Арена. Политический детектив. Выпуск 3 [сборник] - Николай Черкашин

Только тут со всей отчетливостью я понял, что в кабинке мы одни. Со свадьбы я не изменял Нине и не собирался менять заведенного порядка, хотя и видел, что эта девушка не ответит отказом. Стоило  только намекнуть, и она…

Я нетерпеливо вышагивал взад-вперед, когда она вышла из спальни. Рыжий парик резко изменил внешность Одетт. Я едва узнал ее. Обеими руками она прижимала платье к груди.

— Чертова «молния», — она повернулась ко мне обнаженной спиной. — Застегни ее, а? Я не могу дотянуться.

Я взялся за застежку. Руки дрожали. Пальцы коснулись прохладной кожи. Одетт посмотрела на меня через плечо. Я отвел взгляд и застегнул «молнию». Сердце учащенно забилось. Она повернулась и прижалась ко мне, обвив шею руками.

На какое-то мгновение я разомлел, а затем усилием воли заставил себя оттолкнуть ее.

— Давайте обойдемся без этого. Сохраним чисто деловые отношения.

Она чуть наклонила голову, не сводя с меня взгляда.

— Я тебе не нравлюсь?

— Вы очень милы. И хватит об этом.

Она усмехнулась и отошла на несколько шагов.

— Ну? Как я тебе?

— Все отлично. Если вы наденете солнцезащитные очки, вас вообще никто не узнает, — вытащив из кармана носовой платок, я вытер вспотевшие ладони. — Оставьте платье и парик здесь. Встретимся послезавтра, в девять вечера.

Она кивнула и прошла в спальню, оставив дверь полуоткрытой.

Я закурил и присел на краешек стола.

Затем она позвала.

— Гарри… Я не могу расстегнуть «молнию».

Я вдавил сигарету в пепельницу, но не двинулся с места. Лишь гулко стучало сердце.

— Гарри…

Я встал, подошел к двери, запер ее на ключ. Затем выключил свет и направился в спальню.

У нашего бунгало стоял «бьюик» Реника, поэтому через открытые ворота я проехал прямо в гараж.

Меня словно ударило током, когда я увидел «бьюик». Я не встречался с Реником с тех пор, как он подвез меня от тюрьмы, и забыл даже думать о нем.

Зачем он приехал?

И тут кровь бросилась мне в лицо. Нина, должно быть, сказала ему, что я по ночам считаю машины. Он мог без труда выяснить, что я лгу. А мне не хотелось связываться со служителями закона, особенно теперь, в преддверье похищения.

Кроме того, меня мучила совесть. Я сожалел о том, что поддался чарам Одетт. Наша близость не доставила радости. Она отдалась лишь для того, чтобы показать свою власть надо мной и презрение к мужчинам.

— Увидимся послезавтра, — сказала она на прощание из темноты. — Счастливо, — и ушла, оставив меня в постели, клянущего весь свет, ее, но в первую очередь себя.

Когда за ней захлопнулась входная дверь, я встал, достал диктофон, снял кассету с пленкой. Потом принял душ, прошел в гостиную и один за другим выпил два стаканчика виски. Но ни душ, ни виски не заглушили чувства вины. Я предал Нину, а она изо дня в день гнула спину, чтобы удержать нас на плаву.

По дорожке я медленно подошел к бунгало, достал ключ, открыл дверь. Часы в холле показывали без десяти одиннадцать. Я услышал голос Реника и ответный смех Нины.

Я стоял, не решаясь зайти в комнату.

С Реником мы дружили двадцать лет. Мы вместе учились в школе. Он был хорошим, честным полицейским, а теперь начал работать у окружного прокурора, занял важное положение в этом городе, получил хорошее жалованье. Если бы наш план похищения рухнул, расследованием занялся бы он, а я знал, что Реник далеко не дурак, а, наоборот, блестящий специалист. Работая в газете, мне приходилось частенько сталкиваться с полицейскими. Реник мог. дать фору каждому из них. Возьмись он за расследование, и меня ждали бы крупные неприятности.

Я собрался с духом и открыл дверь.

Нина раскрашивала большую садовую вазу, стоящую на ее верстаке. Реник, с сигаретой в руке, сидел в кресле.

Увидев меня, Нина бросила кисточку, подбежала ко мне, обняла и поцеловала. От прикосновения ее губ меня чуть не передернуло. Я еще помнил горячие, животные ласки Одетт. Я осторожно отстранил ее, обнял за талию и попытался улыбнуться поднимающемуся из кресла Ренику.

— О, привет, Джон, — я протянул руку. — Куда ты запропастился?

Полицейский всегда оставался полицейским. По его недоуменному взгляду я понял, что он почувствовал что-то неладное. Но пожал мне руку и тоже улыбнулся.

— Это не моя вина, Гарри, — ответил он. — Меня на целый месяц загнали в Вашингтон. Я только что вернулся. Как ты? Я слышал, ты нашел работу?

