Вожди и разведка. От Ленина до Путина - Игорь Дамаскин

Если говорить о нынешнем спецназе, то у него были предшественники времен гражданской войны. Это — подчинявшиеся военной разведке партизанские отряды и разведывательно-диверсионные группы (действовавшие и во время ВОВ), которые создавались при фронтовых разведотделах.

Всего через два месяца после Октябрьской революции, в январе 1918 года при оперативном отделе Наркомвоена был создан центральный штаб партизанских отрядов (ЦШПО), переименованный после Брестского мира в Особое разведывательное отделение Оперативного отдела Полевого штаба РВС республики, работу которого лично курировал Ленин. По его же прямому указанию была создана спецшкола подрывников.

Бывший начальник Оперативного отдела Аралов вспоминал:

«Однажды (это было, кажется, в начале апреля 1922 г.) Ильич во время моего очередного доклада поинтересовался, где я разместил особый разведывательный отдел. Я сказал, что пока он находится при опероде на Пречистенке.

Ленин очень встревожился и заявил мне:

— Как же это вы, батенька, так неосмотрительно забыли конспирацию? Ведь вы вели подпольную работу. Немедленно найдите отдельное помещение и доложите мне. Надо быть сугубо осторожным. Не все работники отдела должны знать о помощи, которую мы оказываем партизанам, особенно украинским. Умело соблюдайте тайну, никаких записок и писем не посылать. (Кстати это указание Ленина действовало и в отношении других разведывательных служб и операций, что в значительной мере затрудняет поиски архивных материалов, связанных с темой „Ленин и разведка“. — И.Д.) Действуйте устно через верных людей. По телефону говорите условно, шифром.

Затем, помолчав, Ленин спросил:

— А чем занимается сейчас Ковригин (бывший начальник ЦШПО. — И.Д.)?

— Он комиссар по особым поручениям, — ответил я.

— Вот это правильно. Немцы не должны иметь повода для предъявления нам претензий. Не забывайте, что расхлябанность может привести к гибели наших людей в тылу врага, — подчеркнул Владимир Ильич.

Вскоре мы подыскали отдельное помещение в Левашовском переулке».

Надо заметить, что разведка занимается не только добычей, обработкой и анализом информации. Есть у нее и другие функции, в том числе так называемые «активные мероприятия». Ошибется тот, кто решит, что это убийства, похищения, взрывы, стрельба и прочие киночуда. Нет. Это, как правило, тихая, спокойная работа по навязыванию противнику нужной нам точки зрения на те или иные события. Она проводится через агентов влияния, средства массовой информации, путем дезинформации, распространения правдивых и ложных слухов, агитации в массах и т. д.

Активные мероприятия зачастую проводятся с санкции и под контролем высшего руководства страны. Иначе, например, может получиться так: инспирированное в иностранной печати сообщение будет своими же зарубежными информаторами принято за чистую монету и доложено в Центр, который на этом основании примет важные, но неправильные решения.

Огонь Гражданской войны бушевал над всей территорией молодой Советской России. Положение новой власти стало особенно опасным к осени 1918 года. С востока ей угрожали войска Директории, а позднее Колчака, с юга — Добровольческая армия Деникина. Часть российской земли была оккупирована германской армией согласно условиям Брестского мира («позорного» — по определению Ленина, «проклятого» — по словам Колчака).

К тому же началась вооруженная интервенция иностранных государств. Американские и японские войска высадились во Владивостоке, англо-французские и американские — на севере России. 16 декабря 1918 года в Одессе высадились французские войска. Союзники называли интервенцию «поддержкой местным правительствам и армиям».

К встрече интервентов готовились. Во-первых, те, кто их призывал: добровольческие деникинские силы и сбежавшая в Одессу буржуазия со всей России; во-вторых, те, кто готовился противостоять им. 18 декабря 1918 года, на второй день после начала высадки антантовского оккупационного десанта, когда на улицах Одессы еще велась перестрелка между петлюровцами и деникинцами, состоялось объединенное заседание подпольного областного комитета партии большевиков и военно-революционного комитета, на котором приняли решение — организовать глубоко законспирированную группу людей, знающих иностранные языки, для политической работы среди солдат оккупационной армии. Был создан специальный отдел, который возглавил всю работу по разложению войск интервентов. Он получил название «Комитет (затем Коллегия) иностранной пропаганды», а в историю вошел под названием Иностранной коллегии.

