Лунный удар - Жорж Сименон

— Вы хорошо спали? — смущенно пробормотал тот. — Кстати, вас тоже вызывали? Губернатор, кажется, хочет присутствовать при допросах.

Тимар узнал улочку, где находился комиссариат. Рубашка липла к подмышкам. Ему хотелось пить.

Зала ожидания не было. Поэтому ограничились тем, что принесли стулья, расставили их на земле у веранды.

Но жар отражался ее стеной с такой силой, что нельзя было снять шлем.

Рассыльные-негры сидели на деревянных ступеньках. Дверь канцелярии оставалась отворенной, и было видно, как вошли туда губернатор и прокурор. Пишущая машинка стрекотала в другом конторском помещении.

Каждый раз, когда она останавливалась, долетали обрывки разговоров.

Адель пропустили первой. Лесорубы переглядывались, особенно когда можно было распознать почтительный голос губернатора, вежливо поздоровавшегося с ней.

— …Печальные обстоятельства.., извините нас.., необходимость выяснить.., неприятная история…

Все это отняло не более пяти минут. Послышался шум отодвигаемых стульев. Адель вышла, невозмутимо спокойная, спустилась по ступенькам и направилась к отелю.

— Следующий! — крикнул изнутри комиссар.

Буйу вошел, подмигнув приятелям. Пишущая машинка работала, и ничего не было слышно.

Лесоруб показался на веранде и пожал плечами.

— Следующий!

Тимар, сидевший в конце ряда, не решился попросить у слуги стакан воды.

— Она прежде была любовницей губернатора, — шепнул ему на ухо Маритен. — Это усложняет дело.

Тимар не ответил и только пересел на освободившееся место, когда до банкира дошла очередь и тот вошел внутрь.

— …уверены, что от полуночи до четырех часов утра никто не покидал зала?.. Благодарю вас.

Комиссар проводил Маритена до двери, окинул взглядом веранду и заметил Тимара.

— Вы давно здесь? Прошу вас, входите.

Его круглая голова лоснилась от пота. Тимар последовал за ним в канцелярию. Здесь в силу контраста с ярким светом улицы был полумрак и виднелись лишь тени людей. Одна тень сидела, раздвинув колени, у столика, заставленного стаканами.

— Вот, господин губернатор, господин Тимар, о котором я вам только что говорил.

Губернатор протянул влажную руку.

— Очень рад! Садитесь… Представьте себе, моя жена тоже родом из Коньяка. Она очень хорошо знала вашего дядю. — И, обернувшись к кому-то третьему, продолжал:

— Господин Жозеф Тимар, молодой человек из прекрасной семьи… Господин Полле — наш прокурор. У вас найдется еще стаканчик, комиссар?..

Нужно было привыкнуть к этому полумраку, куда жалюзи бросали полоски света. Комиссар налил виски, нажал кран сифона.

— Как вам пришло в голову поехать в Габон?

Губернатору, толстому, полнокровному мужчине, уже стукнуло шестьдесят. Белые волосы, несмотря на усеянную красными пятнами кожу, придавали ему почтенный вид. Это был веселый, добродушный человек, как многие в его возрасте, облеченные какой-либо властью и дорожащие ею, но еще более дорожащие радостями стола и добрым вином.

— И как раз еще «Сакова»! А вы знаете, что, если б мы не выступили посредниками в истории с санкциями, которые она на себя навлекла, ей пришлось бы объявить банкротство?

— Я не знал. Мой дядя…

— Выставит он наконец свою кандидатуру на выборах в Национальное собрание?

— Кажется, да.

— За ваше здоровье! Хорошее же представление, наверное, составилось у вас о Либревиле. Да, иногда два года проходят гладко, а потом скандалы разражаются один за другим. Этой самой ночью несколько шальных молодцов бросили в лесу женщин. Не скажу, чтобы это облегчало мою задачу в такое время, когда негры взбешены убийством Тома.

Прокурор был намного моложе. Тимар уже видел его в день празднества в отеле, когда тот пил с компанией англичан.

— У вас есть вопросы к господину Тимару, комиссар?

— Особых вопросов нет. Я уже раньше позволил себе вызвать его, так что мы знакомы. Кстати, господин Тимар, если вы все еще живете в отеле, рекомендую вам быть осторожным. Следствие обнаружило некоторые факты…

Он помедлил, но губернатор доверительно продолжил за него, считая, что Тимару можно сказать все.

— Тома, несомненно, убила эта женщина. В наших руках почти полное доказательство. Найдена патронная гильза того же калибра, что у револьвера супругов Рено.

Он протянул ящик с сигарами.

