Бродский. Двойник с чужим лицом - Владимир Соловьев

ДБ

Закрыв глаза, я выпил первым яд.И, на кладбищенском кресте гвоздима,душа прозрела: в череду утратзаходят Ося, Толя, Женя, Димаахматовскими сиротами в ряд.Лишь прямо, друг на друга не глядятчетыре стихотворца – побратима.Их дружба, как и жизнь, необратима.

Дмитрий Бобышев. Все четверо

Только ночью, себя от него отделив одеялом, ты лежишь, семикрыл, рыжеват, бородат, космоват, и не можешь понять, кто же ты – серафим или дьявол? Основатель пустот? Чемпион? Идиот? Космонавт?

Дмитрий Бобышев – Иосифу Бродскому

Моя свобода и твоя отвага —не выдержит их белая бумага,и должен этот лист я замарать

твоими поцелуями, как простынь,и складками, и пеплом папиросным,и обещанием имен не раскрывать.

Дмитрий Бобышев. «Моя свобода и твоя отвага…»

Что это было – нравственный недуг,Всего лишь любопытство или шалость…

Дмитрий Бобышев. Не помню откуда

Тогда, с тогда еще чужой невестой,шатался я, повеса всем известный,по льду залива со свечой в руке,и брезжил поцелуй невдалеке.И думал он в плену шальных иллюзий:страсть оправдает все в таком союзе,все сокрушит; кружилась голова,слов не было.Какие там слова!

Дмитрий Бобышев. Общее воспоминание

Тот новогодний поворот винта,когда уже не флирт с огнем, не шалостьс горящей занавеской, но когдався жизнь моя решалась.

Дмитрий Бобышев. Вариации темы

Но как остановились эти лица,когда вспорхнула бешеная птицав чужом дому на занавес в окне,в чужом дому, в своем дыму, в огне…Немногое пришлось тогда спасти!Нет, дом был цел,но с полыханьем стогасгорали все обратные пути,пылали связи…

Дмитрий Бобышев. Диалог с уходящей

Но отчего же так во тьме широкопоет его беда с припевом рока?Что за – для сердца непомерный – стукзвучит в его грудной органной фуге?И страшное подумалось о друге:что если счастлив он от этих мук?Не ищет ли страданьям он продлений,и, может, это цель – любовный крах?

Дмитрий Бобышев. Догадка

Беда, беда, – зову я, выбегая.Навстречу мне желанная беда.Дмитрий Бобышев. Не помню откудаЧто вязало двоих,одного доконало…

Дмитрий Бобышев. Развязка

Приснился он или со мною слился,но я один. Его здесь больше нет.

Дмитрий Бобышев. Эпилог

Как пес, я взял твой след в ее теле. Твой запах в ней возбуждал меня больше, чем ее собственный. Да: пес. Да: зверь. Домашний и дикий, пес и волк. Метафорический зверь есть мифологический зверь, есть метафизический зверь. Недовоплотившийся или наоборот пере-. Как я. Я и есть тот зверь, которого нет. Вымышленные существа суть вымершие существа. Не фантастические, а бывшие, но не сущие, из невыживших, как динозавры или мамонты. Ной, говорят, невзлюбил, взревновал, позавидовал и истребил лучших на ковчеге. Того же кентавра, который научил Асклепия врачеванию, воспитал Пелея, Ахилла, Нестора, Диомеда, Мелеагра, Патрокла, Кастора и Полидевка – завидуя его мудрости и авторитету, а говорил – что искажает божественный образ человека. И единорога из зависти к его рогу, приняв за пенис и исходя из того, что приручить его могла только непорочная дева, коих на ковчеге не оказалось.

Или они были мутанты? А человек – не мутант обезьяны? Фатальная описка природы. Инфернальная порода человека.

А разве сущий носорог менее удивителен, чем небывший единорог с его маниакальной тягой к девственницам? Разве летучий мыш с человечьим лицом не столь же фантастичен, что помесь человека с конем – кентавр? Морской конек – и конек-горбунок? Слон – и мамонт? И кто есмь я в этом бестиарии? Бестиарий или паноптикум? Зверь или уродец? Супермен – это сверхчеловек или метафизический зверь? Хаоках, бог грома у индейцев племени сиу-дакота: замерзает в жару, потеет в мороз, смеется в горе и плачет, когда счастлив. Бобышев = Хаоках. Зверь смеха в плаче. Мой болт кончается змеиной головой. Я сохранил девственность в разврате, единорог мой домашний зверь, враг другу и друг врагу – вот кто я. А кто я сам себе? Друг? Враг? Я – это другой. Я – это ты. Ты – это я.

Пропорот болью и снедаем самоедством, по ту сторону океана, а значит добра и зла, в кромешном одиночестве Урбаны, Иллиной(с), я сам не знаю, кто я – иуда или спаситель? Я сыграл роль, и сыграл ее классно, даже если внес отсебятину, но навязал мне эту роль ты. И ты же осудил меня за нее. Я был у тебя на побегушках. Да я бы и не глянул в ее сторону, не будь она твоей.

Для чего ты ее поручил мне? Я был твой заместитель, взял над ней опеку, то есть на поруки, носил на руках. Главное – чтоб ей было хорошо и безопасно. Ей было хорошо и безопасно. Если со мной ей было лучше, чем с тобой, – не моя вина. Выполнил твое поручение – ты должен быть благодарен. Пусть инстинктивно, импульсивно, вдруг, нас захлестнуло, в сознанке я бы себе этого, может, и не позволил. Какая там проблема выбора – мы не могли противиться судьбе, которую ты выбрал для нас троих. В минуты роковые нашей жизни мы действуем бессознательно. Это потом до меня дошло, что не по своей, а по твоей воле. Ты – автор и режиссер, мы с ней – твои актеры. Если только не высшая воля простерла свою длань над всеми нами. Разве не знак свыше, что даже фамилии у нас на одну букву: три «Б». Псевдотреугольник, как псевдогруппа у древних египтян, когда один и тот же человек изображен несколько раз в ряд. То, что произошло, должно было произойти. Ананке – Неизбежность и Необходимость, мать мойр: Клото прядет день и ночь нить жизни, Лахесис отмеряет ее длину, Атропос, неотвратимая, обрезает ее ножницами. Твоя нить обрезана, моя отмерена.

А теперь представь твое разочарование, если бы я вернул твою деву в целости и сохранности – ни трагедии, ни биографии, ни изгнания, ни Нобеля, ни имени. Я – твой кентавр, имя – Хирон, я сделал тебе судьбу, а ты в благодарность ранил меня отравленной стрелой, от которой я умираю и никак не могу умереть. Я первым выпил яд, но ты первым от него умер, оставив меня корчиться в муках.

Ближе, чем друзья, – только враги. Мой лучший враг, мой заклятый друг, скованы одной цепью, обручены как жених и невеста, облучены общей судьбой, повязаны на всю жизнь, а теперь вот и на всю смерть.

Даже смерть не разорвет эти узы – ни твоя, ни моя. Любовь разрушительна, ненависть созидательна. Чем бы ты был без ненасытной ко мне ненависти? Я принимаю твою ненависть как вызов и как любовь. Ненависть – высшая степень любви. Любовь можно удовлетворить, но не ненависть. Плоть насыщаема, дух алчет. Любовь смертна и бессмертна ненависть.