Могила девы - Джеффри Дивер

Бог сотворил тебя увечной, но этого никто не хотел. Это позор, а не грех, но лишь до тех пор, пока ты сознаешь, что обязана делать. Возвращайся домой и искупи вину. Прекрати свое учительство и все, чем занималась в прошлом году. Ты должница перед братом. И особенно передо мной.

Здесь твой дом, и здесь тебе всегда рады. Господь определяет нам место, где жить. Твое место здесь, чтобы ты по силам трудилась там, где твоя проблема не будет доставлять тебе неприятностей. Такова воля Божья». Затем он пошел заниматься аммиаком, но задержался и сказал: «Как ни крути, тебе надо возвращаться домой». Это был не вопрос, а приказ. Все решено. Никаких споров. Он хотел, чтобы я вернулась в мае. Но я еще потянула несколько месяцев. Хотя понимаю, что со временем сдамся. Я всегда сдаюсь. Просто хотела еще несколько месяцев свободы. — Мелани пожала плечами. — Вот и тянула.

— Ты не хочешь работать на ферме?

— Нет! Я хочу только музыку. Хочу ее слышать, а не просто ощущать вибрации. Хочу слышать, что нашептывает мне любимый, когда мы с ним в постели. — Мелани поразило, что она произнесла такие интимные слова. Ничего подобного она никому не говорила. — Больше не желаю оставаться девственницей.

Она начала, и ее прорвало:

— Ненавижу поэзию! Никогда не любила ее. Сплошная глупость! Хотите знать, что я собиралась делать в Топике после выступления в Театре глухих? У меня был назначен визит к врачу. — Внезапно де л’Эпе обнял ее, она прижалась к нему и положила голову на плечо. Странное ощущение, причем странное вдвойне, — испытывать прикосновение мужчины и общаться с ним, не глядя на него. — Есть такая штука, называется кохлеарным имплантом. — Мелани запнулась. Только через несколько минут она собралась с силами и продолжила: — Во внутреннее ухо вставляют чип. Он соединен проводком с приспособлением, речевым процессором, который превращает звуки в импульсы в мозгу. Сьюзан я так и не призналась. Десятки раз собиралась, но так и не смогла. Я внушила бы ей отвращение. Сьюзан была ненавистна мысль о том, чтобы лечить глухоту.

— И что, эти импланты помогают?

— Иногда. У меня девяносто процентов потери слуха в обоих ушах, но это усредненный показатель. В определенных диапазонах я различаю звуки. Импланты будут служить усилителем. Но если не помогут и они, можно попробовать что-то еще. Сейчас появляется много новых технологий, и в ближайшие пять-шесть лет ими смогут воспользоваться все. Люди вроде меня — обычные безыдейные глухие, и идейные заправилы, и просто тугоухие, которые хотят вернуть слух.

«А я хочу, — подумала она. — Хочу слышать… слышать, что ты станешь шептать мне на ухо, когда мы будем заниматься любовью».

— Я… — заговорил де л’Эпе. Его губы шевелились, но звук все затихал.

Становился тише и тише.

«Нет! Говори со мной! Продолжай! В чем дело?»

Но перед Мелани был не де л’Эпе, а Брут. Он стоял в дверях ее музыкальной комнаты. «Что тебе здесь надо? Уходи! Убирайся! Это моя комната! Ты мне здесь не нужен!»

Брут улыбнулся, посмотрел на ее уши.

— Уродка.

В следующую секунду они оказались в зале забоя. И Брут говорил не с ней, а с Медведем, который стоял рядом и, словно защищаясь, сложил на груди руки.

— Ты нас сдал?

Медведь покачал головой и что-то ответил, но Мелани не поняла.

— Двух малявок уже подобрали снаружи.

Близняшки! Они в безопасности! Мелани передала новость Беверли и Эмили. Младшая из девочек улыбнулась, и ее пальцы изобразили благодарственную молитву.

— Ты отпустил их? — спросил Брут у Медведя. — Все спланировал загодя?

Тот снова покачал головой, что-то ответил, но Мелани опять не поняла.

— Я разговаривал с ним, — проревел Брут.

Медведь, кажется, спросил:

— С кем?

— С федеральным прокурором, с которым ты заключил сделку.

У Медведя почернело лицо.

— Ничего подобного! Не заключал я никакой сделки.

За его спиной появился Уилкокс и что-то сказал. Медведь ткнул пальцем в сторону Мелани:

— Это все она…

Брут повернулся к Мелани. Она ответила холодным взглядом, поднялась и медленно пошла по мокрым плиткам, почти задыхаясь от запаха бензина. Остановилась над Донной Харстрон и показала на нее Бруту. Не сводя глаз с Медведя, приподняла юбку учительницы на фут или два, чтобы стали видны ее окровавленные бедра. Затем кивком показала на Медведя.

