Магия лжи - Чингиз Абдуллаев

— Не закроете, — убежденно произнес Дронго, — это не обычное отравление. Вам просто необходимо более внимательно и тщательно все проанализировать.

— Мы справимся и без вашего участия, — пообещал Мельников и неожиданно признался: — Но мне было интересно с вами беседовать.

— До свидания, — поднявшись, попрощался Дронго и вышел в другую комнату, где его ждал Пурлиев.

Теперь на допрос вызвали Вейдеманиса.

— Ну как, вы мне наконец поверили? — спросил Пурлиев, обращаясь к Дронго. — Я же говорил вам, что они за мной следят. И в любой момент готовы на любую подлость. Видимо, Бахром что-то узнал, поэтому они его и убили.

— Что мог узнать ваш садовник, который все время находился за городом и почти не выезжал отсюда? Вам не кажется странным, что его смерть произошла в тот момент, когда мы были у вас в гостях? Словно ее нарочно подстроили к нашему приезду.

— Я просил вас о помощи, — напомнил Пурлиев, — а вы, наверное, думали, что я преувеличиваю, не верили, что за мной следят, все время пытались иронизировать. Я же видел, как вы относитесь к моему рассказу. А я уверен, что моей семье угрожает реальная опасность. Они не остановятся ни перед чем.

— Зачем? Зачем туркменским властям убивать вашего садовника или нападать на кого-то из членов вашей семьи? — спросил Дронго. — Ведь это абсолютный идиотизм. И слишком неправдоподобно.

— Убийство Бахрома тоже неправдоподобно?

— Более чем. Я все время пытаюсь понять, что именно здесь происходит. Вы все еще хотите, чтобы я занимался вашим делом?

— Не знаю, — ответил Пурлиев, — я сейчас ничего не знаю. — В этот момент раздался телефонный звонок. — Я тебе перезвоню, — сказал он в трубку и, отключив телефон, убрал его в карман.

— Вы уже разговаривали со своей дочерью? — поинтересовался Дронго.

— Пока нет. Она у Колосковых. Там все в порядке. Я не хотел ее волновать. Пусть отсюда уедут полицейские и следователи, заберут труп, и тогда я ей позвоню.

— Вы очень заботливый отец, — заметил эксперт.

— Опять иронизируете? — покачал головой Пурлиев.

— Нет. Восхищаюсь вашей выдержкой.

— Я больше не буду с вами разговаривать, — возмущенно проговорил хозяин дома. — Я уже понял, что это была большая ошибка с моей стороны — попытаться просить вас о помощи. Вы с самого начала не хотели мне помогать. Уже по вашим вопросам я понимал, что вы считаете меня обыкновенным коррупционером и почти проходимцем. А ведь я — серьезный политик.

— Который сумел купить дом в Жуковке, носит часы за сорок тысяч долларов, имеет целый гараж дорогих элитных машин, свою компанию, рыночная стоимость которой зашкаливает за пятьдесят миллионов долларов, — в тон собеседнику произнес Дронго.

Наступило молчание. Пурлиев размышлял, как именно стоит ответить, и наконец спросил:

— Эти глупости вы взяли из Интернета?

— Ваш дом, машины, часы и компания — тоже глупости?

— У вас примитивное мышление, господин эксперт, — презрительно усмехнулся Пурлиев. — Свои деньги я зарабатываю своим трудом. И своим бизнесом. Вы просто не можете в это поверить.

— Не сомневаюсь. Все государственные воры обычно так и говорят. Это не потому, что я очень симпатизировал режиму Туркменбаши, просто я не люблю таких людей, как вы, Пурлиев. Это именно вы и вам подобные растащили бывшую страну по кускам, чтобы вам было легче ее грабить, обворовывать, наживаться. Вам плевать на обычных людей. Все ваши разговоры о суверенитете, патриотизме, независимости скрывают только шкурные интересы. Еще тогда вы все поняли, как легко можно ограбить собственный народ, если развалить большое государство и самим стать элитой в каждой стране. Элитой, которая уже не боится тяжелой руки Москвы. Когда можно делать все, пока ты хвалишь и льстишь очередному маленькому диктатору, пока готов выслуживаться и пресмыкаться. И при этом вы и вам подобные считают себя настоящими бизнесменами.

В комнату вернулся Вейдеманис и, улыбнувшись, сказал:

— Кажется, вы ругаетесь, твой громкий голос разносится по всему дому.

— Нет. Мы признаемся друг другу в любви, — ответил Дронго. — До свидания, Пурлиев. И подумайте над моими словами. Я почти убежден, что вы еще захотите меня увидеть.

— Не уверен, — помотал головой Пурлиев, — вы мне больше не нужны.

— Зато вы мне, кажется, становитесь интересны, — бросил Дронго, выходя с Эдгаром из комнаты.

— Что ты думаешь об этом убийстве? — поинтересовался Вейдеманис.

— Лучше не спрашивай, — признался эксперт, — иначе я буду чувствовать себя болваном. А мне этого очень не хочется. Обидно, когда тебя считают болваном.

— Я догадываюсь, о чем ты думаешь, — мрачно сказал Эдгар, — но будет лучше, если мы поговорим обо всем дома.

