Год 1943 - «переломный» - Владимир Бешанов

Вторая полоса обороны, мало отличавшаяся от главной, но значительно уступавшая ей в плотности инженерных заграждений, находилась на удалении 10–15 километров, тыловая армейская полоса — 20–40 километров от переднего края. Между второй и тыловой полосами в центре боевых порядков размещались командные пункты армий.

Для отражения ударов авиации была создана сильная противовоздушная оборона. Группировка сил ПВО фронтов включала 9 зенитных артиллерийских дивизий РВГК, 26 отдельных полков малокалиберной артиллерии, 7 отдельных дивизионов зенитной артиллерии среднего калибра. В их составе насчитывалось 1026 орудий. Предполагалось использовать также зенитную артиллерию войск ПВО страны.

Помимо армейских, в 50–100 километрах от переднего края, были также возведены три фронтовых оборонительных рубежа, которые образовывали полосу шириной 40–75 километров и протяженностью около 300 километров.

Позади Центрального и Воронежского фронтов Степной военный округ оборудовал 250-километровый оборонительный рубеж по линии Россошное — Белый Колодезь.

На самый крайний случай по левому берегу Дона от Лебедяни, через Задонск, Лиски, Павловск, Богучар силами местного населения готовился так называемый государственный рубеж обороны, который в случае необходимости должны были занять войска Степного округа. Севернее и южнее ГРО, в тылу Юго-Западного, Брянского и левого крыла Западного фронтов располагались стратегические резервы.

Параллельно «без отрыва от производства» решались задачи укомплектования соединений личным составом и техникой, сколачивания штабов и подразделений, боевой подготовки войск.

Численность большинства стрелковых дивизий удалось довести до 8500 человек. Правда, прибывающее маршевое пополнение, как бойцы, так и командиры, в подавляющей массе были необстрелянными и необученными. Примерно четверть составляли призывники с освобожденных территорий (на Воронежском фронте — 27%). Три месяца передышки стали временем напряженной боевой учебы.

Все пехотинцы обучалась владеть противотанковым ружьем, гранатами, бутылками КС, отсекать пехоту противника от танков, отходить на промежуточные рубежи, следовать за огневым валом, контратаковать и драться в окружении. На специально оборудованных учебных полях «тридцатьчетверки» утюжили окопы, излечивая бойцов от «танкобоязни». Агитаторы сочиняли противотанковые речевки-инструкции: «Бей по танку и в лоб и в затылок — бросай связку бутылок», «Из окопа метко и стойко бей по танку бронебойкой».

Вся артиллерия, в том числе зенитная, привлекалась к борьбе с танками. Учились отражать танковые атаки тяжелые пушечно-гаубичные батареи и подразделения реактивных минометов — залповым огнем по рубежам и прямой наводкой. Для реактивной артиллерии были разработаны рекомендации по стрельбе прямой наводкой: «В первую очередь это относилось к минометам, смонтированным на автомашинах. Бывалые командиры всегда заранее готовили на огневой позиции так называемые «аппарели», а проще сказать, этакие земляные ровики, куда автомашина с реактивной установкой съезжала только передними колесами, создавая соответствующий наклон. Теперь мины как бы глядели не вверх, а прямо в поле и при выстреле летели горизонтально. Конечно, попасть одной-двумя минами в движущийся танк было невозможно. Но при залпе, особенно когда били батареей или дивизионом, десятки и сотни мин, выстреленных одновременно и летящих, как говорится, тесным строем, способны были остановить и массированную танковую атаку. Прямое попадание мины даже и в тяжелый танк разрушало машину, срывало башню, сжигало. Близкое, в 10–15 метрах, падение мины разбивало гусеничный ход, а легкие танки переворачивало».

С 1 июля 1943 года приказом НКО № 038 были введены денежные премии за каждый уничтоженный танк: 500 рублей командиру и наводчику орудия или танка, 1000 рублей каждому бойцу или командиру, уничтожившему танк при помощи индивидуальных средств борьбы.

Расчеты орудий тренировались быстро менять позиции и мгновенно открывать огонь. Наводчики упражнялись в стрельбе по движущимся и внезапно появляющимся целям, достигая в этом деле высочайшего мастерства. Особое внимание уделялось изучению характеристик и уязвимых мест, «тигров». Создавались моторизованные артиллерийско-противотанковые резервы. Готовились к единоборству с «панцерами» танковые полки и бригады, подвижные отряды заграждения и группы саперов-охотников, натаскивались собаки — истребители танков. Принимались меры на случай применения противником отравляющих газов.

