Берег и море - Константин Станюкович

И Артемьев отбывал службу на броненосце и старался избыть скуку на берегу. Там вместе со всеми дулся в карты, покучивал и, после ужинов, обильных вином, "любил" и китаянок, и японок, и заезжих француженок, и англичанок, и русских быстро влюбляющихся окраинных дам.

Он не особенно разбирал достоинства и прелести женщин, но зато и забывал их на следующий день. Только встреча после возвращения в Россию с Софьей Николаевной и любовь к ней, непохожая на прежние авантюры, заставили взглянуть на себя, одуматься и о многом задуматься... И семь лет пронеслись так счастливо!

А теперь?..

"Ужели он такой "подлец", что не может ни сбросить с себя чар "великолепной Варвары", ни признаться "святой Софии", что она нелюбимая, и они должны разойтись?"

Такие мысли пробегали в голове Артемьева, когда ему живо представилось последнее прощание с Варварой Александровной, вдруг сделавшейся "Вавочкой". Словно бы в доказательство своей любви, она вдруг решилась "забыть для него первый раз в жизни долг жены", и горячею лаской еще более отравила доверчиво влюбленного моряка.

X

Когда Артемьев подъехал к крейсеру, там пробили две склянки.

Был час дня. После обеда команда отдыхала. Кроме вахтенного офицера и нескольких вахтенных матросов, наверху - ни души.

"Видно, не обрадовались новому старшему офицеру!" - подумал Артемьев, приставая к борту.

Щегольски одетый, в белой тужурке, мичман, в фуражке по прусскому образцу, входящему в моду, безбородый, с закрученными кверху усами, недурной собой, бойкий и не без апломба на вид молодой человек, резким, отрывистым голосом вызвал фалгребных и встретил Артемьева, приложив с официальною напускною серьезностью к козырьку свои выхоленные белые пальцы с несколькими кольцами на мизинце и не без церемонного любопытства рассматривая нового старшего офицера.

О назначении Артемьева на "Воина" уже знали из телеграммы, полученной из Петербурга капитаном.

- Командир дома? - спросил Артемьев, протягивая руку.

- Дома. Только что позавтракал. Верно, еще не спит.

Этот бойковатый, навязывающийся на фамильярность мичман, напомнивший Артемьеву новый во флоте тип "аристократических сынков" и хлыщей, которые рисуются декадентскими взглядами, хорошими манерами, - не понравился Артемьеву, и он с большею сухостью проговорил:

- Велите принять со шлюпки мои вещи и пошлите доложить командиру, что я прошу позволения явиться к нему.

И мичман, уже скорее с почтительным видом подчиненного, промолвил:

- Есть. Прикажете снести в вашу каюту?

- Разве старший офицер уехал?

- Две недели тому назад! Уж мы целый месяц стоим здесь! - прибавил мичман.

И, иронически почему-то усмехнувшись, отдал приказания.

Через минуту сигнальщик доложил:

- Командир просят в каюту!

Артемьев пошел вниз, а мичман Непобедный решил, что новый старший офицер - не из "порядочного общества". Да и фамилия!.. "Что такое Артемьев?" - проговорил мичман.

- Честь имею явиться. Назначен старшим офицером!

Кругленький, толстенький, небольшого роста, упитанный человек лет сорока, в тужурке, с большою бородой, маленькими живыми глазами, лысый, с маленьким брюшком и добродушным лицом, точно сорвался с дивана и торопливыми, суетливыми шажками приблизился к Артемьеву и протянул пухлую, с ямками, короткую руку.

И, как будто о чем-то вспомнив, он вдруг принял серьезный начальнический вид командира, то есть нахмурил лоб, откинул кверху свою круглую голову, приподнялся на носках, словно бы стараясь казаться выше ростом, и неестественно внушительным тоном, который казался ему необходимым по его положению и который сам казался ему и не к месту и стеснительным, проговорил, слегка понижая свой крикливый голос:

- Получил о вашем назначении телеграмму... Очень рад... Знаю по вашей репутации... Уверен, что приобрету в вас хорошего помощника... И... тому подобное...

Капитан запнулся и несколько раз повторил: "И тому подобное", - слова, которыми несколько злоупотреблял и не всегда кстати.

Но, словно бы убедившись, что играть в начальника и приискивать глупые слова совершенно достаточно, он приветливо растянул рот, открывая блестящие зубы, улыбнулся и глазами и лицом, пригласил садиться и радушно спросил, завтракал ли Александр Петрович, и, узнав, что Артемьев завтракал, предложил рюмку "мадерцы".

Артемьев отказался и от вина.

- Так стакан чайку... Эй, Никифоров! Чаю! У меня отличный коньяк... Надеюсь, мы поладим и ссориться не будем. Не люблю я, Александр Петрович, ссориться... И без того здесь отчаянная скука... Вот увидите... Так чего еще ссориться! Мне год отзванивать ценз... А вы на сколько лет к нам?

