Заколдованная шкатулка - Наталья Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Катя мгновенно узнала его.
Этот человек сидел в метро напротив нее незадолго до того, как с ней произошел несчастный случай… Или вовсе не несчастный. Она рисовала этого человека. Сейчас он выглядел иначе — изменил внешность, надел парик, но Катю, с ее точным и профессиональным взглядом художника, непросто было обмануть.
Катя испугалась и закрыла глаза, притворившись спящей.
Мужчина подошел к девушке и, склонившись над ней, долго и внимательно смотрел на нее. Потом отошел в сторону, к стойке капельницы. Катя чуть приоткрыла глаза и увидела, как он воткнул в прозрачный пакет шприц, ввел розоватый раствор.
Катино сердце зашлось от страха, но она боялась выдать себя и не шевелилась, пока незнакомец не вышел из палаты.
А потом… потом ей стало так плохо, что она не могла пошевелиться. Она помнила только, что к ней в палату вошла женщина — ее лицо тоже было знакомо. Эта женщина что-то говорила, кого-то звала, но Кате было так плохо, что даже ее уникальная память дала сбой.
Вспомнив, как плохо ей тогда было, Катя невольно застонала.
— Смотрите-ка, она, кажется, приходит в себя!
Катя открыла глаза. Вслед за слухом к ней вернулось зрение.
Над ней действительно стояли двое — мужчина и женщина, врач и медсестра.
— Ну, и как мы себя чувствуем? — проговорил врач с фальшиво-приторной интонацией.
— Нормально, — отозвалась Катя хриплым, непрорезавшимся после дурноты голосом.
— Это замечательно. — Врач переглянулся с сестрой. — Ну, пока мы еще немножко полежим в реанимации, на всякий случай, а завтра, я думаю, вернемся в обычную палату.
— Что со мной было, доктор? — спросила Катя.
— Аллергия, — уверенно отозвался врач. — Почти у каждого человека в анамнезе есть аллергия на что-нибудь, и у вас — аллергия на некоторые успокаивающие лекарства. Поскольку вы поступили к нам по «Скорой», мы не знали этих особенностей…
«Ага, — подумала Катя, — сами только что говорили, что мне ввели в капельницу убойную дозу какого-то сильнодействующего препарата… К тому же я-то знаю, кто это сделал…»
— Ладно, мы вас покидаем, отдыхайте! — Врач неестественно улыбнулся и вместе с медсестрой покинул палату.
Катя расслабилась, прикрыла глаза и принялась думать о том что с ней происходит.
Сначала она едва не погибла под колесами машины. Причем это точно не был несчастный случай: она хорошо помнила, что стояла на краю тротуара, дожидаясь, пока загорится зеленый сигнал, — и вдруг кто-то толкнул ее прямо на мостовую.
И потом уже здесь, в больнице, тот человек пытался убить ее, введя в капельницу какую-то дрянь. Уж это точно нельзя списать на несчастный случай.
Кто-то определенно хочет убить ее — но почему? Кому она помешала?
Катя сама не заметила, как задремала.
Впрочем, ненадолго: дверь палаты снова распахнулась, в нее вкатили каталку, с которой свешивалась тяжелая морщинистая рука и доносилось хриплое, затрудненное дыхание.
На соседнюю кровать переложили дородную старуху, поставили ей капельницу, подключили какие-то приборы.
Катя сделала вид, что спит.
Дыхание старухи на соседней койке стало тише и ровнее. Медики, которые суетились вокруг нее, успокоились и ушли.
В палате наступила тишина.
И тут Катя осознала, что в полудреме она приняла окончательное и бесповоротное решение: она должна покинуть больницу, покинуть как можно быстрее. От этого может зависеть ее жизнь. Ведь рано или поздно тот человек, который приходил сюда, чтобы ее убить, узнает о своей неудаче и вернется, чтобы завершить начатое.
Уйти, уйти отсюда!
Правда, она не знала, где раздобыть одежду, не знала, как добраться до дома, но подумала, что вопросы будет решать по мере их поступления.
Она оторвала пластырь, который придерживал иглу капельницы, выдернула эту иглу, села на кровати. И сразу же поняла, что переоценила свои силы. Голова кружилась, перед глазами плыли радужные пятна, в ушах бухало, как будто неподалеку забивали сваи.
Катя зажмурила глаза, несколько раз глубоко вдохнула. Тошнота и головокружение отступили, она сжала зубы и встала.
Палата качнулась, как палуба корабля, стены поплыли. Катя ухватилась за спинку кровати, снова глубоко вдохнула.
Нет, поняла девушка, в таком состоянии она далеко не уйдет. Возможно, с трудом доплетется до двери, выберется в коридор, но там силы наверняка оставят ее. Нужно хотя бы немного отлежаться, собраться с силами…
И тут с соседней койки до нее донесся едва слышный свистящий шепот:
— Милая, подойди ко мне!
