Заклинатель книг. Роман для книгочеев - Александра Глазкина

Владения самого юного члена семьи Черновых вызывали во мне одновременно и болезненные воспоминания, и восторг. Принцессе Илоне была выделена огромная комната, разделенная на две зоны, спальню и место для занятий и игровую, где безраздельно царствовали плюшевые медведи и куклы. Среди книг в ее уже внушительной библиотеке преобладали различные издания о растениях и животных. Как я узнала позже, Илона была большой любительницей живности. Помимо черепашки под ее опекой находились два кота, канарейка и собака, с которой я так удачно разминулась в первый вечер. Огромного черного пса звали Баск (сокращенно от Баскервилей). Днем он обитал во дворе, который, как выяснилось, принадлежал отсутствующему пока Матвею. На ночь калитку открывали, и пес свободно бегал по охраняемой территории. Именно Илона познакомила меня с псом, чтобы он привыкал и признал меня за свою. Глядя, как она кладет кусочки булочки прямо в его огромную пасть с внушительными клыками, я сдерживала порыв, чтобы не схватить девочку в охапку и не оттащить подальше. А малышка лишь смеялась.

– Ты не должна бояться, – назидательно говорила она мне, – собаки это понимают и сердятся.

С каждым днем все больше привязываясь к девочке, я невольно обращала внимание на то, как ведут себя с ней родные. Мила Сергеевна, как я уже отметила, была слишком занята, чтобы уделять девочке много внимания. Но внучку она любила, всегда жалела и щедро снабжала плюшками. Анжела дочке внимания уделяла мало, лишь иногда позволяла той поиграть в своей комнате, но быстро провожала под предлогом головной боли, очевидно, надуманной. Ритуал же сказки на ночь принадлежал Саймону. Днем он был слишком занят творчеством, чтобы видеться с Илоной, но вечером всегда уделял ей время. Любимой игрушкой девочки была прелестная мышка явно ручной работы с вышитыми цветочками на ушках и подоле платья. С ней Илона не расставалась ни на минуту, и, как я узнала позже, именно мышка была главной героиней сказок, которые Саймон сочинял для дочери перед сном.

Иногда брал дочку с собой, если ехал в город по делам. Илона, хоть и была довольно шустрым ребенком, вела себя примерно, пока он решал дела. И, как мне довелось наблюдать, неизменно очаровывала всех жителей города, начиная от заправщиков и заканчивая банковскими служащими.

Сабрина тоже охотно возилась со сводной сестрой. Например, водила ее купаться, неизменно выслушивая бабушкины наставления. Мила Сергеевна беспокоилась, чтобы Илона не утонула, но ей было некогда отрываться от дел, чтобы проконтролировать ситуацию. Да и суставы болели, чтобы преодолевать крутой спуск и подъем. Так что, когда я присоединялась к девчонкам в их походах на реку, она, похоже, вздыхала с облегчением. Не то, чтобы она мне доверяла больше, чем Бри. Видимо, считала, что два человека, присматривающих за ребенком, все лучше, чем один.

Еще я часто заставала Бри и Илону в саду, где младшая проводила старшей экскурсию, рассказывая о разновидностях цветов. Сомневаюсь, что Бри подобные темы были интересны, но она покорно следовала за сестрой, иногда провоцируя игру в догонялки. По вечерам девчонки выходили на веранду, садились на нагретые солнцем ступеньки и устраивали «чаепитие» для плюшевых медвежат.

На фоне отцовского и сестринского внимания к Илоне материнское равнодушие смотрелось особенно неприятно. Не влезай, не думай, не беспокойся, уговаривала я себя. И целенаправленно переключалась на другие занятия, лишь бы не думать, как несправедливо устроена жизнь. Дарит счастье материнства тем, которым оно ненужно, и отнимает у тех, кому оно необходимо.

Из всех комнат дома мне особенно полюбилась веранда. Плетеные кресла, многочисленные кадки с цветущими растениями, прекрасный вид на цветник, чуть скрипящие деревянные полы, за день впитывающие солнечное тепло. Если все уходили в дом, я задерживалась здесь и читала, пока не спускались сумерки. Не то, чтобы я сознательно избегала людей, но мне нужно было время, чтобы привыкнуть к особенностям каждого члена семьи. В привычной обстановке, с чашечкой чая и книгой, я успокаивалась, перебирая многочисленные впечатления дня.