— Ах ты, потаскуха! — Медведь сделал к ней шаг, но Брут перехватил его руку, вытащил у него из-за пояса пистолет и бросил Горностаю.

— Дурак ты, дурак!

— Ну трахнул я ее. И что такого?

Брут изогнул бровь и достал из кармана пистолет. Отвел назад и резко отпустил затворную коробку. Нажал на кнопку и извлек обойму с остальными патронами. А затем вложил пистолет в руку Мелани. Металл был холодным как камень. Оружие одновременно испугало ее и наполнило силой, словно в нее ворвался электрический ток.

Медведь что-то бормотал. Краем глаза Мелани видела, как шевелились его губы. Но она не могла отвести взгляда от пистолета. Брут зашел ей за спину и направил ствол Медведю в грудь. Обхватил ее кисть пальцами. Мелани ощутила его запах, кислый запах немытого тела.

— Прекрати! — Медведь нахмурился. — Хватит валять дурака…

Брут говорил с ней, Мелани чувствовала вибрации плотью лица, но не понимала смысла слов. Ей передалось его возбуждение, почти сексуальное, — это походило на лихорадку. Медведь вскинул руки, продолжая что-то бормотать. Мотал головой.

Пистолет, будто раскаленный, жег Мелани руку. Медведь отпрянул, и Брут поправил прицел, чтобы ствол смотрел толстяку в грудь. Девушка представила, как он лежит на миссис Харстрон, как смотрит на худенькие ноги сестер-близнецов, их плоские грудки. «Дави на курок! — думала она. — Дави!» Рука задрожала.

Мелани снова ощутила вибрацию слов Брута и услышала в голове его голос. До странности ровный — не голос, а призрак.

— Давай, — говорил он.

«Почему пистолет не стреляет? Я же отдаю приказ пальцу нажимать».

Ничего не происходило.

Медведь плакал. Слезы бежали по его толстым щекам, катились на бороду. Рука Мелани дрожала все заметнее. Брут крепко держал ее, обхватив пальцами.

Пистолет беззвучно дернулся в ее ладони. Мелани задохнулась, когда ее лица коснулся порыв горячего ветра от дула. На груди Медведя появилась крохотная точка. Толстяк зажал рану обеими руками, задрал голову и упал навзничь.

«Пистолет выстрелил сам собой! Я ничего не делала! Это не я! Клянусь!»

Мелани не переставая кричала себе эти слова. И все же… и все же сомневалась. До того как от сознания случившегося ее обуял ужас, Мелани разозлилась на себя за то, что не она, а кто-то другой убил этого преступника. Что Брут, а не она, приложил последнее усилие, чтобы спустить курок.

Хэнди отошел, вставил в пистолет обойму, нажал на фиксатор задержки, и затворная коробка отскочила вперед.

Губы Медведя шевелились, глаза потемнели. Мелани смотрела на него. Ему явно казалось, будто все злые силы объединились, чтобы лишить жизни хорошего человека. Девушка даже не пыталась разобрать, что он хотел сказать.

Подумала: «Раз в кои веки глухота не наказание, а благо».

Хэнди снова стал за спиной Мелани. Посмотрел на распростертого на полу Медведя, что-то пробормотал и выстрелил лежащему в ногу. Нога подпрыгнула, и лицо толстяка исказилось от боли. Новый выстрел — в другую ногу. Хэнди прицелился в необъятный живот. Пистолет грохнул, Медведь содрогнулся, вытянулся и замер.

Мелани опустилась на пол и обняла Эмили и Беверли. Брут наклонился и притянул ее к себе. Теперь его лицо находилось в нескольких футах от ее лица.

— Я сделал это не потому, что он трахнул вашу бабу, а потому, что не послушался меня. Выпустил девчонок и скрысятничал. А теперь сядь здесь и сиди.

«Почему я понимаю его слова, если не понимаю его самого?»

«Каким образом? — удивлялась Мелани. — Слышу его так же хорошо, как отца».

«Как ни крути, тебе надо возвращаться домой».

«Не понимаю».

Хэнди смерил ее взглядом. У него был такой вид, словно он знал ответ на ее вопрос, а тянул с объяснением лишь потому, что хотел, чтобы она сама до всего дошла. Затем посмотрел на часы, нагнулся, схватил Эмили за руку и потащил в главный зал. Его ничуть не трогало, что девочка сложила ладони в тщетной мольбе.

Хэнди пел.

Ему позвонил Поттер и спросил:

— Лу, как у вас дела? Нам показалось, что мы слышали несколько выстрелов.

На мотив «Улиц Ларедо»[45] Хэнди довольно сносно пропел в трубку:

— По моему «Таймексу» у вас осталось пятнадцать минут…

— Похоже, ты в хорошем настроении, Лу. У вас с едой все в порядке? — В голосе переговорщика не слышалось заинтересованности. Были ли это выстрелы?