Крах Золотой Богини - Ларри Мэддок

Он вызвал своего царского астролога Гибелнусну и спросил его, может ли имя Щедрая быть хорошим предзнаменованием. Гибелнусну знал характер царя и успел заметить, какими глазами тот смотрит на девушку, поэтому сказал, что да, в самом деле ее имя может быть хорошим предзнаменованием; во всяком случае, стоит попытаться, особенно в виду того, что аристократы начинали неохотно давать царю в жены оставшихся дочерей. Гибелнусну спросил, были ли в ее роду какие-нибудь герои, и девушка ответила — что нет, но добавила, будто повитуха при ее рождении предсказала, что она будет царицей. Гибелнусну спросил ее тогда, откуда повитуха могла это знать.

— О ней шла слава, что она ведьма, — ответила девушка. — Мое будущее она предрекла по «сорочке», в которой я родилась.

Гибелнусну знал, что сорочка является счастливым предзнаменованием, которое очень часто сбывалось, поэтому он сказал царю, что не видит препятствий для их союза».

— А Кронос? — напомнил ей Форчун. — Когда он появится в рассказе?

— Я дойду до Кроноса, господин, — заверила она его, — но ты просил меня рассказать так, чтобы все было понятно.

— Прости, Норни. Продолжай свою историю.

— Но хотелось бы покороче, — пробормотал симбионт ему в ухо.

«Много лет спустя, — продолжала Норни, — Ллахвен, отец Сэгеи, рассказал мне, как он боялся за жизнь дочери, когда царь забрал ее, поскольку он слышал о судьбе всех остальных жен Оранаса. Ллахвен сделал все, что мог, чтобы спасти ее от огня С'ратрата. На следующее утро он пришел во дворец, чтобы убедить царя, что Сэгея не заслуживает такой чести, что она всего лишь дочь корабела, — но он пришел слишком поздно.

Ночью Сэгею искупали и надушили, одели в дорогие одежды, украсили прекраснейшими драгоценностями и отдали в жены Оранасу. Ллахвену даже не позволили видеть ее, поскольку теперь она была его царицей, а он остался жалким простолюдином. В те дни по закону ни одна душа, кроме царя и царского врача, не могла видеть царицу Нодиесописа. Она была пленницей на своей половине дворца, точно так же как до сих пор любая жена в Манукронисе — рабыня своего мужа…»

Форчун остановил ее, чтобы прояснить один момент:

— Ты сказала, что так было по закону. Кронос изменил много законов?

— Не Кронос, господин, а Ил ни. Но если ты будешь торопить меня с моей историей, я могу упустить что-нибудь важное.

— Осадили второй раз? — прошептал Уэбли. Повернув голову, чтобы скрыть свое движение от глаз Норни, Форчун выдернул усик симбионта из своего уха. Под доспехами партнера протоплазма Уэбли дрожала от смеха. Норни продолжала:

«Гибелнусну был очень важным человеком. Он был не только царским астрологом, но также и царским врачом и аптекарем. У него была также должность царского учителя, но это был пустой титул, поскольку во дворце не было детей, чтобы стать его учениками. Как царскому врачу ему был позволен доступ в покои царицы. Именно он сказал ей о приходе отца и согласился передать Ллахвену сообщение, что юная царица здорова и счастлива настолько, насколько может быть счастлива любая молодая женщина, вышедшая замуж за капризного старого воина, вдвое старше ее собственного отца. (Я знаю, что это точные слова послания, поскольку Ллахвен сам рассказал мне об этом много лет спустя.) Гибелнусну устроил медицинский осмотр и сказал ей, что нет никаких причин, по которым она не смогла бы выносить Оранасу множество здоровых детей. Он сказал, что звезды подтверждают его диагноз, и два дня спустя дал ей амулет, который гарантировал бы успех.

Но царица Сэгея была правильно воспитана среди людей моря. Она знала, что вся магия, и предзнаменования, и пророчества значат мало без помощи Нодиесопа. Только бог моря мог спасти ее от огня С'ратрата. Она вознесла молитвы о рождении живого наследника».

— И кто же родился? — поторопил ее Форчун.

— Здесь, мой господин, — сказала она, — мое мнение расходится с верой большинства людей. Может быть, я ошибаюсь, но искренне верю, что бог моря дал царице нужный совет. Только она не поняла его. «…А вскоре откуда-то пришел святой человек, Ману, великий и могущественный маг, который мог видеть будущее. Он носил странную одежду, а на его голове была сияющая корона, которая слепила глаза своим блеском. Однажды волшебным образом он появился в саду царицы. Юная царица закричала, но он велел ей не бояться, поскольку появился в ответ на ее молитвы, и если она сделает так, как он скажет, она не должна будет бояться будущего.

