, чтоб они мою маму вылечили. Они вылечат! Они все могут! Не веришь? А еще накажут пана Ягнуса, чтоб он не обижал мою маму…

— А нотараша смогут наказать? — В синих глазах девочки — надежда и страх. Она больше всего на свете боялась нотариуса. Он недавно сказал, что заберет за долги их корову.

— И нотараша накажут, а то нет! — с уверенностью сказал Мишка. — Захотят — бросят его в пещеру, туда… где песыголовец живет…

Девочка с опаской оглянулась вокруг. Нет ли поблизости страшного песыголовца, не подслушивает ли он их?

А Мишка продолжал:

— Добрые волшебники и жито помогут вам сеять, и пни корчевать!

— Йой! Правда? А можно, и я пойду с тобой в счастливую страну?.. — взмолилась девочка.

Конечно, Мишка не против. Пусть и она идет с ним. Так даже лучше, веселее.

Сначала девочка говорила много, захлебываясь словами. У нее, оказывается, есть младшие сестрички. И одна кукла на всех. Девочка ее сама сшила. Из старых лоскутков и разноцветных ленточек.

— Добрые волшебники тебе и куклу дадут.

— С косичками? Настоящую?

Постепенно шаги их и речь становились все медленнее. А гора, за которой «живет» солнце, будто убегала от них все дальше и дальше.

«Почему это так?» — встревожился Мишка. Ведь он был уверен, что гора находится близко, сразу за селом. Но вот ее уже совсем не видно. Вокруг — высокие деревья да густые кустарники. Только небо виднеется над головой, точно перевернутая вверх дном громадная голубая тарелка.

— Далеко еще? — упавшим голосом спросила девочка.

Мишка молчал. Он и сам не знал, сколько еще придется идти.

— Я пить хочу. Мне страшно… и ноги болят… — виновато сказала девочка. Звали ее Маричка.

Мишка тоже устал. Но признаться в этом ему почему-то не хотелось.

Наконец они сели под развесистым дубом. Почему так тяжело вставать и идти дальше? Почему слипаются глаза?

— Я немножечко посплю… — пропищала девочка.

— Ну и спи себе, — рассердился Мишка. — А я посижу чуть-чуть и пойду дальше.

Он прислонился острыми лопатками к широкому стволу могучего дуба…

Под вечер лесорубы нашли их спящими в шести километрах от села.

…На другой день Мишка, уткнувшись лицом в колени дедушки, горько плакал. Кто же теперь вылечит маму? Кто накажет пана Ягнуса? Оказывается, до счастливой страны ему ни за что не добраться. Она далеко. А на границе стоят гонведы и жандармы. Они никого не пропускают. Мишка их очень боялся. Однако ему не хотелось расставаться со своей мечтой. Ой как не хотелось!

Не думала Гафия, что поднимется и на этот раз. Слабая, с больным сердцем, она выполняла непосильную работу: пахала землю, косила сено, таскала на мельнице мешки, чувствуя, что уплывает ее здоровье, как осенний лист за водой.

Так прошло, еще два года. Потом началась война: Еще меньше стал платить Ягнус за ее труд. Еще слабее стала вдова.

Однажды она пришла домой с посеревшим лицом и, не доходя до кровати, упала. Мишка вскрикнул от испуга, кинулся к матери, помог ей подняться, укрыл рядном.

— Еле упросила пана… в пастухи к нему пойдешь. Теперь на тебя вся надежда…

Так Мишка стал батраком. Ему «повезло»: пастуха Илька взяли в солдаты.

«Так им и надо!»

— Вставай, Мишку, вставай, голубе! — будила Гафия сына.

Он что-то бормотал, переворачивался с боку на бок и опять засыпал.

— Да вставай же ты, наказание божье! — уже рассердилась мама и теплее укрыла его потресканные, в ссадинах ноги, сама не замечая, что делает. «А худющий, пане боже!» — вздохнула она.

Ему бы поспать еще немножко, набраться сил. Да где там! Сказано, жизнь батрацкая!

