Гамп и компания - Уинстон Грум

— Их просто надо ловить в нужный момент, — говорит Вазелин. — Как раз после того, как муж ушел на работу, но пока они еще не отвели детей в школу. Если видишь двор с игрушками для детей, которые еще до школы не доросли, оставь его на потом.

Мы слезли с грузовика в каком-то районе и пошли по улице, а Вазелин тем временем учил меня всяким фокусам этой торговли.

— Следующее лучшее время в списке, — говорит он, — это как раз когда начинают показывать мыльные оперы, но раньше, чем им опять надо идти забирать детей из школы или чем муж вернется с работы.

— Слушай, Вазелин, — говорю, — мне надо кое-что у тебя спросить. Кое-кто мне точно сказал, что уйма всякой всячины в этой энциклопедии — вранье.

— Ха, и кто же тебе такое сказал?

— Этого я тебе лучше не скажу. Вопрос в том, правда это или нет?

— Откуда мне, черт подери, знать? — говорит Вазелин. — Я этого мусора не читаю. Я здесь просто затем, чтобы люди его купили.

— Но как насчет этих самых людей, которые его купят? — спрашиваю. — Я хочу сказать, по-моему, нечестно заставлять их платить столько денег за товар, который на самом деле — сплошное вранье.

— Кому какое дело? — отвечает Вазелин. — Никто из этих людей все равно не поймет разницы. А кроме того, ты ведь не думаешь, что они и впрямь этим дерьмом пользуются? Они покупают его, чтобы поставить на полку, а потом, скорее всего, никогда и не открывают.

Так или иначе, очень скоро Вазелин заприметил дом, где он вознамерился обтяпать дельце. Дом этот не мешало бы покрасить, но снаружи с ветки дерева там свисала старая шина, а у крыльца стояло несколько детских велосипедов.

— То, что доктор прописал, — сказал Вазелин. — Я нюхом чую. Два пацана, как раз скоро в школу пойдут. Могу поклясться, их мамаша сейчас для меня чековую книжку распахивает.

Вазелин постучал в дверь, и очень скоро там появилась дама, вроде как с грустными глазами и усталая на вид. Вазелин сразу перешел к сути. Пока он болтал, он как-то незаметно пробирался внутрь дома, и следующее, что дама поняла, это что мы с Вазелином уже расположились в ее гостиной.

— Но мне на самом деле больше не нужно никаких энциклопедий, — говорит она. — Вот, смотрите, я уже купила и Британскую энциклопедию, и Американскую энциклопедию. Мы еще десять лет будем за них расплачиваться.

— Вот именно! — говорит Вазелин. — И пользоваться вы ими еще лет десять тоже не будете! Понимаете, эти энциклопедии для более взрослых детей — для старшеклассников и студентов университетов. Но вам нужно что-то такое прямо сейчас, пока ваши детишки еще не выросли — что-то, чем они заинтересуются! И вот оно — именно то, что вам нужно!

Вазелин принялся показывать даме все свои образцы, указывая, как много там повсюду рисунков, и насколько проще и крупнее там шрифт по сравнению с теми энциклопедиями, которые дама уже купила. К тому времени, как он закончил. Вазелин уже вынудил даму подать нам немного лимонаду, а когда мы уходили, в руке у торговца был подписанный контракт.

— Учись, Гамп! Видишь, как это просто? Прикинь, я только что за двадцать минут заработал себе тысячу долларов — проще пареной репы!

Вообще-то он был прав. Если не считать того, что мне это казалось не совсем честным. Я хочу сказать: что теперь той несчастной даме было делать со всеми теми комплектами энциклопедий? Но Вазелин сказал, что как раз такие «клиенты» ему больше всего нравятся.

— Такие в любую белиберду поверят, — сказал он. — Большинство из них благодарно просто за то, что с ними кто-то поговорил.

Так или иначе. Вазелин говорит мне продолжать в том же духе и начинать всучивать энциклопедии самому. Еще он выражает уверенность, что к концу дня я уже один-другой контракт подпишу — теперь, когда он показал мне, как это делается.

Так я и поступил. Но к концу дня я уже постучал в пару дюжин дверей и ни разу даже не был приглашен в дом. Пять-шесть раз люди вообще не открывали дверей — они говорили через щель для почты и предлагали мне убраться подальше. Одна дама мотыжила сорняки на своей подъездной аллее, а когда выяснила, зачем я пришел, то погнала меня оттуда своей мотыгой.

Я уже направлялся к пункту, где нас должен был подобрать грузовик, когда вдруг наткнулся на улицу, которая отличалась от тех, что я до сих пор обрабатывал. Это была по-настоящему чудесная улочка, со славными домами и садами, а также дорогими автомобилями на подъездных аллеях. И в самом конце этой улицы на небольшом холмике стоял действительно огроменный дом — особняк, не иначе. Я подумал — что за черт? Да, Вазелин сказал нам, что этот народ энциклопедий не покупает, но я просто должен был хоть что-то попробовать, а потому поднялся к особняку и позвонил в дверной звонок. Это был первый дверной звонок, который я за весь этот день увидел. Поначалу ничего не случилось, и я подумал, что никого нет дома. Я позвонил еще два-три раза и уже собирался уйти, когда дверь вдруг открылась. Там стояла дама в красном шелковом халате, а между пальцев у нее был длинный мундштук с дымящейся сигаретой. Она была старше меня, но все равно очень красивая, с длинными каштановыми волосами и уймой всякого разного макияжа. Когда дама меня увидела, то два-три раза с ног до головы оглядела, а затем одарила широкой улыбкой. Прежде чем у меня появился шанс что-то сказать, она открыла дверь и пригласила меня войти.