— Не курите? Очень досадно, что это она, но мы на сей раз ничего не можем поделать. Необходимо показать неграм пример правосудия, понятно? За ней установлено наблюдение. За ней следят, куда бы она ни шла. При малейшей неосторожности…

— Мне неясно одно, — пробормотал прокурор, который до этого молчал, — чем бой мог так провиниться перед ней? Нервы у этой женщины не шалят. Она знает что делает.

Тимар предпочел бы, чтобы его допрашивали как других: задавали сухие вопросы, а он стоял бы перед столом.

Почему все так упорно, с таким любопытством разглядывают его и отводят ему особое место в городской жизни? Вплоть до властей, которые теперь допустили его в свой круг и посвятили в свои тайны.

— Само собой разумеется, вы ничего не знаете? Лесорубы помалкивают. Ни один ничего не скажет, это естественно. В другое время мы, вероятно, могли бы замять дело. Вы не видели, чтобы в течение вечера кто-нибудь выходил?

— Не видел никого.

— Надо вам в один из ближайших вечеров пообедать у нас, — предложил губернатор. — Жена будет очень рада с вами познакомиться. Не забудьте также, что у нас есть клуб, очень скромный клуб, и помещается он напротив мола. Это лучше, чем ничего. Если вам захочется сыграть в бридж…

Он поднялся и с непринужденностью человека, привычного к аудиенциям, положил конец разговору.

— До свидания, любезный друг. Если я вам почему-либо буду нужен, пожалуйста, не стесняйтесь.

Тимар поклонился неловко и слишком официально.

На улице, лишь только он увидел море, плоское, как пруд, перед ним опять возникло видение, преследовавшее его в это утро: карта Франции, совсем маленькой Франции, на краю океана, знакомая карта, с реками, департаментами, которые он мог вычертить в памяти, с городами. Губернатор был родом из Гавра, его жена — из Коньяка.

Один из лесорубов — выходец из Лиможа, другой — из Пуатье. Буйу родился в Морване. Все они были соседи. Тимар из Ла-Рошели мог бы за несколько часов приехать в гости к любому из них. Здесь они были объединены, горсточка людей, населявшая узкую полосу возделанной земли на опушке экваториального леса.

Суда приходили и уходили, пароходики вроде сегодняшнего носились как мухи под гудение лебедок. На высоте, господствовавшей над Либревилем, было кладбище, ненастоящее кладбище!

Нет, его подавляло ощущение не только большой дали, но еще и бесполезности своего пребывания здесь.

Бесполезно бороться с солнцем, проникающим сквозь все поры! Бесполезен хинин, от которого его тошнит и который нужно глотать каждый вечер! Бесполезно жить и умереть, чтобы четыре голых негра зарыли тебя на ненастоящем кладбище!

«Как вам пришло в голову приехать в Габон?» — спросил его губернатор.

А он сам? А другие? А тот резидент «Сакова», который из дебрей леса грозит застрелить всякого, кто попытается занять его место?

Стоял август. В Ла-Рошели, близ входа в порт, на пляже, окаймленном тамарисками, молодые люди и девушки лежали на песке.

«Тимар? Он уехал в Габон».

«Счастливчик! Какое чудесное путешествие!»

Несомненно, о нем говорили именно так. А он в это время брел подгибающимися ногами по местности цвета свинца. Мысль о возвращении щекотала его нервы.

Тимар стыдливо отклонял ее.

Жозеф в самом деле был племянником Гастона Тимара, генерального советника и будущего депутата Национального собрания. Но он не сказал, что отец его служил в мэрии, а ему самому из-за недостатка средств пришлось расстаться с университетом. По той же причине он не мог ходить с друзьями в кафе или казино.

Лодка, которая должна была доставить Тимара на его пост в глубине страны, все еще лежала на песке, среди туземных пирог. Никто не чинил ее, никто не думал о том, чтобы привести ее в порядок.

И вдруг в приливе ярости, смутившей его самого, он принял решение и даже задрожал от собственной смелости. Вблизи берега стоял гараж, где ремонтировали автомобили, всякие машины, мелкие суда. Тимар вошел туда и увидел какого-то белого, который пытался оживить старенький автомобиль, заставляя кучку негров толкать его.

— Вы могли бы починить лодку, что стоит вон там?

— За чей счет? «Сакова»?

И механик помахал пальцем, дав понять, что работа ему не подходит.

— Простите. За мой собственный.

— Это другой разговор. Вы знаете, тут дела наберется на тысячу франков.

Какая-то темная сила продолжала толкать Тимара вперед, требуя от него действия. Он открыл бумажник.

— Вот тысяча франков. Но только лодка мне нужна спешно!