Параллельный Катаклизм - Федор Березин

Итак, ваш ход, товарищ Панин! Все вокруг играют в шахматы – вы в теннис! Попробуйте королевами и конями перехватить прыгающий по доске шарик. Настольные игры всех стран, объединяйтесь!

16. Очередь

Капитан-лейтенант Баженов пробирался по внутренностям «Советского Союза». Его сопровождали два морячка-писаря, точнее, он их сопровождал, поскольку они были с грузом – двумя большими опечатанными мешками с бумагами. Писаря были недовольны, что-то ворчали, поругивались, спускаясь по крутым трапам, не любили они простую физическую работу, и Баженов отрешенно размышлял о том, как же в счастливом будущем далеко произойдет слияние физического и умственного труда. Нет, думал он, наше поколение еще к такому подвигу не готово, к любому готово, а вот к этому – нет.

Путь команды Баженова лежал вниз, в самые недра линкора, в его сердце – «пламенный мотор», к топкам котлов, а может, турбин – капитан-лейтенант не слишком разбирался в технических тонкостях. Сейчас его назначили ответственным за уничтожение некоторой части партийно-корабельных документов. Поскольку линейный корабль готовился к последнему и решительному бою с превосходящими силами загнивающего строя, было рационально избавиться заблаговременно от кое-каких секретных бумаг. Никто, конечно, не собирался сдаваться, даже при абордажных боях с каким-нибудь «Миссури», но все же мало ли какие научные казусы изобрели заокеанские агрессоры за то врем. пока СССР очищал от буржуев другие материки, может, они научились проникать в затопленные не слишком глубоко корабли, а мало ли на какой глубине придется открыть кингстоны, вдруг не будет времени с эхолотом возиться. А что для колонизаторов важнее всего? Неужели не комсомольские характеристики и сведения о добросовестной уплате взносов? Нельзя было подставлять под удар истинных ленинцев. Благо на корабле не имелось беспартийных, все, как водится, состояли хотя бы в ВЛКСМ, а то бы, кто знает, может, следовало бы заранее избавиться от пятой колонны? Как заблаговременно выявить предателей и нестойких элементов? Баженов этого не знал, для этой проблемы предусмотрительно существовала специальная организация – НКВД.

Мимо неспешно бредущего отряда Баженова – он приноравливался к многоразово отдыхающим писарям – часто мелькали встречно-поперечные военные люди, иногда слабо, а чаще хорошо знакомые лица. Рядовой и младший командный состав вяло отдавал капитан-лейтенанту честь, а младший офицерский либо вовсе игнорировал, либо подмаргивал или, того хуже, увесисто хлопал по плечу, что означало примерно: «Привет, комсомол!», и этим страшно позорил его в глазах презрительно шагающих писарей. Баженов краснел, но не знал, как ответить подобным же наглым образом. С момента выхода из училища, когда его перестали окружать плотные плечи братишек-курсантов, он испытывал болезненное чувство отверженности от сложного окружающего мира, он почти ничего в этом мире не понимал – им владели офицеры-техники: штурманы, пилоты, локаторщики и механики. Он оказался за бортом. Военные вокруг него несли какие-то дежурства, что-то чинили, носились на корабельный склад ЗИПа с китайскими грамотами таинственных списков, радовались успешно проведенным учебным стрельбам. Он тоже, конечно, радовался, но все же в душе ощущал некую пустоту, все эти праздники, а тем более будни, мелькали где-то за кадром. В чью работу еще можно было врубиться, это в дела коков и снабженцев, но у последних только до уровня портянок, в дела тех офицеров из снабжения, которые именовались «группой технического обеспечения», он даже не пытался заглянуть, и не только потому, что они были секретными, – не стоило усугублять свою собственную неполноценность.

Как назло возле финишного участка маршрута – оставшегося для прохода трапа – Баженов натолкнулся на сухощавую фигуру старшего лейтенанта Горбатова.

– Салют комсомольцам! – приветствовал он Баженова вместо положенного по уставу приложения руки к головному убору перед вышестоящим званием. – Как дела? Взносы все собрал напоследок?

Ничуть не вспотевшие за время перехода писаря позади уже скалились.

– Некогда мне, – принимая обеспокоенную делами позу, произнес Баженов, – дай-ка пройдем.

– Не торопись, комсомол-добровол, – одернул его Горбатов. – Ты, небось, вниз, в машинное, ведомое свои сжигать?

Что было тут отвечать?

–Да уж. Все тебе, товарищ Валера, надо знать. Только я в котельную, а не в машинное.

– Какая, к чертям, разница. Не суетись, говорю, Подросшая Пионерия, будешь крайним.

– А что, очередь? – удивился Баженов.

