Оставленные - Тим Хэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вовсе не прыжок! Но, по крайней мере, это должно свидетельствовать о том, что я отношусь к ней уважительно?
Хлоя поднялась и взяла лимонад. Она вернулась, села рядом и положила руку на плечо отца:
– Я не хочу выглядеть всезнайкой, – сказала она, – ты вдвое старше меня, но разреши уж мне объяснить, что думают женщины, особенно такие, как Хетти, ладно?
– Я весь внимание.
– Она выросла в религиозной семье?
– Думаю, что нет.
– Ты никогда об этом не спрашивал? А она никогда об этом не говорила?
– Да оба мы как-то не задумывались над этим.
– А ты никогда не жаловался ей на одержимость мамы, как ты иногда жаловался мне?
– Если подумать, то да, бывало. Пожалуй, я использовал это, чтобы показать, что у нас с твоей матерью неважные отношения.
– А Хетти говорила тебе что-нибудь о том, как она относится к Богу?
Рейфорд попытался вспомнить.
– А знаешь, кажется, что она что-то говорила, что-то в поддержку, а может быть, даже и с симпатией о твоей маме.
– В этом есть смысл. Даже если у нее и было намерение встать между вами, она пыталась убедить себя в том, что это не она вбила клин между тобой и мамой, а ты сам.
– Как это?
– Я говорю все это предположительно. Я это к тому, что тебе не следует ожидать, чтобы человек, который даже не получил церковного воспитания, придет в восторг от разговоров о небесах, Боге и тому подобных вещах. Мне трудно говорить об этом, ведь я люблю тебя и знаю, что для тебя это самое важное в жизни. Ты не должен предполагать, что представляешь для нее сейчас интерес, особенно если это оказывается чем-то вроде утешительного приза.
– Приза за что?
– За потерю твоего увлечения.
– Но теперь мое отношение к ней более чистое, более искреннее!
– Это для тебя. А для нее это гораздо менее привлекательно, чем обладание человеком, который ее любит и живет для нее.
– Но именно это даст ей Бог.
– Для тебя это звучит как реальное благо. Но увергю тебя, папа, это совсем не то, что она хотела бы услышать от тебя сейчас.
– Так что же делать, если она все-таки появится? Мне не следует говорить с ней об этом?
– Я не знаю. Если она придет, это может означать, что она по-прежнему надеется, что у нее еще есть шансы. А на самом деле они еще имеются?
– Нет!
– Тогда тебе следует дать ей это понять. Но не делай этого слишком явно. И не пытайся при этом убеждать ее…
– Перестань говорить о моей вере, как будто я навязываю ее людям.
– Прости. Просто я пытаюсь увидеть, как это будет воспринято ею.
Теперь Рейфорд уже совершенно не представлял, что сказать Хетти, что ему с ней делать? В его душу проник наконец-то страх, что дочь права, и вместе с тем он получил намек на то, происходит в душе Хлои. Брюс Барнс как-то сказал ему, что большинство людей не видят и не слышат истину до тех пор, пока сами не обретут ее. Тогда им становится понятно все, что происходит в мире. Каким же образом ему убеждать людей? Этот вопрос отчетливо встал перед ним.
Бак около одиннадцати вошел в клуб, Хетти поспешила ему навстречу. Его надежды тотчас рассеялись, как только она открыла рот:
– Так есть возможность увидеться с Карпатиу?
После того как Бак пообещал было представить ее Николае, он ничего не сделал для этого. Теперь, наслушавшись восторгов Стива о величии Карпатиу, он подумал, что просить его о возможности представить ему одну из поклонниц неуместно. Он позвонил Розенцвейгу:
– Док, это, конечно, ерунда, и вы можете отказать, потому что он страшно занят. Я знаю, что у него масса дел, поэтому ему не обязательно принимать эту девушку.
– Это девушка?
– Ну, молодая женщина. Она стюардесса.
– Вы хотите, чтобы он принял стюардессу? Бак не знал, что сказать. Реакция была именно такой,
какой он опасался. Мучаясь переживаниями, он услышал,
как Розенцвейг вызывает Карпатиу.
– Док, не надо, не зовите его! – решился наконец Бак. Но Розенцвейг вернулся к телефону и изрек:
– Николае сказал, что ваши друзья – это его друзья. У него есть несколько минут, но только несколько. Давайте прямо сейчас.
Бак и Хетти поспешно отправились к "Плаза" на такси. Бак чувствовал себя чрезвычайно неловко и ожидал еще худшего. Какой бы ни была его репутация у Карпатиу и Розенцвейга как международного журналиста, теперь он навсегда ее испортил. Теперь на него будут смотреть как на прилипалу, который будет приводить к Карпатиу всякого рода поклонниц.
Бак не скрывал своего неудовольствия, в лифте он раздраженно буркнул:
– У него в самом деле всего секунда времени, так что нам не следует там задерживаться.
Хетти пристально посмотрела на него:
– Я умею общаться с VIP, – сказала она. – Мне приходится часто обслуживать их во время полетов.
– Не сомневаюсь.
– Если я доставлчю вам беспокойство…
– Вовсе нет, Хетти.
– Если вы считаете, что я не умею вести себя…
– Извините, но я должен думать о его расписании.
– Но теперь нас включили в его график? Он вздохнул:
– Наверное, да.
"Ну почему, почему я все время ухитряюсь впутаться в какую-нибудь такую историю?" – думал Бак.
В холле Хетти остановилась у зеркала и поправила макияж. Телохранитель открыл дверь, приветствовал Бака и осмотрел Хетти с головы до ног. Она не обратила на него внимания, разыскивая взглядом Карпатиу. Доктор Розенцвейг вышел из кабинета.
– Камерон, – обратился он к Баку, – пожалуйста, на одну минуту
Бак извинился перед Хетти, которая явно была недовольна. Розенцвейг отвел его в сторону:
– Он спрашивает, не могли бы вы прежде зайти к нему один?
"Начинается, – подумал Бак, посмотрев на Хетти с извинениями и приподняв палец в знак того, что он будет недолго, – Карпатиу намылит мне шею за растрату его времени".
Карпатиу стоял перед телевизором, наблюдая репортаж Си-эн-эн и скрестив руки на груди под подбородком. Он мельком посмотрел на Бака и пригласил его войти. Бак закрыл за собой дверь с ощущением, что его вызвали к высокому начальнику. Николае не сказал о Хетти ни слова.
– Вы видели, что происходит в Иерусалиме? – спросил он.
Бак ответил утвердительно.
– Это самое странное, что мне когда-либо приходилось видеть.
– Не для меня, – ответил Бак.
– Нет?
– Я был в Тель-Авиве во время нападения нордландцев.
Карпатиу продолжал смотреть на экран, где Си-эн-эн давало повторы сцен нападения на проповедников и падение нападавших.
– Да, – пробормотал он. – Наверно, это было что-то подобное. Что-то совершенно необъяснимое. Разрыв сердца, говорят.
– Простите?
– Нападавшие умерли от разрыва сердца.
– Я не слышал об этом.
– Да. И "Узи" не заело – автомат в прекрасном состоянии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});