Подпольный обком возглавил Смирнов («купец Николай Ласточкин»), секретарем стала Елена Соколовская. Помимо руководства партийной работой, обком руководил военной разведкой и контрразведкой. Подчинялся обком Центральному Комитету КП(б) Украины, а тот, в свою очередь, замыкался на Москву.

Руководители Советской России и лично Ленин придавали большое внимание привлечению к этой работе иностранных коммунистов и революционно настроенных иностранцев, проживавших в Москве.

Из них создавались (или привлекались к работе уже существующие) организации по национальному и земляческому признаку, например, такая, как СДКПиЛ (Социал-демократия королевства Польского и Литвы), в которой главную роль играли Юлиан Мархлевский и Феликс Дзержинский.

Именно в заметке газеты «Правда» о торжественном собрании, посвященном 25-летию СДКПиЛ, 26 августа 1918 года впервые упомянута наша героиня: «В конце собрания берет слово представительница англо-французских коммунистов тов. Лябурб, которая указывает, что хотя англо-французские империалисты и напали теперь на революционную Россию на Мурмане, но английские и французские рабочие всей душой вместе с революционными российскими рабочими».

Жанна Лябурб родилась в 1877 году в семье участника парижской коммуны. Семья Лябурб жила тяжело и даже впроголодь. В 13 лет отец отправил Жанну на заработки. С раннего детства она узнала, что такое тяжелый труд. На ее счастье ее воспитанием занялся местный кюре, обративший внимание на ее способности. Она не получила диплома, но получила образование.

Когда Жанне исполнилось 18 лет, она заняла место гувернантки в польской семье в маленьком польском городке Томашове, на окраине Российской империи, на границе с Галицией. Это удивительный край, со смешанным русским, украинским, польским, румынским, австрийским, еврейским, венгерским населением, полный бунтарских авантюристических настроений: с одной стороны — родина ярых интернационалистов, с другой — отъявленных националистов. Революционные идеи носились там в воздухе, Достаточно сказать, что только из одного галицийского городка Подволочиска вышло шесть знаменитых советских разведчиков.

Жанна вошла в кружок русских революционеров, ставших ее близкими друзьями. От них услышала о Ленине и познакомилась с его, изданной в Штутгарте, книгой «Что делать? Насущные вопросы нашего движения».

Русской партийной организации в Томашове не было, зато активно действовало левое крыло Польской социалистической партии (ППС-левицы), по заданию которой она некоторое время работала. Тогда же, выполняя обязанности партийного курьера, познакомилась с Розой Люксембург и Феликсом Дзержинским. Революция завершила политическое формирование Жанны. Она стала большевичкой, хотя формально членом партии не была до 1918 года.

Октябрь 1917 года застал Жанну в Москве, где она работала учительницей. К этому времени она обрела опыт подпольной работы, сформировалась как профессиональный революционер. Жанна сразу же включилась в движение интернационалистов и стала секретарем франко-английской группы клуба «III Интернационал».

На занятиях в клубе говорили о международной пролетарской солидарности, о необходимости поддержки молодой советской республики, призывали к революционной агитации и пропаганде среди французских и английских солдат. Однако получалось, что участники занятий агитировали друг друга — никто не был против, все «за», но реальной работы не велось.

Жанна не могла терпеть такого положения. Но к кому она ни обращалась, все, соглашаясь, что интернационалисты могут быть полезными, ничего не предпринимали. А Жанна была уверена, что нельзя терять ни одного дня. И она решилась написать самому Ленину.

«…После ряда бесплодных попыток мы решили просить Вас поинтересоваться нами. Я могла бы уже теперь передать Вам некоторые (наши) литературные опыты в дар делу, которому мы горячо хотим служить. Я уже передала Комиссариату иностранных дел проект обращения к иностранным солдатам Мурмана. Среди нас есть пропагандисты. Повсюду, куда я обращалась, меня уверяли, что мы могли бы быть полезны, но это все, чего я добилась… Но обращаться к Вам непосредственно заставляет то, что я из-за формальностей теряю бесполезно время. Пропаганда, которую мы можем испытывать на посетителях клуба, нас не удовлетворяет. К тому же мы все убежденные люди…».