Марина Влади, обаятельная «колдунья» - Юрий Сушко

«Женщина, преследуемая смертью…»

«Я нахожусь в том состоянии, когда не чувствуешь под собой почвы! И около нет ни души, которая могла бы что-либо посоветовать и беспристрастно отнестись…»

Ей казалось, что она медленно умирает, и уже ничто, никто и никогда не заставит ее вернуться к жизни. Папарацци, которым однажды удалось засечь Марину в сопровождении французского режиссера Жан-Пьера Сантье,[36] были разочарованы: если роман между ними и был, то скоротечный и горячечный — как сиюминутный порыв, попытка бежать, попутно мстя за причиненную обиду…

Что говорил ей Гамлет голосом ее Владимира?

…И в смертной схватке с целым миром бедПокончить с ними? Умереть. Забыться.И знать, что этим обрываешь цепьСердечных мук и тысячи лишений,Присущих телу. Это ли не цельЖеланная? Скончаться. Сном забыться.Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.Какие сны в том смертном сне приснятся,Когда покров земного чувства снят?..

«Забыться сном»? Ну, что ж, пусть будет так.

Очнувшись, она сразу вспомнила свой «Сон номер семь»: «Я иду по знакомой мне улице в сторону кладбища, на котором похоронена моя мама. По другой стороне улицы в том же направлении идет человек моего возраста — я знаю, что он старел вместе со мной. Это Владимир Высоцкий. Я зову его. Он подходит и обнимает меня. Спрашиваю: зачем тогда давно ты притворился мертвым? Зачем тем самым принес мне столько горя? Владимир улыбается, но не отвечает. Я расспрашиваю Владимира, как он прожил все то время, что мы не виделись. Оказывается, он женат, у него маленькие дети, дом — и я вижу это совершенное деревянное архитектурное строение. Он нежно прощается со мной…» И снова мокрые глаза…

Нет, это невозможно!

Какое счастье, что удалось-таки расквитаться с квартирными, дачными и прочими имущественными делами, которыми донимали ее Володины наследники.

27 февраля 1981 года между «гражданкой Франции де Полякофф Марина Катрин, проживающей — Франция, 10 АВ Марина Мэзон-Лаффит, корпус 4, кв.41, гражданином Высоцким Семеном Владимировичем, Высоцким Никитой Владимировичем… Высоцким Аркадием Владимировичем…» заключен договор о разделе наследственного имущества. В собственность Н.М. Высоцкой и ее внуков переходили «накопления в жилищно-строительном кооперативе „Художник-график“ (7179 руб. 61 коп.) …и паенакопления в гаражно-строительном кооперативе „Художник-график“ (1753 руб. 43 коп.). При подписании договора гражданка де Полякофф в возмещение полученного имущества (двух битых автомобилей) обязывается выплатить определенные суммы наследникам и оплатить расходы по заключению договора…»

Кое-как, с трудом пройдя через череду публичных дрязг, перепалок, разбирательств, рассоривших многих ранее очень близких людей, удалось также оставить за спиной и навсегда забыть дурацкий и никчемный спор по поводу дома Высоцкого, который они построили на дачной территории Володарского. Можно было облегченно вздохнуть и брезгливо отряхнуться: уф-ф-ф!

…Улетая после траурных мероприятий по поводу годовщины смерти Высоцкого, в Шереметьево Марина столкнулась с Аллой Демидовой. Нетерпеливая очередь к посту паспортного контроля тихо поругивала медлительных пограничников, каждый мечтал поскорее добраться до уютного кресла в самолете «Air France», принять из рук стюардессы чего-нибудь освежающего… Мельком окинув Марину профессиональным взором, Алла сразу отметила: не выспалась.

Угадывая ее мысли, Марина потерла ладонями лицо: «Вчера с ребятами до утра сидели в „Каме“ на Таганке. Не хотелось расставаться, неизвестно, скоро ли еще увидимся… А в Париж надолго?» — «По частному приглашению. По срокам — как получится».

