Клады Отечественной войны - Александр Косарев

23 ноября. Французская армия, переформировав грузы на повозках и усилив кавалерию, вступила в бой с авангардом графа Палена, выбила его полки из Неманицкого леса, и к вечеру очистила Борисов от войск Чичагова. Французские войска (боевые части) вновь вышли на Березину, но обозы с ценностями до самого города так никогда и не доберутся.

24 ноября. Наполеон всё ещё в селении Бобр.

25 ноября. Наполеон миновал Лошницу и находится уже вблизи Неманицы. Зарыты и сожжены многие вещи из повозок. Вновь усиливается высвобожденными из транспорта лошадьми французская артиллерия. Кассы и прочие ценности всё ещё не подошли к реке Березине ни в одной точке. Они даже до реки Сха не добрались.

26 ноября. Армия французов сворачивает к Ст. Борисову и далее к Студёнке, где передовые отряды уже наводят мосты и сколачивают позиции для батарей прикрытия. Ценности и прочее возимое имущество расположены в районе Ст. Борисова и охраняются гвардией. До Березины (в окрестностях Студёнки) добрались лишь понтонёры и некоторые артиллеристы.

27 ноября. Войска переправляются на правый берег Березины. Кассы подвинуты к Студёнке. В 15 часов в г. Борисов входит дивизия Партуно. Он уничтожает мост через реку Сха и в 16.30 выступает к Ст. Борисово. Встретил гродненских гусар и отбил у них два орудия. Русские войска поднажали и выбили Партуно из мызы, после чего завязалось крупное сражение. Французы потеряли в схватке 54 офицера, 1531 солдата. Пленёнными оказались 4 генерала и 3000 солдат.

28 ноября. Сформирован особый авангард, призванный охранять и конвоировать ценности и войсковые кассы, переправы подвергаются обстрелам и атакам. Дорога из Борисова в Студёнку рассечена русскими войсками.

29 ноября. В 9 часов утра мосты через Березину были сожжены французами, и Наполеон вновь счастливо избежал, казалось бы, неизбежного окружения и плена.

Из вышеприведённого прямо выходит, что только 27-го или, ещё вернее, 28 ноября могли сложиться такие условия, что именно тогда, причём в непосредственной близости от реки Березины, мог быть спрятан бочонок с монетами и драгоценностями. Мог быть! Но всё же давайте ещё раз проверим наши предположения, заслушаем непосредственных участников тех далёких событий. Почитаем дневник Цезаря де Лотье.

«22 ноября 1812 года. Двигаемся эшелонами от Коханова к Бобру, следуя за императором, перенесшим главную квартиру из Каменицы в Толочин, и встречаем на пути к Толочину прискакавшего к нам во весь опор адъютанта маршала Удино. Он принёс весть, что русские овладели не только оборонными укреплениями на борисовском мосту, но в их руки попал также и город Борисов со всеми складами. Известие о потере борисовского моста было просто громовым ударом, тем более что Наполеон, считая утрату этого моста делом совершенно невероятным, приказал, уходя из Орши, сжечь все находившиеся там понтонные повозки, чтобы везших их лошадей (600 голов) назначить для перевозки артиллерии...

Удино, узнав о взятии города Борисова, немедленно выступил из Крупок в Лошницу, послал своего адъютанта, который во весь опор скакал из Крупок до Толочина...

Генералы Зайончек, Жюно и Клапаред также принуждены были сжечь половину фургонов, колясок и разных лёгких экипажей, которые они везли с собой, и уступить своих лошадей в артиллерию гвардии».

Только теперь до меня дошло, что стало основной причиной для спешного затопления «Второго золотого обоза» с московскими трофеями! Ну конечно же! Механизмом, заставившим Наполеона совершить столь противоречивый поступок, оказалось известие о занятии русскими войсками Борисова! Вот только тут он понял, что всё, малейшая оплошность, и его армия будет вынуждена сдаться на милость победителя. Вот почему он с такой лёгкостью избавлялся в районе Борисова и от трофеев, и даже от золотой наличности. Потому что уже прозвучало грозное: «Кошелёк или жизнь!» Он выбрал «жизнь», и проблемы сохранности «кошелька» сразу отошли на второй план...

А вот что пишет Кастеллан:

«23 ноября. Бобр. Император приказал организовать четыре отряда почётной гвардии, составленных из всех офицеров кавалерии, у которых ещё остались лошади. Орлы и знамёна кавалерийских полков сожжены: мы уверены, что таким образом их у нас не отнимут...

