Микаэл Налбандян - Карен Арамович Симонян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Расчет учителя оказался верным: вопрос о церковных средствах сразу же отвлек Мкыр-ага Попова от намерения начать травлю Патканяна, и школа отца Габриэла продолжала действовать. Популярность ее даже возросла.
Среди учеников Патканяна своими разумными суждениями и остроумием особенно выделялся Микаэл.
Патканян даже отказался от платы за учебу Микаэла, чему мастер Казар был очень рад, так как едва сводил концы с концами и не всегда мог уплатить даже государственные подати.
Габриэл Патканян всегда старался внушить своим ученикам ту истину, что лучше совсем не учиться, чем быть недоучкой, ибо, объяснял он, «не знающий учения не притязает на ученость, посему он прост и покорен своему положению, а недоучка обманывает и себя и других».
Прививал он детям и трудолюбие, так как родители, послав детей в школу и заплатив за учение, считали свое дело законченным и, как грустно замечает Очевидец, «за выгоном скотины на пастбище смотрели лучше, нежели за аккуратным посещением школы детьми…».
И учились у Патканяна с удовольствием, потому что учитель умел заинтересовать учеников, не заставлял их зубрить и вообще поощрял у учеников стремление мыслить, стараясь, чтобы дети «почувствовали сладость знаний», не довольствовались лишь тем, что дает им учитель, и занимались также самообразованием. Ведь и Габриэл Патканян все свои знания приобрел сам, своими силами и стараниями.
Микаэл с удовольствием готовил домашние задания. Сохранилось несколько его домашних упражнений. Учитель велел им переписать в тетрадь болоргиром[8] армянский алфавит. Десятилетний Микаэл уже уверенно обращался с циркулем и линейкой. Карандашом он провел в тетради едва заметные линии, чтобы буквы были ровными и одинаковыми, и на двух строчках переписал все буквы алфавита. Затем, как велел учитель, тем же болоргиром вывел одно из наиболее понравившихся ему изречений:
Никто не рождается без недостатков, Но тот блажен, в ком их меньше всего!А под этими строчками нарисовал (Микаэл любил рисовать) вазу, полную цветов, и раскрасил их цветными карандашами.
Обо всех новейших достижениях науки, да и об истории науки тоже, Микаэл впервые услышал от Габриэла Патканяна. В школе Патканяна Микаэл изучал географию, физику, химию, математику, языки и литературу. И тот огромный круг интересов Налбандяна сформировался именно в годы его учебы в школе отца Габриэла.
«Я никогда не встречал другого такого учителя-ритора, который смог бы завладеть вниманием стольких слушателей без всяких артистических фокусов», — вспоминал о Патканяне один из его бывших питомцев. Если учитель Габриэл рассказывал, скажем, о Троянской войне, то ученики будто переносились в эти «стародавние, легендарные времена…». «Мы словно находились в том древнем мире, — продолжает вспоминать бывший ученик, — на берегах Средиземного моря, среди эллинских племен… Жили их жизнью, грустили или радовались, смотря по тому, о чем рассказывал наш искусный учитель».
Микаэл проводил много времени с Габриэлом Патканяном и после уроков. Обладая отличным слухом и голосом, он помогал священнику в богослужениях и пел шараканы[9]… А учитель не упускал возможности снова и снова беседовать с ним. И каждое его слово животворным семенем падало в душу ученика, и семена эти вскоре дали удивительно сильные ростки.
Жадно слушал Микаэл и беседы учителя об армянской истории.
«Самих себя мы называем Гай, по имени нашего прародителя патриарха Гайка, — рассказывал Габриэл Патканян. — А другие называют нас Армен… Некогда наш народ знал свою историю только из передаваемых из поколения в поколение песен, сказаний и стихов… И так до тех пор, пока Месроп Маштоц не создал армянские письмена, а отец нашей истории Мовсес Хоренаци[10] не записал историю армян, начиная с того времени, когда Гайк вступил в смертный бой с Бэлом».
Месроп Маштоц и Мовсес Хоренаци… Для Микаэла они стали примерами самоотверженного духовного подвига, примерами истинных патриотов и мыслителей. Но как овладеть этим богатством прошлых веков, записанным на грабаре — древнеармянском языке? И Микаэл с исключительным упорством взялся за грабар и изучил его…
Рассказывая о битве Гайка с Бэлом, учитель непременно подчеркивал одно очень важное обстоятельство: «Войны большей частью происходят из тщеславия или желания покорить народы и страны мира. Не Гайк начал эту войну. Но когда чужеземный властитель Бэл захотел поработить армян, Гайк выступил против него, чтобы защитить свою свободу, свой народ, свою страну! — И заканчивал следующими словами: — Я говорю это не для того, чтобы возвеличить Гайка…»
Эти беседы были не только уроками истории, но и уроками нравственной ориентации. И они учили Микаэла не только патриотизму и беззаветной преданности национальным интересам, но и внушали ему идеи братства всех народов.
Мастер Казар радовался, видя успехи сына, тем более что перед Микаэлом, как ему казалось, открывалась намного более перспективная будущность — не торговца даже, а священнослужителя. А в один прекрасный день Микаэл попросил отца достать ему «Историю Армении» Мовсеса Хоренаци. Он был поражен.
Сначала мастеру Казару показалось, что достать эту книгу вообще невозможно. Но потом он вспомнил, что однажды, много лет назад, когда он выковывал для балкона Петроса-аги Папасиняна балясины с розами и листьями, то видел у него дома большой шкаф с книгами. Говорили, что Папасинян вывез эти огромные книги в кожаных переплетах еще из Крыма.
И, взяв сына за руку, мастер Казар направился к дому Петроса-аги Папасиняна.
Внук Петроса-аги, мальчик лет семи-восьми, играл во дворе.
— Где твой дед, малыш? — спросил его мастер Казар.
— Там, на балконе сидит, — ответил мальчик, не сводя глаз с Микаэла.
Крепче сжав руку сына, мастер Казар поднялся на балкон. Внук Петроса-аги, перестав играть, последовал за ними. Несколько десятилетий спустя напишет он свои воспоминания, и из них мы узнаем подробности об этой встрече.
— Здравствуй, Петрос-ага! — поклонился мастер Казар.
Папасинян был уже очень дряхл, и глаза его видели плохо.
— Это ты, Казар? — По голосу узнал он кузнеца и удивился: много
