Екатерина Великая. Биография - Гина Каус

Но у нее нет времени на страдания. У нее едва хватает времени на счастье, какой-нибудь часок в сутки. Страдание требовательнее. Она не может ни отдаться страданию, ни преодолеть его достойным образом, а потому лишь наскоро, торопливо заклеивает его купленными какою бы то ни было ценой пластырями. Вот тебе дворец, только оставь немедленно жену этого сенатора, я не в состоянии снова видеть твои ухаживания за нею. Вот тебе огромный бриллиант, но только перестань дуться на меня, скажи, что ты меня любишь, докажи мне это, чтобы я могла спокойно спать хотя бы несколько часов, потому что в пять часов утра я уже должна сидеть за письменным столом с ясной головой и принимать важные решения.

Это неравная борьба. Требования Орлова становятся все безмернее. Он хочет стать законным супругом Екатерины, может быть даже и императором. Если уж принимать плату, то самую грандиозную. Величие все искупает и облагораживает. Для императора не существует предрассудков, законный супруг – не мужчина-куртизанка. Фатальным образом именно это желание Орлова совпадает с пожеланиями куртизанок, которые ведь все мечтают о том, чтобы на них женились. Екатерина не решается ответить ему простым "нет": ведь он держит в своих руках покой ее сердца. А, кроме того, свадьба – это такая цена, которой можно манить, за которую можно купить много пластырей.

Она не говорит "нет". Посмотрим. Надо разузнать, как поступала в свое время Елизавета с Разумовским. Однажды ночью она отправляет канцлера Воронцова к старому украинцу. Разумовский сидит как раз у камина и читает библию. Молча выслушивает он ночного посланца, молча поднимается, открывает драгоценный ларец из слоновой кости, вынимает из него пергаментный свиток, завернутый в старый бледно-розовый атлас, все это он делает медленно и торжественно. Розовый атлас он кладет обратно в ларец, пергамент крепко прижимает несколько раз к губам, осеняет себя со слезами на глазах крестным знамением перед образом – затем бросает пергамент в огонь камина.

– Передайте ее величеству, что я никогда не был ни чем иным, как только преданным рабом покойной императрицы Елизаветы Петровны, – говорит он Воронцову.

Когда Воронцов возвращается к Екатерине с этой вестью, она долго смотрит на него испытующим взором.

– Мы понимаем друг друга, – говорит она, – между Елизаветой и Разумовским никогда не существовало ни какого тайного брачного союза. Я никогда не доверяла этим слухам.

Таким образом, прецедента больше не существует. Действовал ли Разумовский по собственной инициативе, или во исполнение поручения Екатерины? Этого мы не знаем и никогда не узнаем. Она, во всяком случае, проявляла по отношению к нему вплоть до самой его смерти величайшее благоволение.

Но Орлов не так скоро отстает. Разумовский был всегда, в сущности, только красивым мужчиной, тогда как он, Григорий, и его братья возвели Екатерину на престол. Он снова начинает изводить Екатерину своими настроениями и капризами, и она снова как будто уступает ему. Бестужев, этот заржавелый политик, но все же могущий пригодиться интриган, вдруг начинает собирать среди высшей знати, членов сената и представителей духовенства подписи под петицией Екатерине, чтобы побудить ее к вступлению во второй брак. Поводом этой петиции выставляется забота о Престолонаследии – оно не вполне обеспечено ввиду хрупкого здоровья цесаревича. В петиции выражается пожелание, чтобы Екатерина вступила в брак не с иностранным принцем, а с каким-нибудь пользующимся всеобщей любовью русским дворянином – этим делается довольно откровенный намек на Орлова.

Несколько наивных лиц действительно ставит свою подпись под этой петицией. Наконец она попадает к Панину, который немедленно ходатайствует перед Екатериной о предоставлении ему аудиенции и спрашивает у нее с глазу на глаз, уполномочила ли она Бестужева на то, что он делает. Екатерина отрицает это. Она читает в глазах Панина мнение придворных кругов по поводу такого ее брака: мнение это уничтожающе.

Еще более уничтожающее впечатление производит заговор Хитрово. До сих пор Орлов верил в то, что его в армии ужасно любят. Теперь он убеждается в том, что любви этой нет и в помине, что даже его прежние приятели не примирились бы с дальнейшим ростом его влияния. Хитрово открыто и мужественно заявляет на допросе, что считал бы национальным несчастьем брак между Екатериной и Орловым и скорее убил бы и Григория Орлова, и всех его братьев и понес бы все с этим сопряженные для него лично последствия, чем допустил бы такое несчастье. Дальнейшее дознание обнаруживает, что Хитрово не оригинал-одиночка, что его мнение является выражением мнения всех солдат, это, так сказать, мнение народа. Орловы слишком высоко занеслись, получили больше того, Что может снести зависть.

Но Хитрово сообщает еще больше: он говорит, что Екатерина перед своим восшествием на престол подписала обязательство, согласно которому должна была править только до совершеннолетия наследника, и что это ее обязательство Орловы уничтожили после ее воцарения. Если уж императрица желает выйти во второй раз замуж, говорит он, то пускай выходит за человека царской крови, лучше всего за какого-нибудь родственника заключенного царя Иоанна, для того чтобы попранное право было восстановлено.

Все эти разговоры происходят в тайных комиссиях. Дело не попадает в суд, Хитрово и его сообщников смещают с должностей и ссылают в отдаленные области России в административном порядке (Екатерина великодушна по отношению к болтунам). И все же это дело вызывает больше толков, чем было бы желательно императрице. Она прибегает к старому мероприятию, введенному еще Петром Великим и приводящему обычно, несмотря на всю его поразительную примитивность, к благоприятным результатам. На всех площадях, во всех больших городах России бьют в барабаны, и герольды возвещают сбегающемуся толпами народу, что каждый приглашается заниматься своим делом, а не праздной болтовней и критикой правительственных мероприятий.

И послушные верноподданные возвращаются к своим обычным занятиям, а дело Хитрово так же скоро зарастает травой забвения, как в свое время гуршевское дело. Проект о вступлении в брак с императрицей погребен, воле народа принужден подчиниться даже заносчивый Орлов. Екатерина имеет от всего дела Хитрово только выгоду.

Но, как-никак, и в деле Хитрово выражались сомнения относительно ее прав на престол, снова называлось имя заключенного Иоанна. Это имя упоминается все чаще и чаще. Панин как-то получает анонимное письмо, в котором говорится, что императрицу отошлют на ее родину, Орлова подвергнут четвертованию, а на трон будет возведен император Иоанн Антонович. Затем Бестужев получает письмо с упреками в том, что держат в заключении ни в чем не повинного царя Иоанна. Французский и английский послы получают аналогичные письма.