Песнь войны - Илья Витальевич Карпов

— Господин Драйберг сказал… Все счета заморожены. Приказ из Ригена. И забрал ключ.

— Это что же, Рия теперь не получит своих денег? И никто не получит? Даже я? Мы теперь что, на мели?

— Увы, — сглотнув, ответил Клаус.

В комнате повисла звенящая тишина. Дунгар молча глядел в одну точку. Не меняя направления опустошённого взгляда, он вздохнул и отхлебнул из кружки.

— А ведь неплохо день начинался, — проговорил гном. — Нам понадобится больше пива. Свобода и сила. Рассекая облака, он видел под собой деревни и пастбища, луга и поля, крошечные замки и едва заметных, словно пылинки, людей. Величественные горные гряды внизу тщетно стремились достичь подобных высот, а он лишь смеялся, глядя на них. Нет, лишь ему дозволено быть так высоко, куда не добраться ни зверю, ни птице, ни жалкому человеку. Повинуясь внезапному порыву, он взглянул на солнце, трусливо сползавшее за горизонт, словно прячась от его величия, и… Проснулся.

Пробившийся через окно Пламенного замка ярко-алый луч закатного солнца разбудил задремавшего в своих покоях Дериана Рейнара. На коленях лежала раскрытая книга о драконах на неизвестном ему языке. Время не пощадило этот фолиант, и некоторые загадочные витиеватые надписи, некогда каллиграфически выведенные неизвестной рукой в дальних краях, уже было невозможно разобрать. К счастью, тут же располагались перевод и комментарии, сделанные дахаарским жрецом, которые позволили лорду Драконьей долины прикоснуться к древнему, зловещему и почти повсеместно забытому знанию.

Дериан, любивший книги больше иных людей, мог бы посчитать кощунственным подобное обращение с древним фолиантом, но не в этот раз. И книга, и переводчик стоили ему немалых затрат, но цель, вне всякого сомнения, оправдывала средства, так что содержание фолианта он знал почти что наизусть. Далеко не в первый раз пробежав взглядом излюбленные моменты, он осторожно закрыл тёмно-лиловый переплёт из бугристой кожи неизвестного зверя.

Последний луч солнца скрылся за далёкой горной грядой, обрамлявшей драконью долину. «Пора», — прошептал он сам себе и поднялся из кресла. Его дочь и сын прибыли в замок вчера днём и наверняка уже успели отдохнуть от дороги. По их словам, его величество выделил им лучшие покои, а Марис был в восторге от изысканных кушаний. Лорд, услышав это, лишь усмехнулся. Его сын всегда был сладкоежкой, но Дериан не видел в этом ничего страшного. Напротив, ему, воспитанному в строгости и в тени старшего брата, получавшего самые лакомые куски, самых смазливых девиц и самые дорогие подарки, порой хотелось, чтобы хотя бы его дети получали всё самое лучшее. Марис же был тому только рад, год от года исправно прибавляя в весе. «Израстётся ещё», — говорили при дворе, а старая служанка, нянчившая ещё отца Дериана, утверждала, что юный Марис выглядит точь-в-точь как старый лорд Ривен в его возрасте.

Но вот за кого лорду Рейнару не приходилось беспокоиться совершенно, так это за дочь Мирану. Спокойная начитанная девушка была так похожа на свою мать, несчастную Ингрид Ритс. Тот же чуть заострённый носик, ясные аквамариновые глаза, красота и спокойный, но острый ум. Дериан любил её так же самозабвенно, как её мать, и даже её некоторая отстранённость дочери была ему приятна. Владыке Пламенного замка даже нравилось, что она не похожа на типичных лордских дочерей и придворных девушек. Что светским приёмам, на которых самому Дериану приходилось присутствовать вместе с братом вопреки своей воле, она предпочитала чтение книг или прогулки по саду. И несмотря на то, что иные лорды выдавали дочерей замуж, едва тем исполнялось пятнадцать, Дериан так и не смог подыскать для Мираны подходящей пары. «Плевать, — думал он, — если даже ей суждено остаться одинокой, это лучше, чем увидеть, как такой драгоценный цветок увянет в недостойных руках…»

Дериан вдруг ощутил давящее, щекочущее чувство пониже горла. Он знал, что это означает, и привычным движением достал платок, испачканный засохшей бурой кровью. Кашель душил его, медленно убивая день ото дня, а со временем к нему добавился отвратительный, сводящий с ума зуд. Особенно сильно он сводил с ума по ночам, заставляя просыпаться и чесать руки и ноги деревянным гребнем, оставляя на коже кровавые борозды. Когда приступ закончился, лорд опёрся на стену, тяжело дыша. Горло горело огнём, тело пробирала мелкая дрожь, а на глазах выступили нежеланные слёзы.

Скоро всё случится. Скоро недуг отступит, а тело вновь обретёт силы. Скоро он станет больше, чем человеком. Так утверждал и тот желтокожий жрец из Дахаара. Об этом в один голос говорили и старые сказки, а в основе каждой сказки лежит истина, в этом Дериан был уверен. В чём он был не уверен, так это в Иде Морнераль, но об этой проблеме обещал позаботиться Раухель. В самом деле, иначе, как проблемой эту женщину лорд назвать не мог, и терпел её в своём замке, только чтобы воздействовать на старика алхимика, если бы тот вздумал отказаться от работы.

Но теперь дело сделано, и госпожа Морнераль может отправляться, куда ей вздумается. Раухель выдаст ей обещанную плату, а дальше… Главное, что больше она не побеспокоит Пламенный замок. Подумать только, эта изо всех сил молодящаяся вдова из Ригена, похоронившая двоих мужей, строит глазки ему, Дериану Рейнару! Но он был человеком великой выдержки. Он терпел ненавистного брата столько лет, что ему стоило немного потерпеть эту женщину? В любом случае, цель стоит того. После обращения всё это уже будет не важно. Скоро в драконью долину вернётся её истинный хозяин с разумом человека и мощью дракона.

Но власть над долиной — лишь начало для дракона, думал Дериан. Некогда вся Энгата принадлежала этому славному крылатому племени, пока его предки, не совершили величайшее из преступлений, истребив этих прекрасных созданий. И ради чего? Чтобы все эти разжиревшие, глупые и тщеславные лорды населили страну своими ублюдками? Одеринги, Арстены, Раурлинги, Кавигеры, Глайды… Все они преклонятся или погибнут.

Но сначала нужно совершить ритуал. В книге сказано, «дракон рождается ночью при свете звёзд». Проходя по лестнице, Дериан взглянул в окно на усыпанное звёздами небо.

Жрец говорил, что в попытке стать ближе к драконам жрецы-отступники в Дахааре приносили в жертву «пламя родной жизни», кровь дочери или сына. «Чтобы получить то, что желаешь, нужно отдать то, что любишь», загадочно говорил он и с блеском в глазах описывал жертвенные чаши из меди, где кровь стекала к центру по желобам, образуя фигуру изрыгающего пламя ящера, чтобы душа умилостивила древних забытых богов. И если боги одарят колдуна милостью, то он вознесётся над прочими и станет высшим существом.

Впрочем, увидев сомнение в глазах Дериана,