Просвещенное время - Алексей Писемский

Блинков (смеясь). Не знаю, будете ли еще стоить! (Вторично раскланивается с Софьей Михайловной.) Мой поклон, madame! (Уходит.)

Софья Михайловна и Прихвоснев.

Софья Михайловна. За что это вы с него обед в "Славянском базаре" требуете?

Прихвоснев (смеясь). Да так, дурачимся! Счета разные с ним имеем! (Более уже серьезным тоном.) Прекраснейший молодой человек!

Софья Михайловна. А он, однако, все что-то над вами подтрунивал?

Прихвоснев. Манера этакая глупая, купеческая; но все-таки должен сказать: ангельской души мальчик и при этом страшно богат.

Софья Михайловна. Он, мне кажется, очень недалек?

Прихвоснев. Ай, нет-с, напротив! В языке только не чист, а умный и, главное, любознательный; за границу нынешним летом сбирался было ехать, да тут грех с ним маленько случился.

Софья Михайловна. Какой грех?

Прихвоснев. Обыкновенно какой у молодых людей грех бывает: влюбился!

Софья Михайловна. Вот как! В кого же это он влюбился?

Прихвоснев. В вас!

Софья Михайловна (удивленная и пораженная). В меня?

Прихвоснев. Да-с! До безумия! До сумасшествия! Ночи все не спит... Нервы даже расстроил себе! Водой теперь лечится.

Софья Михайловна. Но где же он мог влюбиться в меня? Он всего два раза или три был у меня.

Прихвоснев. Страсть мгновенно людьми овладевает! Плачет иногда, бедный! Жаль даже его!

Софья Михайловна (усмехаясь и слегка качая головой). В таком случае я еще больше убеждаюсь, что он глуп. (Покраснев немного.) Разве он не знает, что я люблю другого человека?

Прихвоснев. Как не знать-с? Знает. Я даже говорил ему об этом, вы уж извините меня!

Софья Михайловна. Я нисколько этого и ни от кого не скрываю.

Прихвоснев. Что тут скрывать! Говорю ему, что вот что... "Что ж, говорит, этот другой не стоит любви Софьи Михайловны".

Софья Михайловна (по-прежнему усмехаясь). Почему же он не стоит моей любви?

Прихвоснев (замявшись немного). Потому что сам, что ли, не любит или мало вас любит...

Софья Михайловна. Из чего же Блинков заключает, что Аматуров мало меня любит?

Прихвоснев (еще более запинаясь). Да там я не знаю; изменяет, что ли, вам...

Софья Михайловна. Мне Аполлон Алексеич изменяет?

Прихвоснев. Блинков говорит, что изменяет.

Софья Михайловна. А как же Блинков может знать это?

Прихвоснев. Знает уж, видно! Не скрывают в этом случае мужчины друг от друга.

Софья Михайловна (побледнев). Послушайте, Прихвоснев, вы шутите это или нет?

Прихвоснев. Сударыня, смел бы я шутить? Я, конечно, глупо сделал, что сказал вам... Теперь вас только обеспокоил...

Софья Михайловна (с рыданием в голосе). Нет, вы хорошо сделали, что сказали мне! Вы, как честный человек, должны были это сказать! Я сама замечала: он постоянно куда-то рвется от меня, куда-то все ему надо... Говорите, изменяет он мне или нет?

Прихвоснев. Ей-богу, сударыня, не знаю!

Софья Михайловна. Нет, вы знаете это! Вы должны это знать! Я на коленях вас буду умолять, буду целовать ваши руки! Ну, добрый, милый Прихвоснев, говорите! (Старается взять его за руки.)

Прихвоснев. Что мне вам говорить, ей-богу!

Софья Михайловна. Умоляю вас, умоляю! Иначе я с ума сойду. У меня уж голова обесчувственела... Вот она, ничего не чувствует!.. Ничего! (Хватает себя за голову и вся дрожит.)

Прихвоснев (не на шутку струсивший). Ну, извольте, сударыня, я скажу вам... Только вы после, как-нибудь в сердцах, не скажите Аполлону Алексеичу, что от меня слышали.

Софья Михайловна (стремительно). Никогда! Клянусь вам: никогда! (Как бы машинально беря его за руку и выводя его на авансцену.) Если бы пытку мне даже делали, на медленном огне меня жгли, я никому не проговорюсь, что это вы мне сказали. Я скажу, что по городской почте мне написали... Говорите, есть у него любовница?

Прихвоснев (с грустью пожимая плечами). Есть.

Софья Михайловна (по наружности как бы твердым и спокойным голосом). Кто она такая?

Прихвоснев. Да так, обыкновенная.

Софья Михайловна. Наемная, значит.

Прихвоснев. Неужели из любви! Квартиру ей нанимает. Пожалуй, не хуже этой.

Софья Михайловна (с каким-то пылающим уже взором). Значит, когда я была больна, когда я умирала, он за всю-то любовь мою к нему ни одного вечера не хотел просидеть у меня, говорил, что ему по делам надо, - это он к ней ездил?