В магазине же, в отличие от дома, царили полный хаос и запустение. Уж не знаю, по какому принципу строилась торговля, но системы в местонахождении книг не было никакой. Любовные романы в дешевых обложках соседствовали здесь с учебниками по ядерной физике, а сборники классической поэзии – с детскими комиксами. Неудивительно, что магазин прогорел! Каким же терпением должны были обладать покупатели, чтобы найти среди этой путаницы желанную книгу? Таблички и алфавитные указатели отсутствовали, так что мне предстояло разгребать книжные завалы, не зная, что ждет меня на следующем стеллаже.

Я никогда не работала в торговле, но знала, что в любом бизнесе есть свои закономерности. Например, раздел детской литературы обычно размещают в глубине зала, чтобы по пути родители и себе парочку книг прихватили. Новинки и бестселлеры выкладывают на столе перед входом, а мелочевку, вроде закладок, ручек и календариков – на кассе. Здесь же никакой системы не наблюдалось вообще.

Ошибочность алфавитного метода, предложенного Саймоном, я поняла, когда столкнулась с собранием сочинений. Какие экземпляры оставлять, ведь бывает, что из тома в том переходят рассказы, а это тоже можно считать, как повторы. Были еще сезонные сборники разных авторов под одной обложкой, что вносило определенную путаницу. В итоге мне пришлось засесть за составление каталога, чтобы потом, уже на бумаге, сверять совпадения.

Наедине с Саймоном я держалась немного скованно. Не так-то просто привыкнуть к мысли, что этот обаятельный мужчина – автор моих любимых книг! Он, похоже, понимал причину моей зажатости, но не важничал и не насмешничал, а терпеливо пытался меня разговорить. Он быстро понял, что у меня нет ни малейшего желания обсуждать прежнюю жизнь и тактично переключился на нейтральную тему литературных пристрастий.

Каждое утро он высаживал меня у магазина и уезжал по своим делам, а я останавливалась на пороге со странным ощущением всемогущества. Да-да, можете смеяться, но обычная работа по приведению библиотеки в порядок вызывала во мне именно это чувство! Здесь я была на своем месте, и мне было подвластно все! Книги – благодарные существа, они могут стать верными соратниками, друзьями, слугами. Всем, чем угодно, стоит только захотеть!

Пока же я неторопливо ходила между стеллажами, поглаживая книжные корешки. С радостью узнавала знакомые издания, восторгалась, столкнувшись с редкими новинками. Частенько пренебрегала своими обязанностями, расположившись с интересной книгой где-нибудь в уголке.

Предвкушая работу по разбору изданий, я как-то упустила момент, что, прежде всего, это занятие требует немалых физических усилий. К концу первой недели у меня болели даже те мышцы, о существовании которых я раньше и не подозревала. Мне пришлось наклоняться и тянуться вверх, освобождать стеллажи и вновь заполнять их. Ну и, конечно, проводить элементарную уборку, так как пыли и мусора накопилось достаточно.

Но, как бы тяжело мне ни пришлось, душа пела от радости. Книжные полки – мой приют безопасности с самого детства. Ну, а наведение порядка придавало моему существованию иллюзию стабильности и того, что я контролирую все, что происходит в моей жизни. В пределах этих двух залов я чувствовала себя полновластной хозяйкой, вот откуда взялось это ощущение всемогущества!

Всем известно, что по ночам книги оживают, что бы там ни говорили скептики. Оживают и знакомятся с новичками, обсуждают, в каких домах им удалось побывать и кем быть прочитанными, читают себя вслух, в общем, ведут активную книгосветскую жизнь.

Я была уверена, что книги считают большой несправедливостью, что сюжеты в них написаны раз и навсегда, и ничего уже не изменить. Да, они гордятся своей уникальностью, но в то же время грустят, что их героям суждено путешествовать по одним и тем же местам, переживать одни и те же приключения и произносить одни и те же фразы. Но если одно и то же произведение читают разные люди, то оно зазвучит по-новому. Воображение-то у всех разное. И пусть написано, например, «голубоглазый блондин с усами». Все равно каждый будет представлять свое: старики – себя в юности, романтичные барышни – коллегу по работе. И Париж у каждого свой, и Земноморье. Даже вкус плюшек, которыми Карлсон с Малышом баловались, будет отличаться с каждым прочтением.

В детстве я играла не в принцессу и не в дочки-матери. Представляла, как в мантии со звездами и с волшебной палочкой в руке стою перед шкафом, произношу заклинания, и по мановению моей руки книги разлетаются к тем, кто в них нуждается. Маленьким плачущим девочкам отправляла волшебные сказки, несчастным влюбленным – истории любви со свадьбой на последних страницах, мечтателям – повести о путешествиях, захватывающих дух. А книги получали возможность прожить свой сюжет по-новому. Чем не волшебство?