Рано или поздно или никогда-никогда - Гэри Дженнингс

- Всякий раз, когда я сгибаю траву, она крошится у меня в руках.

- А чего вы ждали после восьми месяцев чертовой засухи? - кисло усмехнулся мой переводчик.

Во второй раз - после случая с пересохшим водоемом - факты, изложенные в книге Фрэзера, не вязались с действительностью. Если трава была достаточно сухой, чтобы аборигены пожелали вызвать дождь, она явно не могла служить материалом для плетения.

И тут меня осенила блестящая идея: а что, если поискать траву в том месте, где накануне мы возвели запруду? И действительно, на склоне водоема я обнаружил редкую растительность, которая за ночь пропиталась водой. Я собрал все, что мог, и скрутил травинки, перевязав их своими шнурками. Затем я свернул плетенку в виде подковы и положил ее на шею мертвого питона. В этом лохматом венке рептилия выглядела как рысак, выигравший скачки.

Довольный собой, я вернулся к Маккаби. Он вместе с анула утешал Йартатгурка, который, судя по всему, рассказывал всю историю своей раненой ноги, начиная с младенчества.

- Скажите туземцу, - попросил я переводчика, - что теперь ему нужно только спеть.

В первый раз Маккаби отнесся к моей просьбе с некоторым сомнением. Он пристально посмотрел на меня, потом сложил руки за спиной и прошелся взад и вперед по берегу пруда, что-то бурча себе под нос. Наконец мой спутник пожал плечами, издал невеселый короткий смешок и направился к Йартатгурку. Опустившись на колени, он обратился к аборигену, прервав его горькие сетования.

Когда Маккаби описал последний этап церемонии, лицо Йартатгурка постепенно приняло такое выражение, какое могло бы появиться на морде охромевшей лошади, если бы наездник предложил ей покончить с собой. После беседы с аборигеном, которая показалась мне неоправданно долгой, Маккаби сообщил:

- Йартатгурк приносит свои извинения, преподобный. Он говорит, что ему нужно хорошенько обдумать события последних дней. Во-первых, он должен постичь природу бус, которыми вы его накормили. Во-вторых, он должен поразмыслить над тем фактом, что бингбинга подпалили его бороду, которую он заботливо растил три года и которая сгорела в одно мгновение. Кроме того, он был на полпути к тому, чтобы быть раздавленным, на три четверти - к тому, чтобы утонуть, на девять десятых - к смерти от побоев, и в придачу ко всему вы продырявили ему ногу. Йартатгурк просил передать, что его скудный туземный умишко получил слишком много пищи для размышлений, поэтому он позабыл слова всех песен.

- Пусть поет без слов, - не отступал я. - Полагаю, подойдет любая энергичная мелодия, лишь бы она была обращена к Небесам на манер молитвы.

Последовала короткая пауза.

- В этой глуши, - пробормотал Маккаби, - на одну квадратную милю приходится одна восьмая человека. Поверить не могу, что именно вы оказались той одной восьмой, которую я встретил.

- Маккаби, - терпеливо промолвил я. - Это самая важная часть ритуала.

- Ладно, я пущу в ход остатки Экс-Лакса.

Мой переводчик протянул шоколад аборигену и пустился в долгие уговоры. В конце концов, устремив на меня налитые кровью глаза, Йартатгурк зло гаркнул какую-то песню, да так внезапно, что я и его соплеменники подскочили от неожиданности. Анула обеспокоенно переглянулись и начали пятиться в сторону лагеря.

- Богом клянусь, - воскликнул Маккаби, - вы один из немногих белых людей, которым довелось услышать это. Это же древняя песня смерти племени анула.

- Чушь, - возразил я. - Этому парню смерть не грозит.

- Не ему. Вам.

Я укоризненно покачал головой:

- У меня нет времени на всякую ерунду. Я должен подготовиться к проповеди, которую произнесу, когда все это закончится.

Полагаю, декан Дисмей, Вы понимаете всю сложность стоявшей передо мной задачи. Я должен был подготовить два варианта проповеди, в зависимости от того, чем закончится эксперимент с вызыванием дождя. Однако обе версии содержали похожие фрагменты. В частности, я уподоблял молитву «чековой книжке в банке Бога». В связи с этим передо мной возникла новая проблема: как объяснить аборигенам, кочующим по австралийской пустоши, что такое чековая книжка.

Я удалился в свою палатку и приступил к работе, время от времени прислушиваясь к завываниям Йартатгурка. К вечеру юноша совсем охрип и пару раз был готов прекратить пение. Тогда я откладывал свой карандаш, шел к водоему и ободряюще махал ему рукой. И всякий раз, видя мой живой интерес, абориген начинал голосить с удвоенной энергией.