— Если ее можно так назвать. Впрочем, и это лучше, чем ничего.

Я плюхнулся в кресло, Нина примостилась на ручке, сел и Реник. Его изучающий взгляд не покидал моего лица.

— Послушай, Гарри, так дальше нельзя. Прибивайся к берегу. Думаю, я смогу договориться с Мидоусом, если ты согласишься.

Я удивленно посмотрел на него:

— С каким Мидоусом? О чем ты?

— Это мой босс. Я говорил тебе. Нам нужен хороший специалист по контактам с прессой. Ты просто создан для этой работы.

— Правда? Ну, я придерживаюсь другого мнения. После того что сделали со мной эти мерзавцы, я не буду сотрудничать с городской администрацией ни за какие коврижки.

Рука Нины сжала мою.

— Ради бога, Гарри, будь благоразумен! — воскликнул Реник. — Прежней банды больше нет. Нельзя упускать такую возможность. Мы еще не знаем, сколько будем тебе платить: но думаю, что неплохо. Мидоус в курсе и твоего дела, и твоих репортерских заслуг. Если мы сможем выбить фонды, а я почти уверен, что нам это удастся, считай, что ты принят на работу.

У меня мелькнула мысль, что еще можно отказаться от похищения, но пятьдесят тысяч долларов не выходили из головы. С такими деньгами я бы уже ни от кого не зависел.

— Я подумаю об этом, — ответил я. — Возможно, прежней банды уже нет, но я еще не готов работать на город. Я подумаю.

— Неужели ты можешь отказаться? — озабоченно спросила Нина. — Такая работа тебе нравится, и ты…

— Я сказал, что подумаю, — обрубил я.

Лицо Реника разочарованно вытянулось.

— Ну, хорошо. Конечно, нельзя гарантировать, что нам выделят фонды, но, если это произойдет, решать придется немедля. Есть еще пара желающих.

— Они есть всегда, — кивнул я. — Благодарю за предложение, Джон. Я дам тебе знать.

Он пожал плечами и встал.

— Мне пора трогаться. Я заехал, чтобы сказать тебе об этом. Как решишь, позвони.

— Ты же не собираешься отказаться, не так ли, Гарри? — спросила Нина, когда он ушел. — Ты понимаешь…

— Я обдумаю его предложение. А теперь нам пора спать.

Она положила мне руку на плечо:

— Если они получат фонды, я хочу, чтобы ты согласился. Так дальше продолжаться не может. Тебе надо работать.

— Позволь мне самому распоряжаться своей жизнью, — отрезал я. — Я сказал, что подумаю, и намерен заняться именно этим.

В спальне я положил кассету на полку и разделся.

Я слышал, как Нина возится на кухне.

Улегшись в постель, я вновь сравнил предложение Реника с пятьюдесятью тысячами Реи. Им могли не выделить фонды. Но мог лопнуть и план похищения. Я решил выжидать. Тогда, при удаче, я мог получить и работу у окружного прокурора, и деньги Реи.

Вошла Нина. Я притворился, что засыпаю. Прикрыв глаза, я наблюдал, как она раздевается. Наконец, она легла и погасила свет. Когда она прижалась ко мне, я отодвинулся. Я чувствовал себя таким мерзавцем, что не мог вынести ее прикосновения.

Утром Нина взяла машину, чтобы отвезти в магазин несколько ваз. Я томился от безделья, слонялся по комнатам и думал об Одетт.

Чувство вины понемногу притуплялось. Прошлым вечером, по дороге домой, я давал себе слово, что при наших последующих встречах ничего такого больше не повторится, но утром в голову полезли совсем иные мысли.

Теперь я говорил себе, что Нине не убудет от моего романа с Одетт. Надо было останавливаться сразу. А так… какая разница, один раз или два? Сделанного уже не вернешь. Я даже сумел внушить себе, что мне понравились неуклюжие объятья Одетт, и уже с нетерпением ждал следующего вечера.

А пока я сходил в банк, положил вторую кассету рядом с первой и провел остаток дня на пляже, купаясь и загорая…

— Что ты решил ответить Джону? — спросила Нина за завтраком.

— Пока не знаю. Я все еще думаю.

Она смотрела мне прямо в глаза, и мне пришлось отвести взгляд.

— Ну, пока ты думаешь, у нас не оплачены три счета. Денег у меня нет, — она бросила счета на стол. — Хозяин гаража не даст нам горючего, пока мы не вернем долг. Если не заплатить за электричество, нам отключат свет. Да и бакалейщик больше не хочет отпускать товар в кредит.

У меня оставалось еще шестьдесят долларов из сотни, полученной от Реи. По крайней мере, я мог заплатить за бакалею и электричество.

— По этим счетам я все улажу, а хозяину гаража придется подождать. У нас много горючего?