"Фантастика 2023-171". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Кучеренко Владимир Александрович

Становилось все темнее, и я начал переживать, что ничего не увижу, даже если Урод пройдется перед самым носом. Оставалось ориентировать только на В-токи. Они окружали не один гриб, но и деревья, и траву, если “присмотреться”. Неживая материя вроде земли и камней В-токи не излучала, но слабо-преслабо “фонила”. Это становилось заметно, если как следует сосредоточиться. Спустя минут десять я обнаружил, что, в принципе, могу ориентироваться даже в полном мраке, если стою неподвижно и настраиваюсь на В-токи. Стоит пошевелиться и отвлечься, “В-токовая” картина тут же испаряется без следа, и я вижу одну чернильную тьму.

Я оглянулся и не увидел костра. Его затушили или спрятали каким-то иным образом. Волшбы я не ощущал, морочить голову мне не могли. Не доносились и голоса. Мои спутники будто сквозь землю провалились.

“Видать, не хотят отпугнуть Урода”, – подумал я и вдруг почувствовал пульсацию гриба. Это был не звук, а что-то более неуловимое. Гриб при всей своей неподвижности бился, как гигантское сердце.

Я сдвинул предохранитель автомата на стрельбу очередями и стал осторожно обходить гриб. Что же это такое? Симбиоз? Но как целая экосистема единомоментно зародилась вместе с Поганым полем? Для обычной эволюции нужны миллионы и миллиарды лет.

И как в поганую экосистему вписываются Лего? Где днюют эти непонятные роботы?

Если расстрелять, сжечь, раскурочить нафиг все грибы, подохнут ли Уроды внутри и куда пойдут с рассветом те, кто выживет? Растут ли эти грибы как, собственно, грибы после дождя?

Мое сердце стучало едва ли не громче гриба. Напряжение достигло апогея. Еще мгновение, и я начну стрелять по грибу, не дождавшись выхода Урода.

Конечно, это тоже вариант: расстрелять в хлам гриб и Урода заодно, потом долго рыться в жидких внутренностях и того, и другого в поисках глаз. И надеяться, что шальные пули не превратили глазные яблоки в жидкое дерьмо.

Что-то подсказывало, что поступи я так, Отщепенцы посчитают Испытание проваленным.

Эти соображение сдерживали меня нажать на спусковой крючок. Но никак не успокаивали. Меня начинало натуральным образом трясти.

И тут неслышная, но ощутимая пульсация разом стихла.

Гриб (я видел его в виде В-токов) с чавканьем раскрылся, как огромный мясистый и невероятно уродливый бутон. И сразу же, без паузы, из его влажных глубин выскочили сразу три Урода. Этакая монструозная тройня из великаньей матки...

Я не ждал тройни. А потому растерялся и промедлил долю секунды. Этого времени хватило одному из Уродов – он прыгнул на меня, обрызгав маслянистой жидкостью без запаха, которая напомнила мне тот момент, когда я сам выбрался (давным-давно) из квест-камеры.

Я нажал на спуск, когда под тяжестью Урода падал на спину. Очередь болезненно резанула по барабанным перепонкам, вспышки выстрелов осветили искаженную, с оскаленной пастью, бледную рожу, отдаленно похожую на человеческую. Пули все благополучно ушли в небо.

“Включить боевой режим!” – с запозданием скомандовал я. Боевой режим – штука энергозатратная; включишь раньше времени, посадишь “батарейки”.

БОЕВОЙ РЕЖИМ ПОДКЛЮЧЕН

Что бы я делал в этом мире без боевого режима?

Урод сидел на мне и рвался к глотке треугольными зубами, а я отталкивал, упираясь в его шею автоматом, который сжимал, как палку, двумя руками. Перехватить оружие и применить по назначению не удавалось: расслабишь руки – и Урод вырвет кадык.

Я все же перехватил холодную шею Урода левой рукой, а правой выдернул из-за пояса кинжал и несколько раз в режиме швейной машинки всадил в бок чудищу.

Урод, казалось, от ударов стал еще сильнее. Его скользкое холодное тело напряглось, налилось стальной силой... И обмякло. Захрипев, Урод мазнул когтями по моей левой щеке и завалился набок.

Сбросив Урода, я вскочил на автомате с такой скоростью, что заныли все мускулы и суставы. По лицу и шее текло теплое и липкое. Щека онемела от боли.