Прихвоснев. Без сомнения-с. Пиры даже задавал там. Приедет со своими приятелями... Те тоже со своими аманками. Кутят. Песни поют. Бывал я иногда у них на этих собраниях.

Софья Михайловна (как бы смеясь). Вот что, как он веселился! Но только я теперь постараюсь сделать, чтобы ему не было уж больше весело там! Поедемте сейчас же и проводите меня к этой моей сопернице. Я хочу ее видеть!

Прихвоснев. Полноте, сударыня, как это вам не стыдно: унижать себя и ехать к какой-нибудь дуре! Браниться, что ли, вы с ней будете!

Софья Михайловна. За что я буду с ней браниться? Чем она тут виновата? Я только хочу посмотреть, хороша ли она? Лучше ли она меня? Потому что я знаю, что я еще красивее многих женщин! (Глаза ее при этом полны слез.)

Прихвоснев. Где ж ей быть, помилуйте, против вас!

Софья Михайловна. Так за что же он предпочел ее мне? Может быть, она больше и сильней его любит, чем я. В таком случае я предостерегу ее, несчастную! Я скажу ей, что этому человеку ни души, ни сердца женского не надо. Я тоже любила его глубоко! Я жизнью готова была для него пожертвовать; но он ничего этого не оценил и ушел к другой женщине! Что же это такое? Прихоть! Разврат! Пусть эта госпожа знает, какой он негодяй и чувственник!

Прихвоснев. Госпожа эта очень хорошо все это знает и нисколько об этом не беспокоится. Вы-то по благородству чувств ваших судите по себе...

Софья Михайловна (колотя себя в грудь). Да! Я сужу по себе... В продолжение трех лет я в мыслях даже не подумала не только что разлюбить его, но даже немножко охладеть к нему, а он-то, он-то!.. Боже мой! Надя, дай мне бурнус и шляпку! (Уходит в соседнюю комнату.)

Прихвоснев (почти в отчаянии разводя руками). Влопался теперь в эту историю - беда! И не расхлебаешь! А все этот дурак Блинков! Пристал, как с ножом к горлу: "Скажи да скажи про Аматурова Софье Михайловне: это скорей дело подвинет!" Вон оно как подвинуло! Баба бешеная, вцепится Аполлону Алексеевичу в глаза; он как-нибудь узнает или догадается, что я тут маненько химостил, и живой от него не уйдешь! Не смешно было бы, если б еще выгода какая-нибудь особенная открывалась, а то вздор: разве вот этот обедишко в "Славянском базаре". Очень он мне нужен!

Софья Михайловна в бурнусе и шляпке.

Софья Михайловна. Поедемте, покажите мне дорогу. Я продам мои вещи и брильянты и заплачу вам за это.

Прихвоснев (следуя за ней с понуренной головой, недовольным голосом). Ничего, сударыня, мне не надо! Миллионов бы не взял за это!

Уходят.

Надя (проворно выбегая из соседней комнаты). Батюшки, я не спросила барыню, скоро ли она приедет! (Отворяет окно и кричит.) Софья Михайловна, вы когда приедете, если спросит Аполлон Алексеич? Ну, и не отвечает ничего! Сердитая такая отчего-то! Но куда это она поехала? В город, должно быть, закупить что-нибудь для вечера. У меня самой сегодня бал будет. Шоколаду купила, стану шоколадом всех поить. Удивляюсь я, как это другие девушки простую водку пьют, я даже виноградного вина не могу; зато конфет или фруктов сколько хотите съем... Пуд бы, кажется, съела, если бы кто подарил! (Слышится звонок.) Аполлон Алексеич, верно, это приехал!..

Бежит отворять.

Входит проворно Аматуров, а за ним возвращается и Надя.

Аматуров. Софьи Михайловны дома нет, и прекрасно! (Наде.) Пожалуйте сюда поближе ко мне.

Надя подходит.

Аматуров (подавая ей небольшую коробочку). Прошу принять и не побрезговать!

Надя (с недоумением). Что такое, барин?

Аматуров. Брошка и сережки с брильянтиками на именины тебе.

Надя (вся вспыхнув). С какой же стати это, барин?

Аматуров. Так, подарить хочу.

Надя. Да, барин, я и надеть не буду сметь. Вдруг Софья Михайловна спросит меня, где я взяла. Я скажу, вы подарили. Она бог знает что может подумать.

Аматуров. Кто ж тебя заставляет сказать, что я подарил! Разве кто-нибудь другой тебе не мог подарить?

Надя. Это так, барин, но все как-то опасно...

Аматуров. Нечего, нечего! Клади в карман!

Надя кладет коробочку в карман себе.

Аматуров. Ну, а теперь еще я, моя прелестная, желаю с тобой переговорить: неужели тебе не противно жить в горничных?

Надя. Что уж, барин, хорошего! Точно, что самая противная должность!

Аматуров. Но ведь ты портниха?

Надя. Портниха-с; но нам у хозяев, пожалуй, еще труднее жить-с. У меня даже грудь начала болеть, сидишь все согнувшись...