Семь пятниц Фарисея Савла - Александр Андреев

ИУДА. А ты и рада! Шлюха!!

МАРИЯ. Я больше не заговорю с тобой, Иуда, если ты не вернешься к Учителю!

ИУДА. Почему ты не вернешься к Учителю? Он учит нас свободе. Разве ты не свободна? Прежде ты любила Учителя и прельщалась Царством Божьим. Теперь любишь Лазаря?! Чем прельстил тебя Лазарь? Богатством?

МАРИЯ. Я ухожу! (Пытается уйти).

ИУДА. Нет, не уходи! Жизнь без тебя – горше смерти! Почему на меня не хватает твоего избытка?! Пожалей меня, полюби снова! (Обнимает ее). Спрячемся в этой палатке!

МАРИЯ. (Хватает нож, брошенный у палатки, и приставляет его к горлу Иуды). Не смей ходить за мной, или не успеешь раскаяться! Не забывай, я – галилеянка! (Уходит).

ИУДА. (Один). Любит! Она любит его!!.. Кто он, этот Лазарь, чтоб обладать такой женщиной?! Он не получит ее! Я ему не позволю. Не все можно купить, дорогой Лазарь!

Входит Гамлиэль, подходит к палатке, заглядывает в нее.

ГАМЛИЭЛЬ. Савл, ты здесь? Это я, твой учитель!.. Нет его опять. (Хочет уйти).

ИУДА. Постой, равви! Позволь сказать тебе слово!

ГАМЛИЭЛЬ. Я не знаю тебя.

ИУДА. Я тебя знаю. Ты – Гамлиэль, глава академии фарисейской. А я – Иуда Симонов, простой иерусалимлянин. Но то, что я знаю, может пригодиться тебе.

ГАМЛИЭЛЬ. Говори.

ИУДА. Ты – большой человек, равви Гамлиэль, ты заседаешь в Совете Старейшин. Я слышал, что Совет очень обеспокоен неким Иисусом Назарянином.

ГАМЛИЭЛЬ. Если тебе известно местопребывание этого человека, ты обязан сообщить о нем Совету, таково постановление!

ИУДА. Мне неизвестно его местопребывание. Да и нет вам в том пользы. В каком бы месте он не пребывал, его нельзя схватить, если только он сам того не пожелает.

ГАМЛИЭЛЬ. Ты смеешь поучать Совет Старейшин?! Прочь, или я кликну стражу!

ИУДА. Старейшинам стоило бы знать, что кое-кто, можно сказать, в двух шагах от стен иерусалимских, постоянно оказывает Назарянину гостеприимство.

ГАМЛИЭЛЬ. Кто же это? ИУДА. Некто Лазарь, житель Вифании. ГАМЛИЭЛЬ. Я извещу Совет. Хочешь сказать еще что-нибудь?

ИУДА. Я сказал, что хотел сказать.

Гамлиэль уходит.

Жди гостей, Лазарь! (Уходит).

Входит Мария.

МАРИЯ. Кажется, ушел… Трудно быть женщиной! Либо ты не нравишься мужчинам, либо ты им нравишься. И никто не знает, что хуже.

Вбегает Савл; увидев Марию, застывает, как вкопанный.

(Оглядев его). Ну вот, еще один безумный. Просто – соляной столб! Это, наверное, весеннее солнце на них так действует. Ты – немой? Жалко – такой милый!

САВЛ. (Опустив глаза). Зачем ты взяла мой нож?

МАРИЯ. Кое-кто хочет владеть мною, а мною владеть нельзя. (Отдает нож). На, возьми, он не понадобился.

САВЛ. (Берет ее руку с ножом). Слава Господу! И ты любишь ножи? Ты – из Галилеи?

МАРИЯ. Тут всех галилеян считают разбойниками? Как ты понял, что я – галилеянка?

САВЛ. Я тебя знаю. Ты – Мария. (Смотрит на нее влюбленно, не выпуская ее руки).

МАРИЯ. Я всегда помню лица, а твое не помню. Кто сказал тебе мое имя?

САВЛ. Никто. Я не могу объяснить. Я просто видел тебя и слышал твое имя.

МАРИЯ. Может быть, во сне?

САВЛ. Можно сказать и так.

МАРИЯ. Это похоже на признание в любви. Имя ты угадал случайно, да?

САВЛ. Нет. Я умею видеть правдивые сны.

МАРИЯ. Вот как! Тогда скажи, что еще тебе приснилось обо мне?

САВЛ. Прежде ты жила в Магдале галилейской. А теперь живешь там, (Показывает на Масличную Гору). с той стороны горы. Ты была сиротой, а теперь у тебя – семья.

МАРИЯ. Я не помню тебя. Как ты можешь знать?! Ты – звездочет? Или соглядатай?

САВЛ. Я – не соглядатай. И не звездочет. Я не знаю – как, но иногда я могу видеть то, что далеко. Я часто вижу отсюда девушку, живущую в Тарсе, моем родном городе.

МАРИЯ. Ты – необычный… (Задумчиво). А знаешь, со мной тоже что-то происходит… С того дня, как заболел мой брат, я будто слышу в себе его голос. Он называет меня по имени. Может быть это – оттого, что я очень люблю его? Я никого так не любила, как люблю теперь моего названного брата. Но я не нужна ему… А та девушка из твоего города, она любит тебя?.. Он идет сюда!