Где-то в начале мая оформилась идея спланировать артиллерийскую и авиационную контрподготовку по изготовившемуся к наступлению противнику с целью ошарашить его, нанести потери, дезорганизовать управление и ослабить тем самым силу первого удара.

Была проведена тщательная рекогносцировка местности, проложены маршруты передвижения на различные рубежи, созданы рельефные макеты, на которых проводились командно-штабные учения, отрабатывались варианты действий, увязывалось взаимодействие всех родов войск. Для лучшего руководства войсками было сформировано 21 корпусное управление. Разветвленная система проводной связи теоретически позволяла держать контакт с каждым соединением по двум-трем каналам.

С 15 мая для руководства Красной Армии были введены новые псевдонимы: Сталин стал именоваться Ивановым, Жуков — Юрьевым, Василевский — Александровым, Рокоссовский — Костиным, Конев — Степиным.

До начала летней кампании была проделана огромная работа по восстановлению и повышению боеспособности частей, насыщению их техникой и огневыми средствами, возведена мощнейшая оборонительная система, подготовлена тыловая инфраструктура. Были созданы гигантские запасы военного имущества, к примеру, один боекомплект только ствольной артиллерии Центрального фронта составлял 1,2 миллиона снарядов и мин. Самолетами доставлялись «свежевыпеченные» сверхдефицитные подкалиберные и кумулятивные боеприпасы.

«Одиннадцатого июня я записал разговор с одним советским корреспондентом, только что вернувшимся из района Курска, — вспоминает А. Верт. — Он сказал, что там сосредоточено поистине колоссальное количество военной техники; ничего подобного он еще не видел. А что еще делает нынешнее лето не похожим на другие, так это огромное количество американских грузовиков. Подвижность советских войск вырастет неимоверно. Русские солдаты убеждаются, что американские грузовики — отличные машины».

Продолжалась «работа над собой». Армия менялась качественно.

Изменился Верховный Главнокомандующий, «непосредственный вдохновитель и организатор важнейших побед», снова позволивший именовать себя Великим Полководцем, который «разгадывал и разбивал вдребезги искусные и коварные стратегические планы врагов, опрокидывал их военную «науку», военное «искусство» и выучку». Впрочем, он действительно, как никто, умел учиться.

«Завершился процесс роста Сталина как военачальника, — пишет маршал А.М. Василевский. — Я уже писал, что в первые месяцы войны у него порой проскальзывало стремление к фронтальным прямолинейным действиям советских войск. После Сталинградской и особенно Курской битвы он поднялся до вершин стратегического руководства. Теперь Сталин мыслит категориями современной войны, хорошо разбирается во всех вопросах подготовки и проведения операций. Он уже требует, чтобы военные действия велись творчески, с полным учетом военной науки, чтобы они были и решительными и маневренными, предполагали расчленение и окружение противника. В его военном мышлении заметно проявляется склонность к массированию сил и средств, разнообразному применению всех возможных вариантов начала операции и ее ведения. И.В. Сталин стал хорошо разбираться не только в военной стратегии, что давалось ему легко, ибо превосходно владел искусством политической стратегии, но и в оперативном искусстве».

Сложилась в основном команда «сталинских маршалов» — Жуков, Василевский, Рокоссовский, Конев, Ватутин, Толбухин, Мерецков, Воронов — и когорта командармов, продолжавших учиться «войне на войне». Они уже умели проводить крупные наступательные операции, правда, в типично советской манере — с массированием большого количества войск и техники, с мощной артподготовкой, но, как правило, без разведки, безотносительно к действиям противника, не обращая внимания на потери, неуклонно следуя намеченным планам. Эта русская бесчувственность к потерям пугала еще Фридриха и Наполеона. Меллентин специально акцентирует внимание на последней из особенностей советского военного искусства:

«В подготовке к операции следует обязательно учитывать реакцию или, вернее, отсутствие реакции русских войск и их командования. От этого фактора зависит взаимодействие по времени, оценка возможного успеха и количество потребной боевой техники».