Фамилия дамы была Хопвелл, но она велела мне звать ее просто Элис.

Миссис Хопвелл — Элис — ввела меня в огроменную комнатищу с высокими потолками и уймой роскошной мебели. Затем она спросила, не желаю ли я чего-нибудь выпить. Я кивнул, а она говорит:

— Тогда что — бурбон, джин, скотч?

Но я помнил, что Вазелин говорил нам насчет выпивки на работе, а потому сказал ей, что кока-кола вполне подойдет. Когда миссис Хопвелл вернулась с кока-колой, я пустился в свою речугу. Примерно на середине она говорит:

— Спасибо, Форрест. Я уже слышала достаточно. Я их покупаю.

— Что? — спрашиваю. Я не мог поверить своему счастью.

— Энциклопедии, — говорит она. — Беру весь комплект.

Миссис Хопвелл спросила меня, на сколько ей выписать за все это дело чек, но я объяснил ей, что она их на самом деле не покупает, а лишь подписывает контракт, чтобы всю оставшуюся жизнь покупать ежегодники. Но она только от меня отмахнулась.

— Просто покажи мне, где подписать, — сказала миссис Хопвелл, и я показал.

Тем временем я глотнул немного кока-колы. Тьфу! Вкус у нее был просто жуткий. Сперва я подумал, что хозяйка плеснула мне туда чего-то еще, но затем прикинул, что она ничего такого не делала, раз просто оставила банку на боковом столике.

— А теперь, Форрест, я намерена переодеться во что-то более непринужденное, — говорит миссис Хопвелл.

Вообще-то я как раз думал, что она уже выглядит более чем непринужденно, но это, разумеется, было не мое дело.

— Да, мэм, — говорю.

— Зови меня просто Элис, — говорит она и исчезает в соседней комнате, а подол ее халата шуршит позади.

Я сидел там, глядя на банку с кока-колой и чувствуя, как жажда все нарастает и нарастает. Мне страшно хотелось пусть даже кока-колы, но только нормальной. В конце концов я подумал, что миссис Хопвелл вышла на несколько минут, а потому прошел дальше на кухню. В жизни не видел такой кухни! То есть эта кухня была больше, чем весь дом, где выросла Дженни, с отделкой из кафеля, древесины и нержавейки, а свет там светил прямо из потолка! Я открыл холодильник, чтобы посмотреть, нет ли там еще кока-колы, думая, что та банка, может, просто испортилась. К моему удивлению там оказалось с полсотни банок. Я открыл еще одну и от души глотнул. А, тьфу! Мне пришлось сплюнуть. Вкус у нее был совсем как у жидкого говна.

Точнее, на самом деле вкус у нее был не как у говна, какой бы там вкус у говна ни был. Эта кока-кола скорее напоминала смесь скипидара и машинного масла, с небольшой добавкой сахара и шипучки. Я подумал, что кто-то, должно быть, решил с миссис Хопвелл шутку сыграть.

Как раз в этот самый момент миссис Хопвелл тоже входит на кухню.

— Ага, Форрест, кока-колу ты, как я вижу, нашел. Бедный мальчик, я и не знала, что тебя так мучит жажда. — Теперь на ней была розовая ночная рубашка, которая наглядно демонстрировала все ее прелести, очень на мой взгляд внушительные, а также пушистые розовые шлепанцы. Я подумал, что она собирается ложиться спать.

Теперь я оказался определенно в затруднительном положении. Миссис Хопвелл взяла чистый стакан, который искрился как радуга, положила туда немного льда и налила кока-колы. Я слушал, как лед потрескивает в стакане, и мучительно думал о том, что мне теперь предстоит эту отраву пить. Но тут миссис Хопвелл говорит, что сейчас вернется, что ей, мол, нужно «освежиться».

Я уже собрался было выпить еще кока-колы, но затем меня посетила идея. Возможно, я мог как-то ее улучшить. Я припомнил тот раз в университете, когда мне так страшно хотелось лаймеада, что я даже ощущал на языке его вкус, но там не было лаймов, зато моя мама прислала мне несколько персиков, и я сделал себе «персиад», отжав эти самые персики через грязный носок. Какой бы пакостной ни была эта кока-кола, я подумал, что смогу что-то из нее сделать, особенно если учесть, что мой язык был сух, как подошва, и я запросто мог помереть от жажды. Конечно, я мог бы просто раздобыть себе немного простой воды, но в тот момент на уме у меня была одна кока-кола.