САВЛ. Кто?!

МАРИЯ. Тот, кто преследует меня. Пожалуйста, спрячь меня или дай мне нож!

Савл, с ножом в руке, распахивает полог палатки; Мария прячется в ней. Входит Иуда.

ИУДА. Здесь только что была очень красивая женщина, юноша. Ты не мог не заметить ее.

САВЛ. (Загораживая собой вход в палатку). Я не интересуюсь женщинами.

ИУДА. Я думаю, это не так. Я думаю, она – в твоей палатке, потому что она – шлюха. (Отодвигая Савла). И это не понравится твоему учителю, высокоученому Гамлиэлю…

САВЛ. (Приставляя нож к горлу Иуды). Не двигайся! Это – острый нож!

ИУДА. Ого! Юный толкователь Торы размахивает ножиком и развратничает под дверьми Храма! Ладно, я уйду, но тебе лучше знать: всех любовников Марии подстерегает несчастье. И это несчастье – я, Иуда Симонов! (Уходит).

САВЛ. (Отбрасывая нож). Что я делаю?! Что это было со мной?

МАРИЯ. (Выходя из палатки). Ты защитил меня, милый, храбрый мальчик! (Обнимает и целует Савла). Господи, ты весь дрожишь. Я смутила тебя? О, Адонаи! Ты, наверное, еще не знал любви женщины?

САВЛ. Нет. Но я люблю девушку из Тарса, которая любит меня.

МАРИЯ. Почему же ты не с ней?

САВЛ. Я расстался с ней.

МАРИЯ. Почему?!

САВЛ. Закон не позволяет мне любить ее.

МАРИЯ. Закон? Милый, глупый мальчик, любовь и есть закон… Ты говоришь о законе только оттого, что сердце твое не согрето любовью. Хочешь, я согрею тебя? Я дам тебе любовь, я могу сделать это для тебя, и ты все поймешь… Идем! Идем туда! Не бойся! (Тянет Савла в палатку, он слабо сопротивляется).

Входят Никодим и Лука.

НИКОДИМ. Мария, вот – врач для твоего брата. Его имя – Лука.

МАРИЯ. Спасибо тебе, Никодим! (Луке). Ты готов идти со мной теперь же, Лука?

ЛУКА. Конечно. (Уходит с Марией).

НИКОДИМ. Давно ли ты знаком с Марией?

САВЛ. (Переведя дух). Я впервые вижу ее…

НИКОДИМ. Твой учитель ищет тебя, Савл. Уж не избегаешь ли ты его?.. Он беспокоится о тебе, говорит, что с тобою что-то неладно. И мне тоже показалось…

САВЛ. Ты знаешь эту женщину, равви?

НИКОДИМ. Да… Впрочем… я узнал ее только сегодня, но я хочу предостеречь тебя…

САВЛ. Да-да, конечно! Я знаю, мой долг – опускать глаза при виде женщины. Но умоляю, скажи мне правду: что ты о ней думаешь? Она распутна, да?

НИКОДИМ. Она прекрасна, Савл. Она – Божье чудо!

САВЛ. Тебя ли я слышу, равви Никодим? Это говоришь ты, праведнейший из праведных! Ты говоришь это о женщине, которая… которая…

НИКОДИМ. Разве ты не думаешь того же, мой бедный мальчик?.. Я сказал то, что не должен был. Но к тебе зло не пристает. Ты разумен не по годам и, думаю, уже понял, что, как ни велик Закон, данный нам через Моисея, сам Бог – больше Закона своего, и чудеса свои творит не через Закон.

САВЛ. Ты никогда не говорил так! Да в силах ли человек постичь Бога иначе, как через Закон? Не впадет ли он в грех, уверяясь в том, что видит чудеса Божьи, а не соблазн?

Входит Гамлиэль.

ГАМЛИЭЛЬ. О чем это вы здесь? Он и с тобой спорит, Никодим?

НИКОДИМ. Мы говорили о чудесах Божьих и о соблазнах…

ГАМЛИЭЛЬ. Что ж… и я пришел говорить о том же, Савл.

НИКОДИМ. Я оставлю вас. Уже смеркается, мне пора. (Раскланивается и уходит).

ГАМЛИЭЛЬ. Ты тревожишь меня, Савл. Не тем, что стал дерзок, а тем, что пребываешь в душевном смятении, а это невозможно соединить с учением. Ты не можешь изменить Закон, мой мальчик. Ты не можешь стать раввином, если сочетаешься браком с дочерью язычника. Ты обязан отвлечь свои мысли от твоей привязанности. Я помогу тебе. Учение тебя сейчас не спасет, тебе нужно дело. Я нашел его для тебя. Это дело святое, дело веры.

САВЛ. Я давно жажду такого дела, равви.

ГАМЛИЭЛЬ. Вот и хорошо! Послушай меня. Дело это – и важное и тайное. В Иудее, что ни год – новый мессия. Народ подавлен и ждет спасения от римского гнета, и каждый, пророчествующий о спасении, о новом царстве иудейском, находит себе толпу бездельников, которые ходят за ним и глядят ему в рот. Все это не слишком беспокоило Совет Старейшин, пока дела этих проходимцев разваливались сами собой: иудейский народ легковерен, но ненадолго. Зато теперь явился враг серьезный. И, как все худшее – из Галилеи. Впрочем, не удивлюсь, если он служит Риму.