Возвращение изгнанника - Кейт Якоби

Словно в ответ на его мысль из двери напротив появилась огромная фигура. Геллатли задержался, чтобы натянуть капюшон — снег продолжал идти, — а затем направился прямиком к Нэшу.

— Ну? — тихо спросил тот.

— Ха. — Геллатли нахмурился и оглядел пустой двор. — Дай им такую возможность, и эти монстры уничтожат нас.

— Ожье?

— Не он сам и даже не эти его надутые советники, — прорычал гильдиец, — но все эти майеннские язычники. От них нигде не скрыться. Они проникли ко двору, пробрались в церковь и даже в нашу возлюбленную Гильдию. Еще немного — и нам ничего не останется. Они кишат на всем, чем когда-то была сильна Люсара, как черви на дохлой собаке. А стервятники из Садлана и Тусины только и ждут у наших границ возможности накинуться на мертвое тело.

Голос Нэша прозвучал успокоительно.

— Ты ведешь опасные разговоры, друг мой. Брось, пойдем лучше выпьем эля, не надо так волноваться. В городе открылась новая таверна. Я слышал, там подают лучший в Марсэе эль. — Он обнял Геллатли за плечи и увлек того прочь. — Пошли, там ты мне все и расскажешь.

Большой зал был полон придворных, торговцев, священников и гильдийцев; предстоял первый официальный прием в честь прибытия посла Майенны. Посланник привез множество подарков и теплых пожеланий, и вряд ли нашлась бы при дворе душа, готовая пропустить это историческое событие.

Годфри вежливо, но настойчиво проложил себе дорогу сквозь толпу к правой части возвышения, где стоял Хильдерик. Архидьякон холодно посмотрел на него.

— Вы не спешили. Я думал, вы опоздаете. Годфри пожал плечами.

— Он засыпал меня вопросами. Что я должен был сказать: «Извините, епископ, я спешу на банкет?» — Годфри отвел взор от людей, суетящихся внизу, и посмотрел на престарелого священнослужителя. Хильдерик был ниже Годфри; его квадратное лицо было под стать коренастому телу. Тонзура, выбритая при пострижении в монахи, давно исчезла вместе с большей частью волос. Все, что осталось, — это узкая каемка жесткого стального цвета ежика — того же оттенка, что и глаза. Хильдерик был стар, но его нельзя было назвать дряхлым. Несмотря на разницу в возрасте, с годами между двумя священниками возникла близкая дружба, хотя мало кто смог бы догадаться об этом по их разговорам.

Хильдерик, блестяще знающий церковные законы и традиции, взял на себя заботу о поддержании единства церкви: в связи с болезнью Даунхолл временно отошел от дел. С тех пор как традиционный союз церкви и Гильдии был разорван, работа Хильдерика становилась тяжелее день ото дня. Годфри трудился бок о бок с другом, стараясь снять с его плеч ношу административной волокиты. Впрочем, старания дьякона не всегда могли повлиять на настроение Хильдерика.

Сердито сдвинув брови, архидьякон пробормотал:

— Ну и как он?

— Он в ясном уме, хотя иногда его внимание рассеивается. Я сказал ему, что вы зайдете вечером, после… празднества. Он до сих пор ничего не знает о том, что мы с вами обсуждали. Не знаю, когда он достаточно поправится, чтобы все выслушать.

— В таком случае молитесь, брат мой. Не только ради него, но и ради нас. Даунхолл нужен нам сейчас более, чем когда-либо.

Годфри кивнул, но ничего больше не успел сказать: из-за массивных двойных дверей в противоположном конце зала появился Селар. Вместе с остальными Годфри склонился в глубоком поклоне, пока монарх следовал к трону. Рядом с Селаром шла его кроткая супруга, Розалинда. На ней было платье цвета морской волны, расшитое золотом. Годфри выпрямился; всем сердцем он сочувствовал королеве. Она была слишком молода, чтобы равнодушно сносить пренебрежение. Розалинда шла рядом с Селаром с гордо поднятой головой, с присущей ей грацией и достоинством.

Король рядом с ней выступал так же величественно, но это было величие совсем иного рода: его рождала власть. Наряд Селара был тщательно продуман: небесно-голубая мантия, отделанная белым мехом, спадала поверх длинной малиново-золотой туники, перехваченной усыпанным драгоценностями поясом из синей кожи. Голову Селара венчала великолепная золотая корона с небольшими рубинами. Бородатое лицо с низко нависшими бровями и глубоко посаженными глазами не смягчилось с течением лет. Король казался особенно высоким и могучим рядом с королевой; в свои сорок два года Селар по-прежнему излучал власть и вызывал почтение, смешанное со страхом у тех, кто хорошо знал о его жестокости.

Годфри, как и предписывалось этикетом, не сводил глаз с короля, пока тот занимал свое место на троне, затем снова обвел взглядом зал. Высшие чины Гильдии занимали свое обычное место по правую руку Селара. Вогн стоял со скучающим видом, ясно говорившим о его желании оказаться где-нибудь в другом месте; время от времени он отводил прядь редких седых волос, падавшую ему на глаза. Ичерн, Кандар и прочие советники располагались вокруг трона. Когда в дверях появился Ожье Куэльский, все как один повернули головы в его сторону.

Возможно ли, что за набегами стоит Тирон, а не Селар? Если Тирон замышляет что-то против Люсары, то лучший способ усыпить подозрения — послать к брату одного из своих доверенных и уважаемых советников. Посланник заодно сможет доложить своему правителю о сильных и слабых сторонах соседей и самого Селара. Этот посол мог быть вестником войны и по ту, и по эту сторону границы.

Если дело обстоит именно так, маловероятно, что сам Ожье что-либо знает. За ним закрепилась репутация человека чести, храбреца и миротворца. Благодаря ему были восстановлены северные торговые пути между Майенной и воинственным народом Садлана. Этот успех стоил Ожье пяти лет трудов и добавил ему немало седых волос.

Ожье разложил привезенные дары перед возвышением. Раскрыв сундук, полный редчайших алузийских кристаллов, посол отступил в сторону. В ответ Селар поднялся с трона и спустился вниз, чтобы рассмотреть драгоценности.

Вдруг в противоположном конце зала началось какое-то движение, раздался крик ярости. Годфри повернулся вовремя, чтобы заметить, как к Селару метнулась одетая в желтое фигура; в руках у нападающего блеснула сталь. Вопль ужаса пронесся по залу, придворные попятились, и Годфри неожиданно оказался в первых рядах. Человек занес руку для удара; Селар замер от неожиданности и не успел отстраниться. Но тут между королем и ножом кинулся еще один гильдиец. Нападающий вскрикнул от боли и медленно осел на пол.

Мгновение никто не двигался. Затем Годфри опустился на колени рядом с лежащим на полу убийцей. Из раны на груди струилась кровь, но в глазах умирающего Годфри не прочел ничего, кроме сожаления. С трудом втянув воздух, человек ухватился за триум, висящий на шее у дьякона. По телу его прошла судорога; еще миг — и он был мертв.