Колымский очерк, или Бивень мамонта - Олег Васильевич Панфилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С некоторого времени, в нашем балке появился неприятный запах, происхождение которого мы не могли понять. С появлением запаха исчезли евражки. Со временем запах усилился до тошнотворного. Не спать, не жить в нем стало невозможно. Даже при мысли зайти в него выворачивало наизнанку. Полагая, что причина в евражках, мы подняли полы ожидая увидеть разложившиеся трупы. Но там оказалось чисто. Уже при тотальном обследовании было установлено, что запах шел из щели между землей и балком. Балки же устанавливались не непосредственно на землю, а вывешивались на опорах над ней на высоте 40-50 см, чтобы не воздействовать на вечную мерзлоту и не вызывать оттайку. Вооружившись фонариком я полез обследовать щель и нашел источник, которым оказался рог шерстистого носорога, подаренный мне кем-то из старателей, который я сам закинул в прохладное место, рассчитывая заняться им чуть позже, и о котором напрочь забыл. Рог был в отличном состоянии. Видимо разложению подверглись только мягкие ткани и капилляры. Пока я полз за ним, меня беспрерывно тошнило. И когда я добрался до него, единственным желанием было от него скорее избавиться. Поэтому, выбравшись, я запустил его с утеса в поток ручья Дикого (должно быть понятно, что то, что на Калыме называется ручьями, по меркам других мест является полноценными реками).
Выполнение плана по металлу требовало одновременной круглосуточной работы трех, а то и четырех приборов. Ко второй половине сезона вскрытых зимой полигонов у нас уже не осталось. Вскрыть же новые полигоны своевременно в оперативном порядке не успевали. Вечная мерзлота была сильнее 50-тонных Ката и Камацу. Приходилось ждать оттайки. Но приборы должны были работать непрерывно. Мне приходилось метаться в поисках легкого золота – россыпей, не требовавших вскрышных работ. Понятно, что в то время мне было не до рогов и копыт.
Я вспомнил о роге через несколько дней, когда напряжение спало. Долго безрезультатно искал его на крутом склоне Дикого. Видимо кидая рог, я угодил в поток безвозвратно похоронивший его где то. Это был полуметровый, слегка изогнутый рог, идеальной формы и сохранности, цвета темного шоколада и с глянцевой поверхностью. Я не уверен, что это был именно рог шерстистого носорога, но так мне сказали, когда дарили. Я не помню, на каком полигоне он был найден, и не помню было ли с ним найдено что-то еще.
В начале сезона наша артель считалась безнадежной. Наши полигоны были более удаленными, а россыпи не такими богатыми. Зимняя вскрыша запаздывала. Материальная база слабая. Техническое обеспечение оставляло желать лучшего; вся тяжелая техника была арендованной. Состав артели, в основном, случайный. Понятно, почему вакансия геолога в артели оставалась открытой, и почему занять ее мог только человек неподготовленный, не ориентировавшийся в ситуации, т.е. я. Понятно и почему мои коллеги, геологи из других артелей, поначалу относились ко мне со смешанным чувством превосходства, снисходительного покровительства, сожаления и даже жалости.
Однако единственным мерилом успешности являлось выполнение плана по золоту. И вот здесь то, по мере продвижения промсезона, становилось ясно, что наша артель, вопреки ожиданиям, в отличие от наших коллег, в этом отношении преуспевает. Упорная работа, железная дисциплина и целеустремленность давали свои плоды. Механизм, созданный и подчинённый воле одного человека, перетирая все препятствия, двигался, пусть не всегда эффективно, но упорно и уверено к цели. Мы мыли золото под руководством деспота, в то время как наши соседи, у которых были сильны демократические начала, объявляли импичменты и меняли своих председателей.
К началу сезона, лучшей на прииске являлась артель им. Берзина. Она была самой большой, имела хорошую материально-сырьевую базу и была лучше всех подготовлена к открытию сезонных работ, и, понятно, работа в ней привлекала всех и каждого. Но дальнейшая судьба ее в тот сезон была удивительно-печальной. В сознание не укладывалось, как это стало возможным в столь короткое время на корню развалить столь отлаженный механизм, который если и нуждался в изменениях, то только в корректировочных. Кто мог тогда представить, что междоусобная борьба кучки прохвостов и авантюристов, считавших себя элитой артели, может закончиться разбитыми судьбами многих старателей. Во время бесконечных отчетно-выборных и перевыборных собраний (с перетягиванием старателей на свою сторону) полигоны стояли. В перерывах же между собраниями, старатели, большинство из которых были новички, пытались работать на полигонах, толком не зная, как и что надо делать. Мне случилось наблюдать, как их бульдозеры буквально плавали на полигоне по самую кабину в грязи безнадежно пытаясь окучить пески. Только верхний горизонт этого болота достигал стола вашгерда, а нижний, обогащенный золотом, растекался за ним и выталкивался вместе с хвостами шлюза в эфельный отвал. Тут же, тяжелые бульдозеры, вскрывавшие полигон, днями простаивали в ожидании, когда пройдет оттайка, чтобы снять очередной 20-сантиметровый слой торфов. В это время тот, кто мог бы их научить хоть чему-нибудь, находился на прииске с целью перетянуть его руководство на свою сторону. Эта большая артель едва обеспечивала работу двух промприборов, в то время как наша маленькая одновременно работала на трех, а когда было надо, и четырех полигонах. Ситуация усугубилась и тем, что руководство прииска, настояло направить именно людей из этой артели на тушение пожаров в районе Эльгена, видимо разуверившись в их полезности на золото-добычных работах. В результате артель им. Берзина закончила сезон с отрицательным балансом,