— Каково мое будущее? — спросила Сэгея.

— Если я не изменю его для тебя, — сказал он ей, — ты выносишь ребенка, который родится мертвым, и погибнешь в огненном озере.

— Измени его для меня! — взмолилась она. — Я сделаю для тебя что угодно!

Ману сказал, что, если она будет следовать всем его указаниям, он поможет ей зачать ребенка, который выживет и станет наследником Оранаса. Она поклялась Нодиесопом сделать в точности все то, что ей скажет Ману.

— Когда появится ребенок, — сказал Ману, — ты построишь в городе храм. Ты соберешь самых искусных мастеров царства, чтобы сделать в храме статую Золотой богини, имя которой будет Йоларабас — «Мать всех людей». Ты построишь храм в честь новой жизни, которой ты дашь начало, ибо твой первенец будет первым из могущественной расы, что наполнит Землю. Оранас умрет, но твой первенец будет править страной до тех пор, пока не придет более великий царь, царь Кронос, чья кровь — это кровь богов и чьи дети будут подобны богам и будут жить вечно».

— Умный план… — задумался Форчун. — Зачем завоевывать царство, когда после небольшой предварительной подготовки вам его вручат как подарок? Расскажи мне побольше, Норни, об этой Золотой богине.

Глаза Норни блеснули, когда она выпила последние капли похлебки и поставила раковину на пол. Она продолжила рассказ:

«В храме Йоларабас должно быть двести комнат, — сказал ей Ману, — и ты выберешь двести молодых женщин, чтобы они жили там и служили богине, поскольку от них произойдет могущественная раса Кроноса. Когда Кронос станет царем, твой первенец станет настоятелем храма Йоларабас и сестричества Йоларабас».

Форчун кивнул. Кронос и Ману явно были одним человеком. Он легко представил себе этого негодяя-имперца, изучающего древнейшую историю и обнаруживающего время и место, подходящие для его плана. Он достаточно долго тайком посещал эту страну, чтобы выучить язык, затем появился в роли Ману, чтобы предсказать свое собственное триумфальное прибытие через несколько лет. Форчун сомневался, что программа Империи по завоеванию галактики включала в себя план Кроноса. В Империи было место только для одного тирана, Грегора Малика, поэтому агент Империи, тоже захотевший стать царем, должен был бы тщательно выбрать незаметный, забытый уголок времени, где все, что бы он ни делал, могло бы избежать обнаружения, что означало, понял Форчун, что Империя — или по меньшей мере Кронос — возможно, знали, что резиденты ТЕРРЫ не следят за темпоральной линией Земли до 1800 года до нашей эры. Если Кронос сумел использовать первобытную историю как личное убежище, то что смогла бы сделать вся организация Малика с такими девственными темпоральными территориями на любой из сорока семи планет Федерации? Возможная угроза делала довольно невинное желание Кроноса быть царем с увековечивающим его гаремом просто проказой школьника. Пока часть сознания Форчуна перебирала целый ряд пробных гипотез, другая часть внимала рассказу старухи.

«Царица Сэгея выслушала все то, что сказал ей Ману, и была изумлена. Она все же попросила дать ей какое-нибудь знамение, что все то, о чем он рассказал, произойдет.

— В полночь, — сказал он, — яркая звезда появится на небе в знак того, что семя новой бессмертной расы начнет расти в эту самую ночь в твоем чреве. Не тревожься, — сказал он, — о странной длительности беременности, ибо твое потомство будет не таким, как все люди. Имя твое прославится среди женщин, твой род будет служить Золотой богине и будут называть его чудесным.

После того как Ману исчез, царица Сэгея пересказала историю своему мужу, а также астрологу Гибелнусну. Сначала они подумали, что она заснула и ей все приснилось. Но той ночью действительно взошла новая звезда.

Вскоре по всем признакам она поняла, что зачала. Первое из странных пророчеств было выполнено, и женщина была довольна. Недели превращались в месяцы, и ее удивление росло, ибо выполнялось и второе пророчество. Прошел полный год, а затем другой, и Оранас и Гибелнусну были изумлены, ведь они чувствовали, что внутри царицы есть жизнь, но она все еще не рожала. Говорят, что ее беременность длилась три года, пока наконец она не подарила своему господину девочек-двойняшек».

Ганнибал Форчун сохранял на лице выражение внимательной заинтересованности, а сам подставлял этот новый кусочек головоломки в общую картину и занимался сложными подсчетами. Трехлетняя беременность царицы добавляла в досье Кроноса два факта и тревожный вывод.