8-й вестфальский корпус под командой герцога Жюно совершенно разгромлен; в нём осталось 200 человек пехоты и 100 кавалерии. Военнопленный поляк — мой слуга — убежал с лошадью и большей частью моих вещей, ещё больше обокрав своих товарищей. У меня осталось из одежды только то, что на мне. Вдобавок у меня пала лошадь, так что у меня остаётся пять лошадей, из которых одна хорошая. У нас изобилие снега и недостаток всего остального...»

Генерал Дедем:

«25 ноября мы, Генеральный штаб, подходили к Борисову. Я видел, как Наполеон, сидя в экипаже, диктовал какой-то приказ начальнику главного штаба Бертье. На стоянке, где-то за деревней Неманица, зажгли костёр из сосновых поленьев. Наполеон отдал приказ генералу Красинскому послать кого-нибудь из поляков к крестьянам, найти брод на ручье (имеется в виду река Сха), где-нибудь вправо на расстоянии версты».

То есть уже 25-го император задумал и начал осуществлять резкий поворот к Студёнке, чтобы вновь выйти на главную дорогу в районе Зембина. Он понимал, что идти в отрезанный от правого берега Борисов бессмысленно и опасно.

Сержант Бургонь сообщает.

«От Лошницы армия двигалась в следующем порядке:

Императорская группа, за ней шли 800 человек офицеров и унтер-офицеров.

Пешая императорская гвардия и егеря. Первый полк старших гренадеров, второй полк старших гренадеров (с ними Пикар).

За ними шли 30 000 войска.

Эта колонна была протяжённостью до 15 вёрст. Все рода войск. В арьергарде шли полки “молодой” гвардии, а за ними артиллерия и несколько фургонов. Большая часть артиллерийского парка под командованием генерала Негра была уже впереди. Среди ночи мы прибыли в Старый Борисов (село). Наполеон остановился в 2-этажном доме на втором этаже. Мы поместились через дорогу позади теплицы. Генерал Роге поместился в теплице замка».

Замок, конечно, не замок, но вполне добротный и просторный дом князя Радзивилла, который, конечно же, смотрелся настоящим замком на фоне убогих деревянных построек местных крестьян. Должен сказать, что и это здание и комната (в которой сегодня работает местный музей) сохранились до наших времён.

Кастеллан.

«24 ноября. На пути к Лошнице мы слышим канонаду герцога Беллунского (маршал Виктор). Маршал Удино находится со 2-м корпусом в Борисове. Вчера у него было удачное “дело”, он вытеснил неприятеля, который, отступая, сжёг мост, но побросал все свои экипажи (1500 повозок). Корпус маршала Нея состоит теперь из 600-700 человек. По-прежнему снег.

26 ноября Император на лошади отправляется в Студёнку, селение и двух милях (примерно 7 км выше по течению реки) направо, около берегов Березины. Продолжают наводить два моста начатые накануне. Неприятель мешает переходу, только посылая казаков».

Ага, так вот, значит, когда совпали два крайне важных «граничных» условия, при которых возможно было заложение бочонка с драгоценностями! Так вот, значит, где именно это случилось! Получается, что именно 28 ноября оказалось для армии Наполеона поистине чёрным днём. И судьбу Великой армии решали часы и даже минуты. Многим тогда казалось, что всё потеряно и катастрофа неизбежна. С одной стороны от Большого Стахова в сторону Брилей, что на правой стороны Березины, наступали части генерала Чичагова. Но и здесь, на левом берегу, обстановка создалась критическая. Сотни обозных фургонов, карет и колясок, кавалеристы на измочаленных лошадях, тысячи отягощённых собственным скарбом людей, личные фаэтоны, как военных, так и гражданских лиц, теснились около мостов, пытаясь прорваться на другую сторону. В довершение всех бед русские командиры, сообразившие, что французы ускользают, успели подтянуть к месту переправы несколько крупнокалиберных пушек и начали беглый обстрел Студёнки, который поверг в ужас всех припозднившихся (а их было много тысяч).

Вот тут-то и началось то, что обыкновенно называется всеобщей паникой. Люди теряли от ужаса головы и совершали такие деяния, о которых в нормальных условиях не могли и помыслить. Одни бросили свои экипажи и нажитое непосильным трудом добро и прорывались через мост, прокладывая себе путь оружием. Другие торопливо грабили брошенные экипажи и раненых, тут же закапывая награбленное в землю либо пытаясь перетащить его на другую сторону. И похоже, что те французы, которые зарыли заветный бочонок, тоже оказались в той самой безумной людской круговерти, среди непрекращающейся метели, оглушительных разрывов бомб, криков о помощи и хаоса повального бегства.