В салоне Марина критически огляделась, досадливо поморщилась: «„Эконом-класс“, все понятно… Хорошо хоть ты рядом». Салон был забит французскими туристами, что называется, под завязку. Средние буржуа — публика шумная и бесцеремонная. Но главное — непоседливая. Марине досталось крайнее место, и снующие туда-сюда пассажиры то и дело задевали ее — кто рукой, кто сумкой. «Трам-тарарам! Мать твою! — ругалась Влади исключительно по-русски. — Знали бы они, с кем летят, ноги бы мне целовали!»

Алла засмеялась: «Знаешь, а вы с Володей все-таки так похожи! Как-то мы куда-то вместе летели, не помню уж куда, и когда ему стюардесса не разрешила курить в салоне, он грустно так посмотрел ей вслед и сказал: „Эх, знала бы ты, девочка, кого везешь…“»

За разговорами время прошло незаметно. «И вот, уже в парижском аэропорту, мы стоим на эскалаторе, — рассказывала Демидова, — о чем-то говорим, и вдруг вижу: она на глазах меняется — лицо светлеет, молодеет, вытягивается, вся опухлость проходит. Я оборачиваюсь, стоит какой-то маленький человечек. Она меня знакомит: „Шварценберг — известный онколог…“»

— Да-да, — рассеянно кивнула Алла Сергеевна, а в голове у нее почему-то мелькнули старые-престарые шаловливые евтушенковские строки: «Какие девочки в Париже, черт возьми! И черт — он с удовольствием их взял бы!..» Не желая служить помехой, решила деликатно распрощаться. — Adieu. To есть au revoir…

Начало знакомству Марины Влади с Леоном Шварценбергом положили события печальные. Впервые она обратилась к профессору, когда заболела мама, чуть позже к нему же привела новая беда, которая стряслась с Одиль. Ну а когда летом 1980-го саму Марину с головой накрыла темная волна депрессии, сестры, опасаясь за нее, обратились за советом к доктору Шварценбергу. Нет, не как к узкому специалисту, но как к человеку, врачующему души.

Марина сутками лежала в нетопленом доме, укрывшись до бровей толстым пледом, не зажигая света, отказывалась от еды. Друзей и родных гнала прочь, швыряла в них все, что попадалось под руку, — тапочки, телефонный аппарат, книги, настольную лампу… Кричала в спины убегавшим: «Проваливайте! Никого не хочу видеть! Мне никто не нужен!»

В один из дней в Maisons-Laffitte появился профессор Шварценберг. Она его не приняла. Он пришел еще раз. Опять неудачно. На третий день все-таки удалось немного поговорить. Потом Марина уже признала: «Это счастье, что я с ним встретилась после смерти Володи. Каждый день он вытаскивал меня из бездны… Он пытался меня разговорить, встряхнуть, мы общались, и он дал мне возможность жить и работать, чувствовать себя нормальной женщиной… Жизнь продолжалась…»

В какой-то момент ей показалось, что она нашла выход из кризиса: «Я стала работать, как сумасшедшая. Все, что мне предлагали, я брала, брала, брала…» Телевизионщики, словно ловчие, почуяв легкую добычу, взяли ее в оборот и завалили заявками. Марина работала без отдыха, без остановки, без пауз. Опомнившись, прикинула: за неполных три года она снялась более чем в десятке телефильмов и сериалов. Изабелла Брабантская? Пусть будет Изабелла! Маркиза Деспард? Тоже неплохо. Мадам Берделей? Хорошо. Мадам Дольной? Да пожалуйста! Почему бы и нет? Главное — самой бы в них не запутаться и не заблудиться… Что у нас там завтра? «Тайна принцессы Кадиньян» или «Игры графини Долинген де Грац»? Какая, в сущности, разница?!. Куда там Годару с его актерами-роботами, снаряженными горошинами-микрофончиками в ушах?!.