– А то. Надо было своих канцелярских крыс гнать побыстрее, зажрались они у вас. Ты же знаешь, что дело туго, зажали нас янки крепко. Думаешь, у одних политотдельцев есть лишние бумаги? Там впереди человек пятьдесят.

– Да ты что? – еще раз удивился Баженов. Он стал быстро размышлять над новой проблемой: долго дежурить внизу, в жаре котельной, не улыбалось, но ведь он не мог оставить без присмотра опечатанные мешки, чтобы спуститься вниз и занять очередь к пылающим топкам.

– Пошли туда какого-нибудь из своих олухов, – одним махом разрешил сомнения Баженова старший лейтенант. – Если, конечно, ты сам не хочешь провести там комсомольское собрание без отрыва от производства.

В словах Горбатова, правда, был резон, сказывалась незаюмплексованность офицера-практика.

–Товарищ Булкин, – обратился к одному из писарей Баженов, – вот тебе внеплановое поручение от имени ВЛКСМ, сходи-ка вниз и найди там крайнего.

– Всегда так, – негромко, но так, дабы его расслышал начальник, проворчал старший матрос, – всегда крайний Булкин, – но все же стал неторопливо спускаться. Когда он приподнял люк, оттуда пыхнуло жаром.

– Курить будешь, Смена Партии? – спросил Баженова Горбатов.

– Ты что, здесь же нельзя.

– Не смеши, Комсомол, чему здесь гореть. Вот на корме, где гидропланы, там да. – Он уже самостоятельно сделал затяжку. – Знаешь, Молодость Партии, я бы на твоем месте отвел бы этого твоего Булкина в тихий закуток внизу и произвел маленький несчастный случай с его телом и лицом, дабы уважал старших по званию. Не бойся, там так шумно, что его голос, взывающий к твоей партийной совести, услышан не будет.

– Так нельзя же, неуставщина.

– Ты сколько служишь, Пионерия – Дети Рабочих? Вот именно – уставщина. Ты оторвись от своих «Задач Союза» и открой устав. В боевой обстановке все методы, вплоть до применения оружия. А уж у нас сейчас боевая что ни на есть.

– Что, совсем плохо дело? – спросил Баженов, тоже закуривая, но без затяжки – эдакая имитация процесса для вливания в не заботящиеся о здоровье массы.

– Еще бы, – понизил голос Горбатов, насколько это позволяли окружающие корабельные шумы. Как всякий человек, допущенный к секретной информации, он страсть как желал ею поделиться с первым встречным знакомым. – Против нас приблизительно семь линкоров и два авианосца, и это только со стороны американцев.

– Да, а еще кто?

– Англичане подогнали «Вангуард» и авианосец «Херкьюлиз».

– А «Вангуард» – это что?

– Ну, ты даешь, Воспитатель Молодежи. «Вангуард» – это линкор. Калибры орудий триста восемьдесят один миллиметр. Правда, сомневаюсь, что они им пригодятся.

– Это почему?

– Как только разветрится погодка, они пустят в дело аэроразведку. Потом – торпедоносцы. Разделают нас под орех.

– У нас сто пятьдесят зенитных пулеметов, ты что, забыл? – завуалированно похвастался своими технологическими познаниями Баженов

– Ни хрена, ты, Племя Молодое, не секёшь. Без истребителей противовоздушная оборона, даже соединения кораблей, неэффективна. А у нас – далеко не соединение.

Баженов был поражен.

– И что наши будут делать? – ошарашенно спросил он.

– Жги свои бумаги старательно, Синие Ночи Дети Рабочих. «Врагу не сдается наш гордый „Варяг“ – вот что будет.

– Да ты что, Валера. Ты хоть бы потише, не пугай личный состав.

– Сегодня командование попытается проскочить под штормовой завесой. Будем надеяться.

– Вот это другое дело. Как они нас в непогоду увидят?

– Так же, как и мы их, – радиолокатором.

– Ладно, хватит о печальном, Комсомол. Я бы тебе действительно советовал спешно заняться воспитанием своих писарей, – Горбатов кивнул в сторону уже задремавшего, развалившегося на секретных мешках матросика. – Если надо, я подпрягусь. По-моему, они один другого стоят, так что можно начинать с любого края. Давай начнем с этого?

– Да нехорошо это, бить подчиненного по мордасам, Валера.

– Не будь чистоплюем, если будешь все время подтирать им задницы и придерживать штанишки, быть тебе в дерьме по уши. Если не хочешь дружески-наставительного применения кулака, тогда надо пустить под трибунал одного-двух, а лучше трех. Говорят, тоже помогает. Те, кто остаются, ходят потом на задних лапках и в рот заглядывают, а главное, по-настоящему уважают, от всей души, ей-богу.