Сзади зашуршало. Я развернулся на каблуке и нажал на спуск. Автомат затрясся, выплевывая пули. В темноте не разберешь, но судя по В-токам и звукам, я попал в одного из Уродов. Он затих в траве, но где-то оставался третий, которого я не чувствовал.

Проклятие! Знали ли Отщепенцы, что в одном грибе днюют сразу три Урода?! Будь там один, я бы уже победоносно возвращался в лагерь.

Свободной рукой я наощупь выхватил из-за пояса М-стикер и налепил прямо на гриб. Он был упругим и теплым – в отличие от своих детишек. Затем я в ускоренном режиме опустился на одно колено перед зарезанным первым Уродом и взялся за кривой кинжал...

Ориентироваться в темнотище было сложно, поэтому я постарался захватить клинком побольше мяса вокруг глаз, чтобы не проткнуть яблоки. Клинок то и дело скрежетал о края орбит, и меня передергивало. Иногда подступала тошнота, но я сказал себе, что не оторвусь от процедуры, даже если меня будет выворачивать наизнанку.

Урод не вонял и вовсе почти ничем не пах, разве очень слабо – чем-то пряным, с кислинкой. Запах мог показаться приятным, если не знать, от кого он исходит. Люди куда зловоннее...

Я подхватил пальцами мокрый и склизский комок и положил в банку, затем второй. Тщательно закрыл крышку.

“И как такая мерзость могла породить ребенка от человеческой женщины?” – подумалось мне.

Третий Урод напал, когда я выпрямился. Я срезал его очередью и, выдохнув, вышел из боевого режима.

Некоторое время стоял, прислушиваясь к тишине и всматриваясь в В-токи. Три Урода превратились в три трупа, а глаза лежат в банке. Можно и передохнуть.

Сзади зашелестели стебли травы – если бы не обостренные в край чувства, я бы в жизни ничего не услышал.

Я обернулся и “увидел”, как безглазый медленно, отрывистыми движениями поднимается на ноги. Из бока с ножевыми отверстиями стекала жижа, шаги его были неуверенными и неловкими, как у вдрызг пьяного человека, но он шел прямо на меня!

Тот, которого я застрелил сразу после первого, тоже поднимался. Из раззявленной пасти (это было мое воображение или обострившееся восприятие В-токов?) вырывалось тихое хрипение. Третий пока еще лежал в траве бесформенной грудой, но начинал шевелиться.

– Олесь? – раздался позади хрипловатый женский голос. Это была Люция.

Я словно проснулся. Сорвавшись с места, я огромными скачками понесся назад в лагерь, рискуя сломать себе ноги или шею.

Когда я был совсем рядом от лагеря, с гулом вспыхнул костер, которого до этого совсем не было видно. В него будто солярки подлили. Языки пламени вознеслись выше человеческого роста в звездную высь, озарив круг в несколько метров в диаметре.

Я зажмурился, потом оглянулся. Уроды (или зомби?) пропали из виду.

Отщепенцы как ни в чем не бывало сидели на поваленном стволе дерева возле костра и что-то жевали, запивая из деревянных кружек.

Только Люция стояла и оглядывала меня с жалостью.

– Бедный Олесь... Как тебя порезали-то...

Я опустил взор. Рубашка насквозь пропиталась моей и чужой кровью. В свете костра она выглядела как черные пятна с маслянистым блеском. Щека у меня была изрядно исполосована когтями, но я пока не мог оценить степень урона. На нетвердых ногах я подошел к Джерому и протянул заляпанную банку. Смотреть внутрь не хотелось.

Седой Отщепенец взял банку без малейшей брезгливости, поглядел на нее и покачал головой.

– Чего ты ждал, когда забрал глаза? Не знал, что Урода просто так не убить в ночи?

Ноги у меня все-таки подогнулись, и я опустился прямо на траву. Усевшись по-турецки, я положил на колени автомат и нервно хихикнул:

– Они что, бля, зомби?

Отщепенцы переглянулись. Не поняли, что я имею в виду на тру-русском. Джером объяснил:

– Их убивает только яркий свет. Это Погань, нежить, что обитает на земле по своим законам. Законам потустороннего мира, а не нашего. Твой безглазый вновь отрастит глаза и... может быть, придет за ними!

Он заржал, как лошадь, остальные подхватили смех, в том числе и я. От пережитого меня колбасило так, что надо было срочно выплеснуть эмоции. Я не представлял, шутит он или говорит серьезно. Раньше и не представлял, что Уроды – это что-то вроде нежити, которая регенерирует после сильных ран.