- На три! - недовольно протянул Артемьев.

- Долгонько!

И капитан меланхолически свистнул.

- Ведь и вы, Александр Петрович, женаты. И я имел честь встречать вашу супругу. Конечно, не в разводе?.. - шутливо прибавил Алексей Иванович.

- И не разведен, и трое детей, Алексей Иванович!

- В некотором роде: "бамбук"!

Толстый капитан зажмурил глаза и рассмеялся необыкновенно добродушным, заразительным и приятным смехом.

- Просились сюда? - уверенно спросил он.

- Назначили. И никак не отвертелся, Алексей Иванович, - смеясь, ответил Артемьев.

И подумал:

"Добрый человек этот Тиньков. С ним, конечно, будем ладить!"

- А я, батенька, просился. Пять детей детворы, - я ведь большую часть службы отстаивался по летам на мониторах в Транзунде! - довольно усмехнулся при этом капитан. - Ну, долги... И тому подобное... Надел мундир и к Берендееву... Понимаете?.. Поневоле попросишься и в эти трущобы...

Вестовой подал чай. Алексей Иваныч подлил fine champagne* гостю и подлил себе.

______________

* Водка высшего качества (франц.).

Видимо обрадованный, что может поболтать с новым порядочным человеком, да еще с помощником, с которым можно нараспашку посудачить о высшем начальстве, капитан начал расспрашивать о том, что нового в Петербурге и в Кронштадте, остается ли Берендеев на своем месте, или, в самом деле, назначат Нельмина ("Порядочный-таки прохвост и все такое!" - вставил Алексей Иванович), и, узнавши от Артемьева, что Берендеев не уходит, капитан, вероятно, по случаю такого приятного известия, подлил себе еще коньяку и подлил гостю и, отхлебнув чаю, проговорил:

- По крайней мере наш старик - не шарлатан. Честный и справедливый, и работящий. Ему не смеют нашептывать... И тому подобное... Шалишь...

Посудачив с удовольствием о разных начальниках центрального управления, Алексей Иванович познакомил своего старшего офицера и с начальником эскадры, контр-адмиралом Парменом Степановичем Трилистниковым.

- Ничего себе... Не разносит. Любит только, чтобы матросы громко и радостно встречали. А на ученьях не придирчив. И сам небольшой до них охотник... Кажется, только и думает, как бы окончить свои два года и вернуться. Одним словом, был бы спокойным адмиралом, если бы не адмиральша...

- А что?

- Увидите... Она ведь здесь, на "Олеге"... Дама воинственного характера. Вроде Марфы Посадницы... И все такое... Перед ней адмирал пас... А она всегда с адмиралом будто с бескозырным шлемом в руках. И чтобы подчиненные ее боялись... Очень апломбистая! Всякую смуту заводит на эскадре... Запретили бы в Петербурге начальникам эскадр своих жен... Только наш адмирал краснеет, а выйти из-под начальства адмиральши не смеет... Она и переводит и назначает офицеров. К одним благоволит, других не любит. Понимаете... Все-таки военный флот, и вдруг баба!.. Нехорошо!..

- Совсем гнусно... Уж я слышал.

- И еще, слава богу, эта самая Марфа Посадница, с позволения сказать, сапог и под пятьдесят... Даже матрос после долгого перехода не влюбится... И все подобное... А что если бы такая начальница да была молодая и обворожительная, вроде "великолепной Варвары"! Что бы вышло?..

- Какой "великолепной Варвары"? - порывисто спросил Артемьев.

- Да вы, Александр Петрович, разве не знаете... Варвару Александровну Каурову?

- Встречал! - ответил Артемьев и густо покраснел.

- То-то и есть... Я и говорю, что бы вышло... Мне нет дела до ее там конституции с мужем, когда он плавает, а она на берегу. Но знаю, что поклонников у "великолепной Варвары" всех чинов, от мичмана до вице-адмирала, много. И скотина Нельмин еще сам хвастал...

- Он лжет! И вообще лгут на нее! Она порядочная женщина! - перебил Артемьев.

- Да вы что кипятитесь, Александр Петрович. Я... И тому подобное... Вовсе и не думал что-нибудь. И очень уважаю человека, как вы, который бережет репутацию женщины... И тому подобное...

Алексей Иванович говорил растерянно и испуганно. Артемьеву стало жаль Алексея Ивановича.

И он сказал:

- Я уверен, что вы, Алексей Иванович, не станете чернить женщину без доказательств. Не такой же вы человек... Меня раздражил Нельмин... Скотина!..

- Отъявленная скотина!..

Капитан, конечно, уже не продолжал речи о "великолепной Варваре" ("Быть может, еще родственница!" - подумал Алексей Иванович, тоже ухаживавший за ней, хотя и безуспешно) и счел своим долгом порекомендовать своему старшему офицеру команду.