Остальные анула тихо сидели в своем лагере, откуда этим вечером не доносилось ни стонов маявшихся животом, ни жалоб раненных в сражении, ни каких-либо других неприятных звуков. Я был рад, что посторонний шум не отвлекает меня от подготовки к проповеди, и даже сказал Маккаби:

- Кажется, аборигены сегодня ведут себя очень спокойно.

- Бедолагам не часто удается набить живот мясом целого питона.

- Они съели ритуальную змею? - воскликнул я.

- Ничего страшного, - утешил меня мой спутник. - Ее скелет по-прежнему лежит на берегу, опутанный вашим венком.

Мне оставалось только смириться. Все равно я уже ничего не мог исправить. И потом, как верно заметил Маккаби, скелет рептилии служил магическим символом так же, как и целая змея.

Я закончил текст проповеди глубоко за полночь, и тут ко мне явилась делегация старейшин племени.

- Они просят вас, преподобный, или быстренько умереть, как это было условлено, или каким-то образом утихомирить Йартатгурка. Этот кошачий концерт мешает им спать.

- Передайте им, - ответил я, величественно взмахнув рукой, - что скоро все кончится.

Я понял, сколь точным было мое предсказание, только через несколько часов, когда меня разбудил громкий хлопок. Чпок! Моя палатка сложилась, как зонтик, и исчезла в темноте.

Черное небо прорезал каскад невообразимо ярких, беспорядочно змеящихся и ветвящихся молний. Затем все вновь погрузилось в непроглядную тьму. В воздухе резко запахло озоном, послышался нарастающий рокот, и наконец могучий удар грома сотряс землю, встряхнув ее, как старое одеяло.

Когда я снова обрел способность слышать, из темноты до меня донесся голос Маккаби, который испуганно простонал:

- Боже, я ослеп!

Это казалось вполне вероятным. Я призвал своего проводника впредь отказаться от богопротивных помыслов и вернуться на стезю благочестия, как вдруг небеса содрогнулись от второго удара, более мощного, чем предыдущий.

Не успел я оправиться от последствий нового проявления беснующейся стихии, как порыв ветра ударил мне в спину, сбил меня с ног и потащил по земле. Я летел кувырком, натыкаясь на многочисленные эвкалипты и акации, а также на какие-то непонятные предметы, пока наконец не столкнулся с другим человеком. Мы вцепились друг в друга, но это не помогло: нам удалось остановиться, лишь когда ветер ненадолго стих.

По счастливому стечению обстоятельств, я врезался именно в Маккаби, хотя, нужно признать, мой товарищ не выказал особой радости при виде меня.

- Что за чертовщину вы устроили? - спросил он дрожащим голосом.

- Что Бог устроил, вы хотите сказать? - поправил я. - О, когда я растолкую анула, что гроза началась вовсе не из-за пресловутого широкорота, это произведет на них неизгладимое впечатление. Ах, если бы только пошел дождь!

Едва я произнес эти слова, нас с Маккаби опять швырнуло на землю. Ливень обрушился на нас, как Божий гнев. Крупные капли немилосердно лупили меня по спине, вдавливая в плотный грунт так, что я не мог вздохнуть. «Кажется, - мелькнула у меня отчаянная мысль, - я получил гораздо больше, чем просил».

Прошло немало времени, прежде чем я смог придвинуться к Маккаби и прокричать ему на ухо так, чтобы он услышал:

- Мне нужно найти конспект проповеди, иначе дождь уничтожит мои записи!

- Ваши проклятые заметки улетели куда-нибудь на Фиджи! - проревел Маккаби. - И нас постигнет та же участь, если мы, разрази меня гром, не уберемся отсюда немедленно!

Я пытался протестовать, говоря, что мы не можем оставить анула теперь, когда все сложилось так удачно и Бог дал мне возможность обратить в христианство целое племя.

- Когда же до вас наконец дойдет? - заорал Маккаби. - Это «косоглазый Боб» [23]. Но он начался раньше обычного, не говоря уже о том, что я никогда не видел бури такой силы. Скоро вся эта местность скроется под водой, и мы утонем, если, конечно, раньше ураган не унесет нас за тысячу миль и не порвет в клочки, таща через буш.

- Но тогда все мои старания пропадут понапрасну, - возразил я, улучив момент между раскатами грома. - И бедные анула останутся без…

- К черту этих ублюдков! - возмутился Маккаби. - Они слиняли несколько часов назад. Нам нужно добраться до грузовика - если, конечно, он не опрокинулся. Постараемся выбраться на возвышенность около спериментальной станции.

Поддерживая друг друга, мы на ощупь брели сквозь плотную стену воды. Вспышки молнии и раскаты грома следовали друг за другом без перерыва, одновременно ослепляя и оглушая нас. Сломанные ветви, вырванные с корнем кусты и деревья, как темные метеоры, проносились над пустошью, гонимые ветром. Один раз мы едва увернулись от весьма необычного снаряда - скелета питона, на шее которого все еще красовалась плетенка из травы.