Катя повернулась, взглянула на свою соседку.
Старуха немного приподнялась, ее выпуклые, коричневые, как два каштана, глаза лихорадочно блестели. Она смотрела на Катю умоляющим и в то же время властным взглядом.
— Позвать врача? — спросила Катя, невольно понизив голос.
— Нет-нет, не нужно! — прошелестела старуха. — Подойди ко мне, я должна тебе что-то сказать!
— Мне? — переспросила девушка.
— Да-да, тебе! — закивала старуха. — Подойди, милая!..
Катя смотрела на свою соседку с испугом и в то же время с сочувствием: видно, ей совсем плохо, скорее всего, она уже неадекватно реагирует на окружающую действительность, принимает Катю за кого-то другого, возможно, за какую-то свою знакомую. Впрочем, почему не поговорить с ней? Может быть, этой старухе осталось совсем недолго, нужно облегчить ей последние минуты жизни…
Нетвердой походкой Катя подошла к соседней койке, села на ее край.
— Наклонись ко мне ближе… — прошептала старуха.
Катя опасливо наклонилась, почувствовала на щеке слабое, прерывистое дыхание, ощутила запах каких-то лекарств, запах старости, болезни, смерти.
— Милая, прости, что обращаюсь к тебе, — шептала старуха, — но больше просто не к кому. Я должна была завершить свое дело, должна была передать, но не успела. Теперь очень важно, чтобы это не попало в дурные руки… Главное, чтобы это не досталось ему…
«Старуха бредит, — отстраненно подумала Катя. — Несет какую-то ахинею… Ну ладно, потерплю несколько минут…»
— Возьми, возьми это! — Старуха протянула Кате тяжелую руку, покрытую гречкой старческих пигментных пятен, разжала пальцы.
Катя увидела смятую, сложенную в несколько раз бумажку.
— Возьми! — повторила старуха и силой вложила бумажку в Катину ладонь.
«Пихает мне какую-то дрянь, — промелькнуло в Катиной голове. — Неизвестно где побывала эта бумажка…»
— Я должна была передать, но мне не хватило времени… — лепетала старуха. — Времени и сил…
— Что это? — Катя попыталась отдернуть руку, но из этого ничего не получилось.
— Возьми! — повторила старуха неожиданно властным, сильным голосом. — Возьми скорее, возьми, пока не поздно. Я чувствую, что он скоро придет.
— Кто — он? — спросила Катя недоверчиво, словно не ожидая ответа на этот вопрос.
И старуха на него не ответила, вместо этого она жарко зашептала:
— Запомни — главное, чтобы это не досталось ему, а все остальное ты потом поймешь!
— Но почему я? — растерянно переспросила Катя.
— Потому что больше никого нет. А ты, мне кажется, сможешь… ты сумеешь… так хотят звезды… Меркурий в четвертом доме, Водолей переходит в третью фазу, это благоприятствует перетеканию сил и влияний…
«Бред какой-то!» — подумала Катя, но тут же почувствовала — как только мятая бумажка оказалась в ее кулаке, рука невольно сжалась.
Голос старухи снова стал слабеть, тускнеть, она без сил откинулась на подушки. На ее лице проступала смертельная слабость, но вместе с тем удовлетворение, как будто она выполнила последнюю в своей жизни и очень важную работу.
— Сохрани… это… — прошептала старуха, и ее глаза полузакрылись.
Катя поднялась с койки, шагнула в сторону.
Слабость снова накатила на нее, стены палаты покачнулись. Она схватилась за спинку стула, отдышалась, медленно побрела к своей кровати. Неожиданно она осознала, что все еще сжимает в руке бумажку, которую всучила ей старуха. На глаза попался хромированный цилиндр мусорного ведра. Может, выкинуть эту бумажку, и дело с концом?
Прежде чем так поступить, Катя воровато оглянулась на соседнюю кровать.
Коричневые глаза старухи снова были широко открыты. Она следила за девушкой пристально, в упор.
Катя невольно вздрогнула, ей показалось, что старуха читает ее мысли. Нечего было и думать выбросить эту чертову бумажку под властным, неотступным взглядом.
Она крепко сжала бумажку в кулаке, доплелась до своей кровати и легла, уставившись в потолок.
По потолку бежали, змеясь и переплетаясь, полосы света — отсветы огней, проникающих в палату с улицы.
Эти полосы бежали все быстрее и быстрее, сплетаясь в фантастическом танце. Из них образовывались какие-то удивительные узоры, выстраиваясь в картины рождающегося сна. Но внезапно этот сон прервался, не успев начаться.