Они сели в машину. Никто не мог даже предположить, что сегодня до вечера произойдет еще одно трагическое происшествие, которое перевернет все их возможные предположения и сделает ситуацию абсолютно непредсказуемой.

Глава 4

Уже приехав домой, Дронго и Вейдеманис прошли на кухню, устраиваясь за кухонным столом.

— Отвратительный тип, — убежденно произнес Эдгар, — мне было противно даже находиться в его доме.

— Это целая каста людей, которые выросли на обломках Союза, — сказал Дронго. — В каждой стране появились такие пронырливые Пурлиевы, которые, пользуясь моментом и ситуацией, смогли составить себе состояния, усаживаясь на нефтяные или газовые трубы, возглавляя таможни или налоговые ведомства, участвуя в залоговых аукционах, получая по дешевке заводы, фабрики, нефтяные вышки, шахты, леса и поля. Это был их бизнес и их возможность нажиться, которую они использовали в полной мере.

— Миссия общественного обличителя тебе не подходит, — заметил Вейдеманис.

— Не подходит, — согласился Дронго, — только когда я вижу эти рожи откормленных воров и казнокрадов, то вспоминаю своего отца, своего дедушку и свою бабушку. Два старших брата моего отца погибли на фронтах Великой Отечественной. За страну, которую развалили и ограбили все эти Пурлиевы. Отец рассказывал мне, что похоронку на среднего принесли самой бабушке, а вот похоронку на старшего дед спрятал. Он плакал по ночам, но не показывал ее жене, чтобы не огорчать. А она продолжала писать письма своему старшему сыну, которого уже не было в живых. Дед отбирал эти письма, якобы для того, чтобы отправить их сыну. Перечитывал их и снова плакал. Много лет спустя он рассказал об этом моему отцу, которому было только восемнадцать лет и он тоже участвовал в этой проклятой войне. И только после Победы дедушка признался бабушке, что она потеряла и второго сына. Отец говорил, что несколько лет она была словно не в себе, все время разговаривая со своими погибшими детьми. И вот теперь получается, что они погибли за этих вурдалаков. За эти свиные рожи, которые растащили страну на куски, чтобы воровать и грабить собственные народы. Не могу успокоиться. Понимаю, что глупо. Понимаю, что прошло много лет, но развал страны все равно не могу простить. Ладно, давай не будем больше об этом. Иначе я заведусь и меня невозможно будет остановить. Лучше вернемся к сегодняшнему убийству.

— Ты уверен, что это было убийство?

— Абсолютно. Следователь Мельников так ничего и не понял. Он все еще полагает, что Бахром мог отравиться, выпив некачественный алкоголь. У погибшего на шее висел Коран. Вряд ли мусульманин будет по утрам пить некачественную водку. Уже это выглядит неправдоподобно. Теперь по порядку. Пурлиев звонил нам два месяца, упрямо настаивая на встрече. Два месяца — слишком долгий срок, за это время он мог найти несколько крупных частных детективных агентств. Но он упрямо настаивал на нашей встрече, а потом несколько раз подчеркнул, что меня хорошо знают в правоохранительных службах Москвы. Оговорка по Фрейду. Ему нужен был именно такой человек, который сможет его прикрыть в случае необходимости. Гарантировать его алиби. Поэтому он не просто хотел с нами встретиться, а настаивал на нашей встрече именно в Жуковке.

— Согласен, — кивнул Вейдеманис, — меня тоже насторожила его настойчивость.

— Утром мы приезжаем туда, заранее договорившись о встрече, — продолжал Дронго, — и именно тогда выясняется, что в доме нет ни жены, ни дочери, которых он отправил к соседям. Хотя мы договаривались заранее и он знал, что мы собираемся беседовать с его супругой, но он нарочно отослал их к соседям. Он сказал нам, что у Колосковых ощенилась собака, поэтому члены его семьи отправились туда. А его жена в разговоре с нами сказала, что не ожидала от мужа такого подарка. Значит, он сознательно отправил жену и дочку, чтобы их не было в доме. И насчет Бахрома он нам соврал, сказал, что садовник работает у них несколько лет.

— Да, я помню его слова.

— А его кухарка Полина Яковлевна обмолвилась, что погибший работал только семь месяцев, — напомнил Дронго. — Несколько лет и семь месяцев — разница более чем большая. Он сознательно нас обманывал, чтобы не вызывать подозрения. Я уверен, что именно он подмешал яд в бутылку своего садовника. Ведь только близкие люди, проживающие в доме, могли знать о его болезни, о том, что он пьет газированную минеральную воду, оставляя ее с утра открытой, чтобы она немного выдохлась. Этим и воспользовался Пурлиев. Он все рассчитал по минутам. Смотрел на часы, ожидая, когда наконец появится садовник. У него было бы абсолютное алиби, так как мы сидели вместе с ним и могли это подтвердить. Ну и, наконец, самое невероятное, что даже после смерти садовника он не поинтересовался, где именно находится его дочь. Если бы он действительно боялся мести со стороны неизвестных лиц, то его первой и спонтанной реакцией должен был быть звонок дочери. Но он ей не звонил. Наоборот. Ему кто-то все время звонил, а он не хотел разговаривать в нашем присутствии и отключил телефон.