Волшебство для короля - Дэниел Худ

Лайам расправил плечи, презрительно косясь на паломников. Справа брела плохо одетая женщина с изможденным лицом, она несла на руках спящего малыша. Устыдившись своих мыслей, Лайам опустил голову и ускорил шаг. Женщина пропала из виду.

На половине пути к перевалу он тоже остановился, чтобы купить черствый заплесневелый хлебец, затем снова присоединился к процессии. Вокруг все молчали — то ли сберегая дыхание, то ли опасаясь нарушить торжественную тишину. Ноги болели, намятые туфлями, не предназначенными для долгой ходьбы. Лайам шагал и шагал, сунув руки в карманы.

Небо на востоке зарозовело, дорога забирала на север, чтобы, миновав седловину горы, влиться в долину Рентриллиан.

«Мастер, в проходе стоят миротворцы».

«Ладно, — поморщился Лайам. — Как-нибудь проскочу! Но ты держись все-таки рядом. Не вздумай охотиться на горных баранов!»

Дракончик обиженно промолчал.

Перед тесниной между двумя отвесными скалами шествие застопорилось. Лайама потащило вперед, подъем сделался круче. Миротворцев было всего двое. Их обступала группа жрецов — бритоголовых, в унылых коричневых одеяниях. Суровые, изборожденные шрамами лица, внимательные глаза.

«Бравые малые из храма Раздора», — подумал, скривившись, Лайам. В Саузварке он имел с этим храмом трения и потому опустил голову, хотя признать его местная братия, конечно же, не могла. «К тому же они не вооружены…»

— Эй, ты! — молодой жрец с глазами орла пробивался через толпу в его сторону.

— Ты, с наколкой!

Лайам поднял голову и прижал руки к груди:

— Я?

Жрец остановился, в глазах его — серых и выпуклых — светилось глубокое порицание.

— Ты хочешь войти с этим в долину? — Он указал взглядом на кинжал, прицепленный к поясу путника. — А?

Толпа раздалась, обтекая стоящих.

— О боги, ну надо же! — ахнул Лайам. — Прости меня, добрый наставник!

Он поспешно вынул кинжал из ножен и протянул его молодому жрецу.

— Я просто забыл о нем, добрый наставник. Это ведь и не оружие даже, а просто столовый нож. Но я совсем не хотел…

— Не надо так волноваться, — надменно перебил его жрец, принимая кинжал. — Забывчивость свойственна людям. Хочешь ли ты получить свой нож обратно? Братья дадут тебе специальный ярлык.

Он указал на обочину, где стояла корзина, наполовину заполненная оружием всякого рода.

— Нет, пожалуй, — промямлил Лайам. — Я потом добуду себе другой. Обойдусь как-нибудь… какое-то время… Я просто забыл… заторопился и не подумал. Оставьте его себе.

Жрец снисходительно улыбнулся:

— Тогда считай, что ты сделал первое подношение.

— Вот и прекрасно, — откликнулся Лайам, перевел дух и снова влился в поток паломников, молясь всем богам, чтобы миротворцы не обратили внимания на этот маленький инцидент.

Они и не обратили — такие сценки разыгрывались здесь то и дело. Приближаясь к проходу, он опустил голову, благополучно миновал пост и очутился в священной долине.

17

Спуск в долину словно бы охраняли гигантские статуи королей Таралона, их высекали прямо из камня скал. Сама долина, рассеченная водами стремительно бегущей Монаршей, походила на парк: с рощицами, беломраморными дорожками и лужайками, среди которых были разбросаны разнообразные и весьма причудливые строения. Либо огромные, как мавзолей Аурика Великого, на чьих гранитных фризах буквами в человеческий рост были выбиты тексты его законов, либо совсем крохотные, как усыпальница брата легендарного короля — лорда-протектора, прячущаяся в гуще вечнозеленых кустарников. Впечатляли и фонтан Урис — с величавой статуей этой богини (она пела, когда задувал сильный ветер), и Черный утес Повелителя бурь, и золотой обелиск Асцелина Эдары.

Всего в долине насчитывалось более сотни строений, и чуть ли не к каждому из них сейчас устремлялись толпы паломников. Люди перемещались от храма к храму, они волокли к алтарям упирающихся баранов и коз, и к небу — то здесь, то там — уже восходили столбы жирного черного дыма. На перепутьях стояли подтянутые жрецы бога Раздора, готовые как указать заблудившимся дорогу к нужным святилищам, так и пресечь возможные беспорядки. Однако паломники вели себя тихо и сами прекрасно знали, куда им идти.

Лайам вытянул шею, пытаясь разглядеть святилище Ночи, но оно пряталось за длинной аллеей платанов. Разобрать, что там делается, было нельзя. «Надо пойти посмотреть. И лучше — прямо сейчас».

Вырвавшись из теснины, охраняемой каменными королями, Молитвенный тракт расплетался на дюжину троп. Лайам пошел по самой широкой из них, она вела к нижнему из четырех переброшенных через реку мостов. С его невысокой арки открывался прекрасный вид на Монаршую — до самого ее поворота к Торквею. Небо уже совсем посветлело, хотя солнце все еще не выбралось из-за скал.

На другом берегу народу было поменьше, и у Лайама появилась надежда, что днем, по крайней мере в первой его половине, в святилище Ночи никто не пойдет. Он обогнул храм-крепость бога Раздора, где паломников строили в очередь.

— Запускать будем группами! — зычно покрикивал престарелый прислужник. — По десятку — не больше! Не волнуйтесь, успеете все!

За крепостью находилась сосновая роща, в ней гнездились священные вороны. От их хриплых криков, а главное, от удушающе острой вони помета у Лайама защипало в глазах. Он поспешил миновать это место, потом обогнул изящный, напоминавший обсерваторию храм Аретузы и наконец очутился на посыпанной щебнем дорожке, которая выводила к искомой аллее. В просветах между могучими стволами платанов виднелся ряд небольших гробниц.

Входом в аллею служила арка, на замковом камне которой красовались два корабля и восходящее солнце. То был герб семьи Мариданов, первых королей Таралона. Под аркой стоял жрец в коричневом одеянии.

— Ты тут первый, — сказал он, улыбаясь, и Лайам улыбнулся в ответ.

Мариданы были скромными королями, и гробницы у них были скромные: двенадцать каменных склепов, напоминавших сельские хижины, без окон, без какого-либо декора. Лайам шагал мимо них по хрустящему щебню, размышляя о том, какое странное место избрали для своего вечного упокоения основатели королевства. «Ведь в их распоряжении была вся долина, а они предпочли лежать в стороне. Неудивительно, что у них отобрали трон!» За последним склепом дорожка сворачивала в густой ельник. «А может быть, им попросту не хотелось, чтобы кто-то тревожил их сон?» Оглянувшись через плечо, Лайам с удовлетворением убедился, что дорожка за ним первозданно пуста. Мариданы умерли слишком давно, их славу затмили более удачливые преемники, они обратились в прах, в глазах большинства паломников поклонения не достойный.