— Куды, Файна! Куды, нэ! — крикнул Мишка со сна и открыл глаза. — Вы меня не будили, мамо? Сегодня я сам проснулся, айно?

— Сам, сам, — горестно ответила мать.

Мишка наспех умылся, закинул через плечо торбу с куском холодного токана и выбежал из хаты. Не опоздать бы! Как только Анця подоит коров, надо их тут же гнать на пастбище. Придешь не вовремя — попадет кнутом по ногам.

— Будешь долго спать, другого пастуха найду! — кричал в таких случаях Ягнус. Эти слова были для мальчика страшнее побоев.

Солнце еще не взошло, но раскаленное горнило востока уже подрумянило зубчатый гребень леса. Где-то, заливаясь, встречал утро соловей.

Неожиданно в раннюю тишину, как пила в дерево, врезался ревущий гул самолетов.

Мишка остановился, поднял голову.

— Ишь какие черные кресты намалевали себе! Как у паука на спине! — с ненавистью прошептал мальчик. — Дедо говорит: и душа у них черная… — вспомнил он.

Самолеты поспешно скрылись за лесом.

У ворот встретила Мишку Анця. Ягнус еще затемно уехал с батраком в Мукачево — повез продавать сметану, творог. Продукты в городе теперь дорогие: война. И у пана каждая кружка молока на учете. И все-таки Анця оставила немножко и для пастушка.

— Давай свою торбу. Вот тебе бутылка молока, а вот и кусок сыру. Бери, не бойся! — сказала она, заметив его замешательство. — Думаешь, не заработал? Эх, легинеку! Дармового себе пастуха Ягнус нашел. Что он тебе платит! Ведро кукурузной муки за месяц! А ведь ты пасешь коров не хуже Илька.

Мишка зарделся от такой похвалы.

— Возьми и ешь на здоровье. Это твое.

«Смелая Анця. Ишь что говорит: «Дармового себе пастуха Ягнус нашел», — размышлял пастушок, подгоняя коров. — И правда, что дармового!» А попробуй Мишка скажи об этом хозяину, потребуй у него большую плату — выгонит! Нет! Даже думать об этом страшно.

По пути забежал домой, оставил свой завтрак на столе.

— Исус, Мария, что ты делаешь? Возьми молоко, с токаном съешь! — крикнула ему вслед мама.

Но сын уже далеко.

Утро было теплое. Мягкая росистая трава приятно холодила ноги. Проснулись птицы. Они чирикали, звенели, будто рассказывали друг другу, сколько букашек вчера съели, куда собираются лететь сегодня…

А вон и Маричка уже пригнала свою Ласку.

— Ну что, уехал таракан усатый? — спросила она еще издали.

— Айно, уехал!

Маричка рада: сегодня Ласка будет сыта. Как уже надоела Ласке пыльная травка по обочинам дороги!

Мишка залихватски хлестнул кнутом по траве. Раздался звук, похожий на выстрел. А вот Маричка небось не умеет так. Зато она игру какую-нибудь новую придумает. Сегодня скучно не будет!

Их дружба тянется тропинкой еще с раннего детства, с тех пор, когда вместе путешествовали. А как они были огорчены, узнав, что на счастливую страну напали фашисты. С какой ненавистью провожали взглядом машины, переполненные гитлеровцами, хортистами.

С опечаленным лицом часто смотрел в сторону востока старый Микула. Но своим маленьким Друзьям он с уверенностью говорил:

— Ничего, диткы, ничего… Будут еще кубарем катиться назад и гитлеровцы, и эти проклятые хортики. Да и всякая нечисть!

Он даже сказку такую детям придумал.

— Далеко-далеко, там, где солнце встает, в одном государстве счастливо жили люди. Солнце там никогда не заходило. В одном конце государства сядет, глядь — в другом уже взойдет. Цветы там никогда не увядали — ни зимой, ни летом. Поля там широкие — конца-краю не видать. Моря глубокие, а рек — не сосчитать!